перестала быть ударным инструментом, вновь обретя прямое назначение. Зарина лежала как я: на боку, лицом ко мне. Глаза в глаза.
– Вот ты веришь во все запреты, установленные Аллой…
– Да простит Она нас и примет, – бездумно дополнила Зарина мантрой-скороговоркой.
Мне надоело.
– Ты серьезно веришь в то, что все вокруг создано Аллой? Весь мир? Все земли, леса, животные, люди, звезды, луна, солнце?
– Видишь подушку? – Зарина приподняла свое недавнее оружие. – Она существует?
– Ну, если рассматривать с точки зрения религиозно-философского восприятия…
– Рассматривай глазами, а для восприятия можешь пощупать или снова получить по кумполу. Согласен, что она реальна? Отлично. Она сделана кем-то?
– Подушечных дел мастером. Не знаю, как он правильно называется.
– Ты видел этого мастера? Видел, как он сшивал ранее сотканное полотно, как набивал шерстью и придавал окончательную форму? Нет. Ты видишь подушку, замечательно используешь и знаешь, что ее кто-то сделал. Просто знаешь. Разжевывать дальше?
– Не надо, – убито сказал я.
Зарина расцвела.
А еще Софист, твою за ногу. Софочка. Девчонка переспорила.
– Если же мир кажется несовершенным… – Маленький кулачок взбил подушку до необходимого состояния. – Может быть, мы просто пользоваться не умеем?
Глава 3
Нас пригласили на запоздалый завтрак.
– Карина в карцере, – шепнула всесведущая вездесущая Зарина.
Она все разузнала. Откуда только? Всего-то чуть-чуть с несколькими девочками на ходу пошепталась.
Снова построение. Освободившийся папринций загнал в грязь оставшихся девочек, я тихо примкнул к отборовшимся – для нас в отдаленном углу поля поставили щиты и раздали копья.
– Тренируйтесь.
Феодору дядя Люсик вывел за руку из шеренги.
– Аглая! – скомандовал он. – Исполнить наказание.
Та опрометью понеслась к кладовице. По возвращении в руках посвистывала розга.
– Приступить, – кивнул папринций.
Не желая смотреть, он отошел к бойникам, которые вновь стали возиться с дерном.
Метнув копье, я потянулся за следующим, чтобы не ходить туда-сюда понапрасну. Кину хотя бы три, пока прочие будущие кидальщицы грязевые ванны принимают.
Вскрик. Внезапный, из глубины души, полный боли. Я обернулся. Нельзя было не обернуться, все обернулись. Даже колпаки бойников, зачем-то вынувших неподалеку кусочек дерна диаметром в ширину штыка и начавших копать вертикально вглубь, повернулись к месту наказания.
Феодора стояла согнувшись, руки уперлись в колени. Рубаха задрана, штаны приспущены, посредине – набухающий алый шрам. Свист, шварк, новый вскрик. Второй удар пришелся выше. Бурая полоса вздула поясницу. Аглая покрутила хлыстом и приложила в третий раз – по диагонали к двум предыдущим. Крик-вой наказанной взвился выше и громче, глаза наполнились слезами. Красная Z вспыхнула на разделенном белом.
Бойники отвернулись. Продолжилось шевеление в жиже. Я размахнулся и запустил копье. Мимо. Помешал очередной вопль. Я не смог не оглянуться. Четвертый удар – опять наискось. В другую сторону. Без перерыва, но с отборным замахом Аглая приложилась в пятый, последний – наиболее размашисто, поперек всего прежнего и дальше вниз, по ткани штанов, включая бедра.
Визг. Душераздирающий, переходящий в непрекращающиеся рыдания. Ноги жертвы подкосились, скорчившееся тело рухнуло на траву. Феодора выла, лежа в позе эмбриона, ее сотрясала дрожь. Аглая вдруг выронила розгу и убежала.
Совесть проснулась? Или в туалет приспичило?
Аглая скрылась в коридорах школы, на помощь Феодоре бросилась Глафира. Очередные ученицы продолжали биться в грязи за право вылезти первой. Два бойника по-прежнему выкапывали посреди поля глубокое отверстие, еще двое принесли на плечах четырехметровый столб. Столб с силой был вогнан в получившуюся вертикальную яму и накрепко зарыт почти на треть, сверху к нему в виде буквы Т приладили мощную поперечину. С одного конца поперечины свисала веревка.
На поле появилась царисса Дарья. Первой ее заметила Зарина, подала команду, все дружно гаркнули приветствие. Смешно смотрелись грязевые комки, вставшие по стойке смирно и вместе со всеми разинувшие рты – красные на остальном черном.
Поманивший папринция палец цариссы указал на столб.
– Феодоре час мишени? Совместите. – Она обернулась к ученицам. – Вы знаете, что правил нарушать нельзя. Карина Варфоломеина знала о запрете и нарушила. Какой судьбы она заслуживает?
Взоры с непередаваемой синхронностью устремились в землю, словно желали пробурить вереницу ям и спрятаться там.
У меня в голове зазвучала отлично вдолбленная молитва воспитания: «Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же»…
На другой конец Т-образного сооружения тоже привязали веревку. Бойники вывели под руки щурившуюся Карину. Землистого цвета, сгорбленная, она слепо озиралась – должно быть, сидела под землей, причем долго.
Царисса некоторое время разглядывала обеих нарушительниц общественного порядка. Странный взгляд перетекал с одной на другую, затем столь же пристально уставился на кудахтавшую над Феодорой Глафиру. В конце концов у той мелькнула паника в глазах.
– В честь прибытия цариссы Варфоломеи я заменяю Карине высшую меру почти условным наказанием, – милостиво сообщила Дарья. – В первый и последний раз. Не часто мама приезжает к дочери в последний момент. Наказание будет минимальным, но оно должно быть именно наказанием, иначе потеряется воспитательный эффект. Назначаю час мишени сейчас, час занятий с мячом для отработки одиннадцадишаговых ударов вечером и десять внеочередных дежурств на стене, во время которых даже малейшее нарушение будет приравнено к уходу с поста. Со всеми вытекающими.
Сотворив таким образом правосудие и явив милость, царисса удалилась.
Последняя пара малолеток завершила упражнение в грязи. Роняя коричневые комья, обтекающие густой жижей страшные фигуры ушлепали в помывочную. Бойники быстро выровняли место действия, вернув дерн на остатки лужи. Словно ничего и не было.
Аглая, которая опять была среди нас, оттащила Глафиру от Феодоры.
– Забирайте!
Подхваченную под локти, бойники подвели Феодору к одной из веревок, Карина уже стояла под второй. Нарушительницам связали руки, подняли и прикрепили так, чтобы ноги стояли на цыпочках.
Нам заменили копья. Новые оказались тупыми деревянными болванками без наконечников. Я прозрел. Две мишени напротив – для нас. Исполнителями будем мы.
Дядя Люсик объяснил условия тренировки:
– Ваша задача – попасть. Их задача – уклониться. Если вы не попадаете, вы никудышные бойцы. Если они не сумеют отклониться, им больно. Начали.
Он снова ушел, не став смотреть на дело рук своих. Собственно, не своих, он только распорядитель. Удобная схема. У руководителя всегда виноват исполнитель, а исполнитель винит во всем руководителя. У обоих совесть как бы чиста, что бы ни натворили. А если обеспечить регулярную сменяемость исполнителей и руководителей, то вообще можно творить все, что в дурную голову взбредет. Привет от устройства самой известной демократии мира.
Аглая радостно бросила копье первой. В Феодору. Целилась в середину туловища. Жертва увернулась,
