Он обхватывает меня рукой, словно защищая, и запихивает в машину, даже нагибается и пристегивает.
Я улыбаюсь ему, и когда он дотрагивается до меня, его пальцы касаются моей челюсти, и он целует меня. Я хватаю его за голову и целую в ответ, по-настоящему окунаясь в ощущения от поцелуя, прежде чем он отстраняется.
— Саша?
— Хм?
— Мы с тобой должны пойти посмотреть на этого ребенка, — говорит он.
— О, — смотрю на его часы и проверяю время. — Верно.
Ронан захлопывает дверцу и обходит машину, чтобы сесть за руль. Он испытал облегчение всего на две секунды после окончания допроса, а теперь снова нервничает. Но и я тоже. Сегодня у нас первое УЗИ.
У меня уже появился небольшой животик. Время ускользает от меня, а дел еще так много. Мне нужно собрать все для детской и начать читать. Мак звонила мне раз двадцать, потому что читала, что ее ноги станут огромными и никогда не вернутся в нормальное состояние. Потом она начала рассказывать мне о матке, растянувшейся до размеров арбуза. Тогда-то я и сказала ей, чтобы она перестала мне звонить.
Но сейчас я вся в панике и пытаюсь сохранять спокойствие ради Ронана. Я все думаю о том, что говорила Мак, и как она шутила, что после всего, через что нам придется пройти, скорее всего, нам нужно будет попросить место в труппе цирка уродов. Все, что я могу себе представить, это то, как я превращаюсь во что-то совершенно неузнаваемое. Я уже чувствую себя огромной и боюсь, что Ронан тоже так подумает.
Логически я понимаю, что волнуюсь по пустякам. Когда он видит меня голой, он весь сконцентрирован на мне. Даже больше, чем обычно. Он этого не говорит, но мне кажется, ему нравится, что я беременна его ребенком. Он всем рассказывает, когда мы встречаем знакомых. С таким же успехом он мог бы разгуливать с плакатом, провозглашающим, что я забеременела от него.
Он заезжает на стоянку перед кабинетом врача и глушит мотор. Но прежде чем он успевает выйти, я протягиваю руку и беру его за ладонь.
— Я нервничаю, — говорю я ему. — Я знаю, что ты тоже.
Моя рука дрожит, а голос хриплый, когда я говорю.
— Я старалась быть сильной, потому что знаю, что все это действительно пугает тебя. Но я тоже волнуюсь, Ронан.
Он хмурится, а затем отстраняется от меня, выходя из машины. Плотина чувств почти прорывается, когда я думаю, что он собирается напомнить мне, что нам стоит поторопиться, так как у нас назначено. Но вместо этого он подходит ко мне и буквально вытаскивает из машины.
Он обнимает меня и целует. Меня трясет от нервов, а он совершенно спокоен и невозмутим. Я этого не ожидала. С тех пор как мы узнали об этом, и, помня о его первой реакции, я думала, что мне придется вести себя легкомысленно всю беременность. Давать ему информацию по крупицам и никогда не рассказывать о своих страхах.
Но сейчас этот мужчина, обнимающий меня, совсем не тот, который бросил меня в тот день. Этот мужчина — мой защитник. Твердый, как скала, хладнокровный, а это именно то, что мне нужно в данный момент.
— Саша, — бормочет он между поцелуями. — Тебе не нужно обращаться со мной как с кисейной барышней. Это моя работа — заботиться о тебе и защищать тебя. Всегда. Если ты нервничаешь, я хочу, чтобы ты мне об этом сказала. Может, у меня и не найдется нужных слов, но я постараюсь тебя успокоить.
Я качаю головой, и несколько слезинок выкатывается из моих глаз.
— Я знаю, — говорю я ему. — Мне следовало просто сказать тебе. Я просто беспокоюсь, что могу напугать тебя, если скажу что-нибудь.
— Я уже перепугался, — признается он. — Но я никуда не собираюсь убегать. У меня и в мыслях такого не было. Единственное место, где я хочу быть, — это здесь, с тобой. И я не думаю, что у тебя есть причины для беспокойства.
— Но Мак сказала, что мы будем выглядеть как цирковые уроды, — всхлипываю я.
Ронан снова хмурится и качает головой:
— Это невозможно, Саша. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо имел счастье видеть. Это неизменно. Независимо от того, сколько еще детей я заставлю тебя выносить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тогда я буду плохой матерью, — ною я.
