Простота его заявления была настолько искренней, что он вряд ли понимал, как много эти слова могут значить для меня.
Когда я просыпаюсь сегодня утром и вижу, что он закинул на меня ногу, удерживая меня на месте, я улыбаюсь. Он никогда не спит долго, но уже одиннадцатый час, а он все еще не проснулся. Я перекатываюсь на него и касаюсь губами его горла.
Он стонет, а затем его сонные карие глаза распахиваются. Он все еще едва соображает, но уже целует меня в ответ, прижимаясь ко мне бедрами. Ронан всегда берет меня по утрам. И часто, когда возвращается домой по ночам, независимо от того, насколько он устал. Иногда мы даже находим друг друга посреди ночи, будучи еще в объятиях Морфея. Наши тела сближаются до того, как мы успеваем это осознать умом.
Но сегодня утром, когда он переворачивает меня и двигается внутри меня, в нем происходит еще одна перемена. Он больше не торопится и не выходит из-под контроля, он делает все медленно и нежно. Он смотри на меня мягким взглядом, полным обожания.
Когда меня неожиданно накрывает, он перестает двигаться. Его дыхание прерывается, бицепсы и мышцы на шее напряжены до предела. Он почему-то нервничает. Чего он уже давно не делал. Но есть еще одна вещь, которую я узнала о Ронане, это то, что обычно ему требуется некоторое время, чтобы осознать некоторые вещи, а затем он начинает понимать, и это словно озарение.
— Что такое? — протягиваю руку и касаюсь его лица. Он наклоняется ко мне и закрывает глаза.
— Саша… — его голос срывается.
А потом он снова трахает меня. На этот раз жестко и быстро. Он утыкается лицом мне в шею, и я обхватываю его затылок, прижимая его к себе. Я не знаю, что с ним происходит, но я точно знаю, что не следует давить на него. Он скажет мне, когда будет готов.
И, как оказалось, это происходит сразу после того, как у него наступает разрядка и он отпускает себя с долгим, болезненным стоном внутри меня. Я все еще наполнена им, целую его в шею, когда он выпаливает то, что у него на уме.
— Ты хочешь, чтобы я стал твоим мужем?
Мои руки перестают двигаться, дыхание прерывается, и я в шоке смотрю на него.
— Что ты… — хриплю я. — Ты просишь меня выйти за тебя замуж?
— Да, — осторожно отвечает он.
Он хмурит брови и не моргает. Вообще. Он так беспокоится, что я скажу «нет», что продолжает искать признаки отказа. Они ему не нужны, потому что я быстро и без колебаний избавляю его от страданий.
— Да, Ронан.
— Да? — спрашивает он. — Ты выйдешь за меня?
Я киваю. Но он все еще не выглядит убежденным, поэтому я целую его, чтобы скрепить нашу договоренность поцелуем. Он так увлекается, что, кажется, забывает о своем неверии, и о чем мы говорили ранее. И это все.
Он падает рядом со мной и притягивает меня к себе. Я утыкаюсь в него носом и вдыхаю его запах, мои глаза закрываются в безопасном убежище, которым он для меня является.
— Саша?
— Хм? — сонно бормочу я, прижимаясь к нему.
— Ты не представляешь, как мне посчастливилось повстречать тебя.
* * *
Когда я снова просыпаюсь, Ронана уже нет. Я подозреваю, что у него, вероятно, были дела в городе, так как обычно он уезжает по делам город. Но тут я слышу шум, доносящийся из коридора. Клянусь, я схожу с ума, потому что мне мерещится, что плачет ребенок.
Я иду по коридору, прислушиваясь к звукам тарабарщины, доносящимся из-за приоткрытой двери. И когда я открываю ее, я нахожу последнее, что я когда-либо думала, увижу в своей жизни.
Ронан и Лаклэн склонились над столом, уставившись на ребенка, лежащего на нем, словно пытаясь решить какую-то головоломку. Алексей наблюдает за происходящим со стороны, а Дейзи — снизу.
— Нет, смотри, как эти маленькие ремешочки надо застегнуть вот так, — говорит Ронан, указывая на подгузник на столе.
— Я так не думаю, Фитц, — возражает Кроу. — Они так не будут держаться.
— Может быть, проще закрепить их скотчем, — предлагает Алексей.
