Если он уже был мертв, посылали самолет.
Если он делал свой последний вдох, посылали самолет.
Я не могла перестать об этом думать. Боялась даже произнести это вслух, поэтому ждала, зажатая между Миллером и Кинси, ждала… хоть чего-то.
Но отсутствие новостей — было хорошей новостью. Я должна в это верить. Правда, же?
Из того, что рассказал Миллер, я поняла, что врачи беспокоились, что у Гранта поврежден спинной мозг, что возможно, парализовано все тело, что сломана шея или что он в коме.
Все это было плохо, очень плохо.
— А еще у него возможно растяжение, — вклинилась Кинси. — Я изучала спортивную медицину, знаю, я не врач, но все же растяжения тоже могут травмировать тело таким образом. Я просто… Не прекращайте надеяться, ладно, ребята?
Я кивнула.
Вышел доктор с мрачным выражением на лице.
Я даже не помню, как упала на колени. Только то, что Миллер поймал меня, а затем я упала в обморок.
Глава 42
МИЛЛЕР
Если бы я мог занять его место, то сделал бы это. И я говорю серьезно.
Видеть мою подругу полностью разбитой…
Я бы лучше умер.
Я бы предпочел быть мертвым.
Я крепко обнял Эм. Я дал Санчесу обещания и знал, что умру, но сдержу их. И я молился…
Богу, который так и не услышал, когда я просил вернуть мою маму.
Богу, который не слышал, когда мой папа превратился в алкоголика.
Богу, который игнорировал меня, когда я плакал из-за потери Эм.
«Ты мне должен», — сердито подумал я.
И клянусь, услышал голос: «Верь мне».
Глава 43
САНЧЕС
Мне снились ее губы. Они были горячими, потом холодными, касались моей горящей кожи. Каждый раз, когда видел ее лицо, я пытался дотянуться до него, но ничего не чувствовал, даже ее рта, когда она касалась моего. Это была пытка. И затем сон заканчивался, и меня снова поглощала темнота.
Либо это был самый худший кошмар…
Либо я умер…
Думаю, я бы выбрал смерть, чем постоянные мечтания о женщине, к которой не мог прикоснуться, которую не мог поцеловать, чей вкус не мог ощутить.
— Грант? — позвал меня ее голос.
Я открыл рот.
Раскрыл губы.
— Грант! — голос стал громче. Боже, мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к ее голосу. — Открой глаза.
Я пытался.
Почувствовал, как движется мое запястье, а затем мои пальцы.
— Он двигается! — крикнул Миллер.
Почему, черт возьми, Миллер был в моем сне? Держись подальше от моего сна, мужик! У меня особый момент с моей девушкой! Мог бы поклясться, что она собиралась снять свою рубашку.
Я ухмыльнулся.
— Почему этот ублюдок улыбается? — громко произнес Миллер. — Клянусь, если он притворяется, я надаю ему по шарам.
Я попытался рассмеяться.
Раздался приглушенный мяукающий звук, который, уж точно издал не я, не так ли?
— Грант. — Я ощутил ее запах, ее, моей девочки, Соблазнительных Изгибов, а затем она коснулась моих рук, моего лица. — Пожалуйста, малыш, открой глаза.
Да ладно, мужик, это легко! Просто открой глаза! Я так сконцентрировался, что почувствовал головную боль, и вдруг они распахнулись.
Миллер отскочил назад.
— Серьезно? Ты не мог это сделать немного медленнее, чтобы, блядь, не пугать меня так?
— Я ничего не делаю медленно, — прохрипел я. — Только быстро.
Миллер ужасно выглядел, был в грязной форме. Серьезно, на нем было больше грязи, чем на поле. Уверен.
— Дерьмово выглядишь.
Его брови взлетели.
— О, это ты еще себя не видел.
Я поморщился.
— Что случилось?
Эм залилась слезами и не переставала плакать, по крайней мере, минут десять.
Мое сердце разбилось на миллион осколков, когда я потянулся к ней и притянул как можно ближе к себе, учитывая все мониторы и провода, подключенные ко мне.
— Ты посчитал что это охрененно весело — сыграть в американский футбол без шлема, — сказал Миллер. — И кое-кто буквально, чуть не оторвал тебе голову.
— Тяжелое растяжение связок, — объявил вошедший мужчина в синей медицинской униформе. — Что странно, так как я был готов объявить тебя мертвым, как только ты оказался здесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бля! Могу я попросить врача, у которого манеры получше в обращении с больными? — прорычал я.
