Наконец, вопиющее противоречие между уровнем технического прогресса современного буржуазного общества и цинически рекламируемым бессилием модернистского искусства — не предопределено ли оно, помимо всех других причин, неизбежным замыканием в самом себе художественного творчества, не воспринимаемого более эстетически, ибо эстетический вкус здесь либо уничтожен вовсе, либо вытеснен «массовыми» предвзятостями? Если специалисту-технику не нужно понимания и признательности масс, то художник современности, озабоченный судьбами мира, не может творить без всенародных слез и аплодисментов. Элитарность искусства при нынешних средствах информации, при современном уровне всеобщей образованности — явно нежизненный анахронизм. В то же время обращаться к глухим и слепым, в полном смысле бесчувственным толпам обесчеловеченных и эксплуатируемых потребителей, жаждущих стать обладателями, — не непосильная ли это задача даже для самого большого таланта?..
Что может сделать индивидуальный талант, когда при невиданном ранее развитии производства «на место всех физических и духовных чувств стало простое отчуждение всех этих чувств — чувство обладания. Вот до какой абсолютной бедности, — читаем мы в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», — должно было быть доведено человеческое существо, чтобы оно могло породить из себя свое внутреннее богатство» 13.
Конечно, всякое теоретическое отвлечение на тему индивидуального творчества, чувств и эмоций страдает схематичностью. В реальной жизни на развитие и характер эстетического вкуса конкретного человека оказывают влияние бесчисленные факторы, как внешние, так и внутренние, вплоть до генетических, причины. Однако главное — степень активного, творческого отношения к предмету — всегда остается решающим моментом, чем бы он ни обусловливался.
Читатель может при желании подвергнуть конкретному анализу любые жизненные, близкие ему примеры, и всякий раз (при наличии должной информации, разумеется) он столкнется с вариациями тех же закономерностей: неразвитость творческого начала предопределяет неразвитость вкуса; узкая, чисто профессиональная направленность творческих интересов ведет к ограниченным, столь же «профессиональным» эстетическим пристрастиям; подмена творческого созидательного отношения к жизни эгоистическим карьеризмом, стяжательством, накопительством — всем, что противоречит творческой сущности человека, — приводит к подавлению индивидуального вкуса условностями, предвзятостями, модой. Последнее, кстати, отнюдь не мешает высказывать самые решительные сентенции и с апломбом защищать «свои» эстетические взгляды.
Лишь гармонически развитая личность, творчески заинтересованно относящаяся ко всему, что создано и создается человечеством, становится способной к непосредственному эстетическому ощущению объективной существенности и гармоничности всех новых человеческих явлений второй природы, к действительно правильному ощущению их красоты. Программное воспитание всесторонне творческой личности, прообразом которой в частнособственническом мире могли до известной степени служить лишь единицы, как правило, художники и мыслители, и есть важнейшая, если не главная, цель коммунистического строительства. И не потому, конечно, что универсальное творчество человека коммунистического общества — залог всевозможных благ, в том числе и радости красоты. Но потому, что ощущение красоты — необходимая составляющая универсального, подлинного человеческого творчества.
Способность в полной мере ощущать красоту есть признак и условие возвращения к родовой человеческой жизни вдохновенного творца и преобразователя природы. Напомним в этой связи, что Маркс определял коммунизм как «положительное упразднение частной собственности — этого самоотчуждения человека — ив силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства достигнутого развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному» 14.
Размышления об эстетическом восприятии второй природы привели нас в особую область материального творчества — самосозидание общественного человека. Создавая любую человеческую ценность, человек творит тем самым самого себя, ибо «наше внутреннее духовное богатство есть не что иное, как совокупность выполненных нами дел» l5. В творческом труде не только создаются все новые человеческие явления, но и формируется сам человек — его общественное сознание и самосознание.
В познании и труде рождается и развивается качественно новое, никогда до человека не бывшее в природе существеннейшее явление всеобщей закономерности современного этапа саморазвития материи — человеческая способность к материальному и духовному производству. Это явление, создаваемое в счастье творческого труда и в муках истории, вызывает в сердце человека эстетическую радость — радость материи, осознавшей свою способность творить самою себя уже не в силу слепой необходимости, но сознательно и свободно.
Нам представляются прекрасными всякий созидательный труд, творчество в любой его форме, острота и глубина ума, талантливость и работоспособность — все те конкретные явления, в которых раскрываются общественно-человеческие родовые черты универсально и свободно творящего существа. Напротив, леность, вялость мысли и чувства, ограниченность, глупость, неумелость вызывают отрицательную эстетическую эмоцию, потому что в этих прискорбных явлениях трудно в образной форме воспринять человеческое творческое начало. Эти явления представляются все более безобразными но степени отрицания ими родовой человеческой сущности.
Конечно, для каждого конкретного человека здесь сохраняются те же условия ощущения красоты, что и в отношении других созданных явлений: известный уровень знания предмета и творческая заинтересованность в нем. Например, крестьянина может подчас больше восхитить умение построить курятник, нежели способность к математическому открытию. В то же время шахматист эстетически оценит шахматную гениальность и не заметит, например, талантливость агронома. Однако все это не означает, будто ощущение красоты не имеет там или здесь объективной основы. Субъективность восприятия не должна ставить под сомнение объективности реальности.
2. КРАСОТА И ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Становление познающего и творящего действительность общественного человека не протекает, естественно, как некий абстрактный, вне времени и пространства процесс саморазвития идеального духа. Этот процесс вполне материален, и мы можем условно разделить его на два этапа: миллиарды лет дочеловеческого развития природы, включая эволюцию человекообразного существа, и тысячи лет собственно человеческой истории. Условность подобной периодизации предопределяется несоизмеримостью — ни количественной, ни качественной — названных этапов. Эволюция психофизического порядка, начавшаяся надолго до появления человека, продолжается и сегодня, тогда как начало истории человечества теряется из поля зрения уже в сумраке пещер каменного века. «Прежде чем первый кремень при помощи человеческой руки был превращен в нож, — писал Энгельс, — должен был, вероятно, пройти такой длинный период времени, что в сравнении с ним известный нам исторический период является незначительным» 16. Но не упомянуть здесь о праисторическом этапе было бы неверным, потому что именно в нем находятся предпосылки истории человечества. Именно в нем материя исподволь накапливала свои «человеческие» черты, начиная от элементарных форм самоотражения и кончая появлением сознания, начиная от едва обозначившихся тенденций развития и кончая целенаправленной волей, начиная от деления частиц и кончая индивидуальной субъективностью, начиная от слепого следования безликой необходимости и кончая осознанным долгом, начиная от случайностей природного формообразования и кончая творческим трудом. Великий процесс рождения человеческого «я», в чьем лице природа, наконец, увидела и поняла самое себя, с тем чтобы преобразовать, мы можем окинуть лишь бесстрастным ретроспективным взглядом. Это еще не наша история, хотя это история нашего возникновения.
Смысл обозримой истории человечества иной: создание оптимальных условий, при которых творческая способность материи, развившаяся и воплотившаяся в общественном человеке, оказалась бы полностью реализованной. Эстетическое восприятие, пусть и не всегда осознанно, питается здесь представлением о светлом, гармоническом мире, мире свободного человека-творца. Поэтому каждое реальное жизненное явление человечности чувств, мыслей, поступков, любая яркая черта человечности способны вызвать эстетическую эмоцию.