Я откашливаюсь, стоя у двери, и все трое смотрят на меня, как олени, оказавшиеся на дороге в свете фар. Щеки Ронана пылают, как и у Лаклэна. А я бы и за миллион лет не подумала, что он на такое способен. Я только что застала босса ирландской мафии и его правую руку краснеющими как вареные раки из-за ребенка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Эм, ребята,… — указываю на полуобнаженного маленького мальчика, лежащего в центре стола. — Возможно, вы захотите сделать с ним что-нибудь побыстрее.
Струя мочи взлетает в воздух и бьет Лаклэна по руке. Он смотрит на нее с недоумением, а потом они с Ронаном пытаются надеть подгузник.
— Дай мне клейкую ленту, — кричит Ронан Алексею, как будто у них ЧП.
— Вам нужна помощь? — спрашиваю я их.
— Нет, — в один голос говорят они. А потом Ронан добавляет: «Нам нужно разобраться с этим самим».
Я подавляю улыбку и тихо выхожу за дверь. Хотя мне бы очень хотелось остаться и посмотреть на этот спектакль, у меня такое чувство, что Ронан пытается отнестись к этому очень серьезно. Он нервничает из-за того, что станет отцом. И тот факт, что он практикуется с Лаклэном, в значительной степени свидетельствует об этом.
Три часа спустя я нахожу его без сознания в кресле внизу с Дейзи, свернувшейся калачиком в его объятиях. Ее голова склонилась набок, язык высунулся изо рта, и она храпит у него на груди. Я достаю из кармана телефон запечатлеваю этот момент, пока он не проснулся.
И пока я смотрю на экран с огромной глупой улыбкой на лице, я понимаю, что он будет хорошим отцом.
ГЛАВА 45
Саша
После того заточения, которое, казалось, продлится вечность, Ронан, наконец, дает отмашку, что мы можем вернуться домой. Я нервничаю по целой куче причин, и даже не могу понять, по поводу чего больше.
Мак все еще ничего не знает о Талии. И хотя я почти не видела ее во время моего пребывания у Алексея, я знаю, что она там. И я не хочу лгать Мак об этом. Лаклэн тоже пока не сказал ей, но в какой-то момент кому-то из нас придется это сделать.
Я довольно быстро узнаю, что у синдиката гораздо больше секретов, чем они хотели бы иметь. Некоторые из них работают в нашу пользу. Хотя, я бы никогда не пожелала зла Найлу, в некотором смысле я благодарна, что он отошел от дел. Потому что, останься он, это бы автоматически возлагало бремя наказания за предательство Ронана на Лаклэна. И можно с уверенностью сказать, что это в значительной степени было маленькой придворной интригой.
Но остался еще один маленький нерешенный вопрос, связанный с федералами. Хотя Ронан заверил меня, что все улажено, они все равно должны допросить меня о том, что произошло на той конспиративной квартире. Поэтому в тот день, когда мы возвращаемся в Бостон, я провожу большую часть дня с моим адвокатом, назначенным синдикатом.
Они не позволили Ронану прийти на допрос с моим участием, но все прошло не так уж плохо, как я думала. Адвокат взял на себя почти все ответы, как и обещал Ронан. А поскольку нет достаточных доказательств, чтобы обвинить Ронана или меня в чем-либо, мы официально свободны начать нашу совместную жизнь.
Мы решили устроить небольшую церемонию в «Слейнте», как это сделали Мак и Лаклэн. Странно, что место, которое я думала, что никогда больше не захочу увидеть, — это место, где я буду произносить свои свадебные клятвы. Но теперь, когда Ронан там главный, я не могла представить себе, что захочу быть где-то еще. Мы будем окружены нашими друзьями и семьей. Чем, в сущности, и является синдикат. Семьей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Единственный человек, которого там не будет, — это Эмили. Когда я сказала ей, что выхожу замуж за Ронана, она почти ничего не сказала. Честно говоря, меня это вполне устраивает. Эм живет своей жизнью, а я — своей. Возможно, она не понимает моего выбора, но я смирилась с ним, и это все, что действительно имеет значение.
Ронан — это моя жизнь. Мое дыхание. Иногда он единственная причина моего существования. Я знаю, что это звучит безумно, но это то, что я чувствую. Мы были посланы на эту землю, чтобы найти друг друга. И когда он смотрит на меня своими темно-карими глазами, как сейчас, я знаю, что мы единственные в своем роде. Мы — рождение Сверхновой звезды. Наша с ним любовь столь редкая, столь несравненная, она сияет ярче, чем любая другая.