— Это правда, — фыркнула Эм. — Даже я не знала что с тобой, пока медсестра не выбежала из палаты, чтобы сказать врачу, что ты двигался, но…
— Послушай… — вмешался доктор. — Либо тебе очень повезло, либо Большой Мужик наверху не хочет, чтобы твоя надменная задница занимала место на небесах, по крайней мере, пока.
— Ой, он сказал, что я попаду на небеса, — усмехнулся я. — Видишь? Так-то лучше, Док.
Эм ударила меня в плечо.
— Конечно же, попадешь! Ты… ты… — Она покачала головой, и по ее лицу покатилось еще больше слез.
— Детка, я же пошутил. Извини. — Я обхватил ее щеки ладонями и поцеловал в лоб.
Миллер удивленно уставился на нас.
— Ты в порядке, мужик? — спросил я.
— Да, — нахмурился он, потом почесал голову. — Неважно. Я просто… — ухмыльнулся он, глядя на пол, затем на потолок, слезы наполняли его глаза. — Кажется, у меня был один из тех особенных моментов.
— С самим собой? — спросил я.
— Вроде как, — чертовски рассеянно сказал он. — Постарайся не умереть в следующий раз, когда тебя ударят, ладно, мужик? А теперь дам вам немного времени наедине.
Раздражающий доктор продолжал писать какую-то хрень в моей карте. Я уставился на него; он уставился в ответ.
Вздохнув, я ждал.
— Тебе нельзя слишком много двигаться. Еще нужно будет повторно сдать анализы, но, похоже, ты полностью восстановишься. Скорее всего, ты не попадешь в плей-офф в этом году, но если через три недели будешь хорошо выглядеть… — Он пожал плечами. — И если твоя команда победит… — еще одна усмешка, — то сможешь играть в чемпионате.
— Спасибо, Док. — Я был просто счастлив, что не умер, хотя, похоже, он на это надеялся. Вот же ублюдок.
— Обращайся, — сказал он. — Я дам вам две минуты наедине.
Эм хлюпнула носом, а потом прижалась лицом к моей груди.
— Они отправили самолет за мной.
— Вот блин. — Мои глаза наполнили слезы. Я попытался их сдержать, но они все равно покатились. — Мне так жаль, детка. Мне очень жаль. — Я так сильно держал Эм, что у меня побледнели костяшки пальцев. — Ужасно жаль.
— Я думала, ты умер, — прошептала Эмерсон. — Я не могу… — Она обхватила мое лицо ладонями. — Ты так облажался! — Она слегка шлепнула меня рукой и поцеловала. — Ты заставил меня так сильно тебя полюбить, и теперь… теперь я не могу, Грант. Я не могу жить без тебя. Не могу. Я бы сошла с ума.
— Я не хочу, чтобы ты это делала, с тобой все будет в порядке, — сказал я успокаивающе. — Ты сильная.
— Ты делаешь меня сильнее. — Эм хлюпнула носом. — Храбрее. — Она поцеловала меня в щеку. — Ты улучшаешь во мне все, делаешь такой, какой я бы хотела стать. Ты делаешь меня совершенной, ты — дерзкий нахал, и мне бы хотелось все бросить и уйти, потому что мне было больно, очень больно, но я не такая девушка.
— Не какая девушка? — спросил я, когда огромный комок появился в моем горле, из-за чего стало невозможно дышать.
— Я не из тех девушек, которые все бросают, — тихо сказала она. — Я — девушка, которая остается.
Да, эти слезы как будто пришли из ада. Они просто продолжали наполнять мои глаза, словно так и надо, поганые сволочи.
— Так что, несмотря на боль, я остаюсь. Несмотря на боязнь, я остаюсь, потому что ты делаешь меня храбрее. И я так сильно тебя люблю, что не могу дышать без тебя.
Комок в горле был слишком большим, чтобы я не мог сказать что-то другое, кроме того, о чем кричало мое сердце:
— Выходи за меня.
Эм моргнула, а затем покачала головой.
— Что?
— Выходи за меня. Выходи за меня замуж. — Я неистово поцеловал ее в губы. — Не прямо сейчас, я ведь должен охрененно выглядеть, а Грант Санчес совсем не охрененно выглядит в больничном халате.
