опустился на колени, и Оскар принялся радостно вылизывать его шею и щеку. Погладив шерсть на животе пса, Джо закрыл за собой входную дверь. Хоть кто-то в этой квартире рад его видеть.
Оскар метнулся в спальню, схватил веревочную игрушку, которую прятал возле комода, и уронил ее к ногам Джо в надежде, что они поиграют в перетягивание каната.
— Дай мне несколько минут, я хочу сначала увидеть Мэтта, — ответил Джо, и пес послушался, словно понимал, что у хозяина есть более насущные дела.
Джо помедлил, протирая саднящие глаза и готовясь к предстоящей стычке. Работая допоздна и просеивая все записи с камер наблюдения больницы, он, как мог, оттягивал возвращение домой. Это имело свою цену — перед глазами у него все расплывалось, и для того лишь, чтобы сфокусировать взгляд, ему понадобилась двойная доза рецептурных капель.
Лестница показалась ему более крутой, чем обычно, когда он поднимался наверх, где за обеденным столом молча сидел Мэтт. Перед ним были разложены образцы ткани, картонные квадратики разного цвета, а в блокноте были записаны результаты замеров. Настенный телевизор транслировал круглосуточные новости Би-би-си, но звук был выключен.
— Привет, — начал Джо и наклонился, чтобы поцеловать Мэтта в макушку. — Как прошел день?
— В делах, — отозвался Мэтт холодным тоном; примерно это и предполагал Джо.
— Это потому ты не взял трубку, когда я звонил?
— Отчасти. Я смотрел по телевизору пресс-конференцию, где твое начальство рассказывало об этом следствии. Полагаю, ты все еще этим занимаешься? Потому что я на самом деле не знаю, что происходит сейчас в твоей жизни.
— Мы можем поговорить насчет того, что было сегодня утром?
Джо сел за стол напротив Мэтта; тот снял очки и сложил руки на груди, глядя в глаза супругу.
— Ты только взгляни на свои глаза, — сказал он. — Красные, как у кролика. И тебе трудно разглядеть меня как следует, верно?
— Извини, — ответил Джо. — Мне очень жаль.
— И я верю, что тебе жаль. Но почему — в то время как ты клялся мне, что больше не будешь так делать, — я обнаруживаю тебя в торговом центре, где ты опять высматриваешь свою сестру?
— Не знаю.
— Этого ответа недостаточно. Попробуй еще раз.
Джо покачал головой и поднял руку, чтобы сжать пальцами переносицу, но она все еще была распухшей после перелома.
— Я отправился туда, потому что не хочу отказываться от нее. И я не знаю, как смогу прожить остаток своей жизни, не зная, что сделал с ней мой отец.
— Ты же не фантазер, ты реалист и должен понимать, что Линзи не могла остаться в живых. Это было слишком давно. Шансы на то, что ты найдешь ее, бесконечно малы, и в глубине души ты это понимаешь, верно?
— Понимаю, понимаю, — вздохнул Джо.
Но если труп не найден, остается надежда, и слово «чудо» существует в мире не без причины. До тех пор пока он не получит абсолютное, стопроцентное доказательство ее смерти, он не будет знать покоя.
— Нужно ли напоминать тебе о том, что было в прошлый раз, когда ты поставил себя в такое положение? Сразу после оглашения твоего диагноза.
— Это другое.
— И в чем же отличие?
Джо открыл было рот, но не смог подобрать подходящий ответ. Оба понимали, что Джо нарушил свое слово — обещание, что больше не будет зацикливаться на попытках найти Линзи. И теперь он пытался понять, в какой момент неразборчивый голос сестры у него в голове сделался слишком громким, чтобы его можно было игнорировать.
— Для тебя это стало одержимостью, — продолжил Мэтт. — В конечном итоге превратилось в единственную вещь, о которой ты мог думать. Дошло до того, что ты не мог спать, потому что, едва закрывал глаза, видел только кадры, которые каждый день просматривал на компьютере, надеясь, что на одном из них может оказаться она. Это было похоже на зависимость наркомана, и оно почти сломило тебя. Оно почти сломило нас. Ты на два месяца ушел на больничный с нервным истощением. И только бог ведает, какой физический вред это тебе причинило. Тебя предупреждали, что так и будет, но ты не сделал ничего, чтобы помочь себе.
Джо промолчал, только со стыдом опустил голову. Поиски Линзи превратились из стремления в навязчивое желание, над которым он потерял контроль. Они стали единственным, что имело значение. Почти весь тот период — три года назад — был для него смазанным пятном, в котором проступали хаотичные обрывки воспоминаний.
— Ты говорил своему психотерапевту о том, чем занимаешься?
— Нет, — ответил Джо.
— А как думаешь, следовало сказать?
— Я у нее не был.
— Что? Ты же клялся, что ходишь!
— И ходил какое-то время, но потом отменил все приемы.
— Когда?
— Два месяца назад.
— Почему?
— Потому что знал, что она подумает то же самое, что ты, и не одобрит.
— Если твой супруг и твой психотерапевт, которой ты платишь за то, чтобы она залезла к тебе в голову и починила все порушенное, считают эти твои поиски ужасной идеей, о чем это тебе говорит?
Джо кивнул.
— Но на этот раз все иначе.
— Я уже это слышал, но ты так и не объяснил почему!
— Потому что сейчас у меня все под контролем.
— Тогда куда ты ходил каждый вечер среды, раз уж солгал насчет консультаций у психотерапевта?
— Я задерживался на работе.
— И снова пытался найти Линзи в Сети?
— Иногда.
Когда у Джо заканчивались непросмотренные кадры в «Пойманных на камеру», он вместо этого наугад листал страницы разных людей в Фейсбуке или «Твиттере».
— Думаю, надо связаться с твоей матерью. Может быть, она сумеет вбить тебе в голову хоть немного здравого смысла.
— Нет! — резко возразил Джо. — Она сделала свой выбор, теперь пусть живет с этим.
— Она сделала выбор — продолжать жить дальше; как ты можешь отвергать ее за это?
— Потому что она отказалась от своей дочери! Как мать могла поступить
