Правда, некоторых, похоже, все-таки крали, а это — даже здесь — дело подсудное. Вот потому Мирошкиничи и таились! А людишки их — тот же Кнут Карасевич! — прикрывались всякими там «водяниками» и прочими суевериями. Вот так…
– А, похоже, мы опоздали, — выйдя из кузницы, покачал головой Михаил. — Правда, думаю, что — не очень, ведь невольничья ладья шла рядом с нашей! Чуть-чуть впереди. Нагоним!
– Конечно, нагоним! — волнуясь, согласился лоцман. — Знать бы, куда их увели? А может, они уплыли на ладье — ведь озеро длинное.
Мокша ухмыльнулся:
– Спросить бы кого… Да хоть тех двоих, если вернутся.
– Если вернутся, — согласно кивнул Михаил. — Спросим…
– Засаду надобно будет устроить.
Лоцман подошел к длинному амбару:
– Смотрите-ка, тут и засовец изрядный!
– Думаю, именно тут пленников и держали, — снова кивнул Миша. — Ну, отворяй, глянем.
Узкий луч солнца, золотистой вспышкою разорвав темноту, упал на земляной пол амбара. Длинное узкое помещение, чем-то похожее на корабельный трюм, запах затхлости и еще чего-то… непонятно чего… может быть — застарелого человеческого пота. Кипы старой соломы — на ней спали невольники, металлические штыри вдоль стен, в дальнем углу — выгребная яма.
Встав на колени, Василий принялся деловито шарить в соломе, видать, искал синенький осколок — привет от своей несчастной суженой. Миша с Мокшей переглянулись и бросились помогать приятелю, правда, ничего похожего на браслетики не нашли, зато отыскали другое — надпись, выцарапанную на одном из бревен чем-то недостаточно острым, явно не гвоздем, быть может — обломком речной раковины или чем-то подобным.
А надпись была замечательная! И — весьма неожиданная для Михаила: «Боярич Борис о се лето на Федоровском вымоле схищен бысть»!
Боярич Борис!!!
Похищен!!!
Вот те раз!!!
Как же людокрады не побоялись? Ведь не простой человек, боярич из знатного и могущественного рода. Ошиблись, схватили не того? Или Борис чем-то им помешал, сунул нос во что-то такое, во что совать никак не следовало бы. Все может быть, может.
Значит — боярич Борис тоже в пленниках людокрадов! Ай да Мирошкиничи, нечего сказать — весело.
– Ты что там такое нашел, Мисаил?
– Читай, — Миша отодвинулся, чтобы не заслонять свет.
– Боярич Борис… — быстро прочел лоцман. — Ну, надо же — боярич. Что, людокрады теперь уже и до бояр добрались? Ну, тем для них хуже.
– Или — для боярича, — тихо произнес Михаил.
Вот, то-то и оно!
Нет, ну, неужели и вправду — Борис?! Судя по надписи… а надпись свежая — видно — буквально на днях выцарапывали. Ладно, отыскать бы лиходеев, а там… там видно будет.
– Опа, браслетик! — пошарив руками в соломе, вдруг воскликнул Мокша.
Василий резко обернулся:
– Покажь!
И тут же вспыхнувшая было в глазах лоцмана надежда угасла — браслетик оказался вовсе не синеньким, а золотистым, желтовато-коричневым… в виде витой змейки с двумя рубиновыми глазками.
– А ну-ка, ну-ка… — взяв находку, Михаил внимательно осмотрел ее со всех сторон и осторожно надел на запястье.
– Как по тебе сработан, — улыбнулся лоцман.
Миша пожал плечами… и тут вдруг снаружи послышался крик. Кричал Авдей с башни, мало того, вот уже рысью спустился вниз, побежал…
– Там, там…
– Да что случилось, Авдеюшко?
– Ратники! Целая ладейка!
– Ратники? А ну-ка взглянем!
Миг — и Михаил с Василием уже стояли на башне, смотрели, как еще вдалеке, на излучине, неспешно выплывает ладья… нет, пожалуй, просто большая лодка, человек, может, на десять, да-да, примерно столько в ней и находилось. Гребли. Горели на солнце кольчуги и наконечники копий. Привязанные к мосткам собаки лаяли и радостно вертели хвостами.
– Вскорости тут будут, — кивнув на ратников, хмуро промолвил Василий. — Мыслю — встречаться нам не с руки, тем более…
Он не закончил, но нетрудно было понять — имел в виду убитого. И правда, не с руки было встречаться.
Миша махнул рукой:
– Уходим, парни. Да побыстрее!
Напоминать никому не нужно было, не распахивая сильно ворота, все четверо выскочили из усадьбы и, таясь за кустами, быстро побежали к лесу. Как помнил Михаил — Долгое озеро тянулось узкой полосой километров на двенадцать, и сейчас беглецам нужно было бы поскорее достигнуть его оконечности, а затем повернуть на юг, к Пашозерской усадьбе Онциферовичей или еще дальше — к селенью бирича Ермолая. Памятуя Нежилу-старосту и Страшка, Миша с Василием больше склонялись к последнему варианту.
Итак — на юг.
Немного отбежав, остановились передохнуть на краю озера. Таясь за деревьями, смотрели, как причаливает к мосткам ладья, как, отвязывая собак, идут к усадьбе ратники…
– Собаки у них, — поморщившись, словно от зубной боли, опасливо протянул Авдей. — Если будет погоня…
Дальше не продолжал — и без того было понятно, в случае чего, не уйдешь, не затаишься, не спрячешься.
Лоцман стиснул зубы:
– Эх, на тот берег надо! Может, опять вплавь?
– Можно и вплавь, — Михаил не отрывал взгляда от прибрежных кустов, стелющихся по серо-голубым волнам. — А можно и по-другому — вон, гляньте-ка, у бережка не долбленка, часом?
– Не, бревно… Хотя проверим.
Мокша проворно бросился к воде, только рыжие пряди сверкнули. Едва не упав, обернулся, радостно сияя улыбкой:
– Челнок!
Челнок — долбленая осиновка-однодревка — не очень большой, на двоих, имел вид старой, малопригодной к плаванию колоды, к тому же — полной воды… которую Авдей с Мокшей тут же вычерпали пригоршнями. Миша с Василием тем временем тоже не стояли без дела — вырезали из подходящего валежника весло… точнее сказать, что-то более-менее похожее на весло. Чтоб можно было хоть как-то грести.
– Выдержит, — усевшись на мокрое днище, Мокша раскачал челнок. — Должна! Только вы это… не очень-то шевелитесь.
– Мисаил, давай — в середину, вы, парни — на нос, — окинув суденышко профессиональным взглядом, распорядился лоцман. — Я — позади. С веслом. Садитесь осторожненько и — Мокша верно сказал — не шевелитесь. Ну… с Богом, поплыли.
Отвалив от берега, погрузившийся в воду по самое некуда, челнок поплыл, медленно набирая ход. Василий, надо отдать ему должное, греб уверенно, плавно, ни капельки не поднимая брызг. И если бы не рябь на воде да время от времени не набегавшие волны, у Михаила не было бы и малейших сомнений в успехе задуманного дела. А так, конечно, пришлось поволноваться, особенно когда особенно резвая волна едва не потопила суденышко прямо на середине пути.
– Ниче! — успокоительно бросил Василий. — В крайнем случае — поплаваем, как и собирались.
