Очень нехорошее, неприятное чувство захлестнуло вдруг Мишу, он внезапно почувствовал себя предателем, словно бы специально предал своих, сбежал, скрылся… И теперь вот он — здесь, в полнейшей безопасности, дома, а они — Василий, Авдей, Мокша — там, на болотине, в окруженьи врагов. И что там будет? Да ничего хорошего.
И понимал, конечно, Михаил, что не так все, что и сам-то он ничего подобного не желал, не ждал даже, бежал на подмогу, а получилось… вот так вот неожиданно все и вышло. Как и в тот раз, в Усть-Ижоре. Кстати, а ведь, выходит, та девчонка, в Усть-Ижоре — боярыня Ирина Мирошкинишна и есть! Похоже, что так… Черт побери! Парней жалко! Ведь не выберутся, пропадут. Не погибнут сразу, так во вражьих лапах окажутся, а еще не известно, что хуже.
Но он же, Михаил, в этом не виноват! Ну вот, нисколечки. А что же тогда так ноет сердце? Что же так пакостно на душе? Словно бы что-то важное не доделал, не смог.
Да и черт с ним — все равно уже ничего не поправишь! Что теперь поделаешь-то? Туда — обратно — уж точно, по своему хотению не попадешь. А раз так — нечего и думать.
И все равно — пакостно.
Турбаза представляла собой просторную поляну с десятком небольших уютных с виду — и, наверное, внутри — домиков, еще имелась кухня, дизель-генератор и — ближе к озеру, на самом склоне — баня, куда Мишу сразу же и отправили. Как сказал повар — «что б не простыл». И еще предложил водки, от которой не отказался и водитель застрявшей «Волги». Правда, в баню не пошел — начальник турбазы, увы, сейчас отсутствовал — не было и «уазика».
– Ну, может, тетки чего в деревне разыщут, — махнув рукой, шофер с удовольствием затянулся предложенной сигаретой. — Пойду, а то будут потом искать.
– Начальник должен к вечеру объявиться, — обнадежил повар, кудлатый мужик лет сорока пяти с круглым хитроватым лицом, обрамленным шкиперской бородкой. — Уж всяко вытащит.
Шофер улыбнулся:
– Вот и я про то.
Михаил тоже парился недолго, больше выспрашивал про турбазу, причем хитро, сам ведь выдавал себя за ролевика — к чему лишние сложности? Еще вдруг паспорт попросят предъявить или чего еще. Зачем?
Как охотно пояснил повар, турбаза летом предоставляла домики под детский оздоровительный лагерь, а в остальное время жила на рыбаках, охотниках и туристах, привлеченных дикой красотой сего незатронутого цивилизацией края. Охота — как и рыбалка — тут, по словам повара, были знатные.
– Вот такие налимы водятся, — хватанув граненый стакан водки, азартно кричал повар. — Вот, ей-богу, не вру! С руку!
– Ну, пора мне… — Когда Михаил принялся прощаться, уже смеркалось. — К нашим-то как попасть?
– А, на ту сторону… Подожди, сейчас перевезу… лучше б, конечно, утром. Да, поди, уж обыскались тебя?
Черт. Хорошо б, конечно, до утра тут остаться, ну да, впрочем, ладно…
– Думаю, что так. Ищут. Ух, и болотины же у вас — едва не сгинул.
– Это — запросто! Зато клюквы там сколько.
Моторка не завелась, и повар — звали его, кстати, по старинному — Никодимом — поплевав на руки, схватился за весла.
– Может, помочь? — усевшись на банку, предложил Михаил.
– Сиди, тут плыть-то…
Миша и сам знал, куда примерно плыть — чуть наискось, через озеро, к мосткам, за которыми угадывались такие же домики, как и на турбазе. Над дальним холмом повис серебристый месяц. Холодало. В черной воде отражались звезды.
Вот и мостки — лодка мягко ткнулась носом.
– Спасибо! — выскакивая, поблагодарил Михаил.
– Не за что. Бывай. Я-то уж к вашим не пойду — начальство вскорости явится.
Махнув рукой, повар Никодим оттолкнулся веслом от мостков.
Миша тихо поднялся верх, на крутой берег и остановился, соображая — куда же дальше? Вообще-то, никакие ролевики ему ни на фиг сейчас не сдались. И чего, спрашивается, в бане-то не сиделось? Надо было б лучше охотником прикинуться или рыбаком — зачем ролевиком назвался? Так, как-то само собой получилось. Шоферюга еще этот, повар — ролевик, мол? Вот и пришлось согласиться. Ладно, черт с ним — переночевать с реконструкторами, а там видно будет — кстати, можно будет с ними и до Питера добраться, да… может, там и кто знакомый сыщется? Почему бы и нет? Более чем вероятно.
От таких мыслей как-то повеселело, даже, кажется, дышать стало легче. Домой! Не пешком же, в конце концов, тащиться, а вот — с ролевиками. Ну, если даже и не окажется конкретных знакомых, знакомые знакомых — наверняка — все ведь, считай, в одном кругу крутятся. Наверняка кто-то знает… ну, хотя б того же Веселого Ганса — личность вполне запоминающуюся, колоритную. Передать привет, сказать — к вам, мол, шел, да заплутал, едва не утоп в болоте, там и сумку оставил… с деньгами и мобильником. А что? Житейская вполне история.
Ну а квартирку свою, до Питера добравшись, можно и без ключей открыть — через окно, или, в крайнем случае, дверь высадить, не проблема.
Вот только парней жаль… И еще Бориса, Добронегу — зазнобу Василия-лоцмана. Их наверняка в Заонежье погнали — будто ближе продать некому. Ладно… Все равно теперь ничего уже с этим не сделаешь.
Тьфу ты!
Оступившись, Михаил едва не угодил в какую-то яму. Чертыхнулся и, подойдя к первому попавшемуся домику, громко постучал:
– Эй, есть кто-нибудь?
Не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Дернуло сквозняком тусклый огонек свечки. Сидевшие за столом мужики повернули головы.
– Заходи, коль не шутишь, — глухо бросил кто-то.
Бородачи, как на подбор — ну точно реконструкторы!
Войдя, Михаил уселся на лавку, улыбнулся… И едва не вскрикнул.
Прямо перед ним, в обществе бородачей-мужиков, вальяжно развалился на скамье чем-то похожий на варяга верзила с руками-оглоблями и бритым квадратным подбородком… Старый знакомый… Кнут! Кнут Карасевич!!!
Вот это попал!
Глава 15
Наши дни. Октябрь. Северо-восток Ленинградской области. Турбаза «Долгое озеро»
Боярыня
Кто сколько-нибудь знаком с русской историей X–XV вв. по данным источников или по художественным произведениям, имеет собственное представление о месте и роли в ней женщин.
Н. Л. Пушкарева. Женщины древней Руси
Кнут тоже узнал Мишу и, надо отдать ему должное, действовал без промедления: сузив глаза, тут же вскочил, выкрикнул:
– Хватайте его!
Бородачи тут же набросились на незваного гостя, однако и тот уже сообразил, как нужно действовать — ударил кулаком в скулу одного, второго, остальные — трое — навалились, скрутили руки…
– Может, ножом его?
– Нет! Живым брать, гада.