— Саша, — в голосе Ронана прорываются металлические нотки. — Теперь ты тянешь время.
— Ну и что? — спорю я.
— Я не хочу заходить внутрь. Кажется, у меня сейчас случится сердечный приступ. Чувствую его приближение. Внутри все переворачивается.
Про это я не лгу. У меня и впрямь приступ панической атаки. Не знаю почему, но я чертовски нервничаю.
Ронан наклоняется и берет мое лицо в ладони.
— Делай то, что считаешь нужным, — говорит он. — Если хочешь, я помогу.
— Ты знаешь об этом? — моргаю, глядя на него, и хватаюсь за грудь.
— Да, — отвечает он. — Я знаю о тебе все, что только можно.
Я все еще сосредотачиваюсь на этой пикантной новости, когда он хватает меня за руку и приподнимает мой подбородок.
— Ну, помнишь, что нужно знать? Пять вещей, верно?
— Верно, — отвечаю я.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, запах Ронана немного успокаивает меня.
— Жареные кедровые орехи и солодовый виски, — шепчу я. — Это ты.
Еще один вдох. Я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом, мягким, твердым и уверенным одновременно.
— Горький шоколад.
Я делаю еще один вдох, и он снова целует меня. Когда он отстраняется, я все еще чувствую его вкус на своем языке.
— Мята.
— Осталось еще две, — подбадривает он.
Мое дыхание уже успокоилось, и я чувствую себя лучше, но мне нравится, что он делает это со мной. Поэтому я продолжаю. Мы окружены звуками шумного Бостона. Машины, люди и обычный городской шум. Но единственное, что резонирует, когда я прижимаюсь лицом к его груди, — это он.
— Сердцебиение.
Ронан берет наши соединенные руки и проводит ими по моему животу, и заканчивает за меня:
— Наш ребенок.
ГЛАВА 46
Ронан
За всю свою жизнь я, кажется, был у врача всего один раз. Когда я был еще маленьким мальчиком, мать Кроу заставила меня сходить к врачу.
Мне не нравятся такие места. Они напоминают мне темницу в подвале в «Слейнте». Ту, где я разбираюсь с клиентами.
Эта мысль приходит ко мне только тогда, когда я замечаю стол, на который Сашу хотят положить. Я хватаю ее за руку, чтобы остановить, но потом вспоминаю, как она была не в духе на парковке. Ей не нужно, чтобы мои тревоги добавлялись к ее.
Когда она вопросительно смотрит на меня, я помогаю ей забраться на стол, хотя все внутри меня кричит, чтобы я этого не делал. Затем я встаю рядом с ней, так что, если лаборантка попытается что-нибудь выкинуть, ей придется иметь дело со мной.
Медсестра обсуждает с Сашей некоторые вопросы, ответы на которые я слушаю с предельным вниманием. Я чувствую, что должен знать все это. Или что, может быть, мне стоило расспросить ее обо всем самому. Я мысленно делаю себе заметку расспросить ее позже.
Они проверяют целую кучу вещей, о которых я никогда раньше не думал беспокоиться. Теперь я задаюсь вопросом, достаточно ли хорошо она питается. Или таскает ли она тяжести, когда меня нет рядом. Я знаю, что она принимает ванны. Она может поскользнуться, если меня не будет рядом. Или получит ожог в процессе готовки еды. Я как раз обдумываю вопрос с круглосуточной охраной, когда входит лаборантка.
Она велит Саше лечь на спину и намазывает живот какой-то липкой массой. Он уже округлился, и мне трудно отвести взгляд, когда я его вижу. Мне нравится осознавать, что внутри нее мой ребенок. Что я тот, кто сделал это. Не могу себе представить, чтобы это когда-нибудь понравилось кому-то еще.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но я хочу посмотреть на создание, сотворенное мной и Сашей. Я нетерпеливо смотрю на экран, когда Саша берет меня за руку. В ее глазах снова паника, и я понятия не имею, как ее утешить. Но я стараюсь, как и обещал.
Я наклоняюсь и целую ее в щеку — ей, похоже это нравится. Теперь я часто так делаю. Лаборантка лишь улыбается на наши нежности, но мне все равно. Потому что Саша — моя. И я буду делать с ней все, что захочу.
