Смысл обозримой истории человечества иной: создание оптимальных условий, при которых творческая способность материи, развившаяся и воплотившаяся в общественном человеке, оказалась бы полностью реализованной. Эстетическое восприятие, пусть и не всегда осознанно, питается здесь представлением о светлом, гармоническом мире, мире свободного человека-творца. Поэтому каждое реальное жизненное явление человечности чувств, мыслей, поступков, любая яркая черта человечности способны вызвать эстетическую эмоцию.
Но человечность предстает перед нами не только в виде прекрасной влекущей мечты людей. Заложенная в самых глубинах сознания тяга к человечности — к торжеству разума, справедливости, свободы, — оставаясь антропоцентрической, по сравнению с космическими процессами, людской привязанностью, обрела и вне собственно человеческого мира, вне всей нашей истории абсолютные объективные основания.
Ибо человечность — определяющая черта общественного человека — одновременно условие реализации созидательных потенций природы на человеческом этапе ее существования. Особенность этого этапа заключается в целенаправленном преобразовании явлений и процессов в гармонически взаимосвязанную, единую, «человеческую» объективно «истинную» систему. Это преобразование требует, во-первых, все растущих истинных знаний, во-вторых, неодолимого эстетического стремления к красоте создаваемого и, в-третьих, как условие первого и второго, гармонизации общественного устройства, в результате которой до конца раскроются созидательные возможности самого человека.
Смысл и оправдание гуманизма — не в эгоистической привязанности человека к самому себе и не в прекраснодушном сострадании к униженным и обездоленным. Испокон веков будучи понимаем в основном как категория нравственно-эстетического порядка, гуманизм раскрывается перед нами в иных, более глубоких связях, выступает в своих абсолютных определениях. Он оказывается необходимым компонентом познавательно-преобразовательного процесса творящей природы.
Давно волновавшая людей несомненная взаимосвязь нравственных категорий с истиной и красотой тем самым обретает совершенно новое многозначительное содержание. Моральные категории, объединяемые понятием «человечность», находят свое оправдание в том же, в чем заключается оправдание категорий гносеологических и эстетических — в творческом акте самопреобразующейся материи. Вспомним, кстати, что понятие человечность в иной связи, в реальных признаках и чертах, как конкретная цель достижения издавна осознавалось — в том числе и философией — как «добро». «„Доброе", — комментирует Гегеля В. И. Ленин, — есть „требование внешней действительности", т. е. под „добрым" разумеется практика человека [...]» 17.
Человек творит не только по законам истины и не только «по законам красоты», но также в известном смысле и по законам добра. Каждые из этих законов выполняют совершенно особую, свою, не заменимую другими функцию. Человечность общества предопределяет его творческую потенцию, истина вырабатывает объективную творческую программу, красота дает субъективный творческий импульс, стимулирует процесс творчества. Первое находится при этом как бы вне самого творческого акта («требование внешней действительности»), создавая необходимые для пего предпосылки, культивирует творческое начало. Второе связывает субъективный творческий акт с внешним миром, с предметом творчества и его результатом, познавая объект и конструируя его будущую идеальную модель. Третье остается внутренней, интимно-личностной пружиной творческого акта — субъективным влечением, накрепко переплетенным со всеми чувствами, эмоциями, рефлекторными и волевыми импульсами творящего. В то же время, как плод не может развиваться, если нет плодоносящего дерева, нет генетической программы или отсутствуют животворные соки, так же и творческий процесс самопреобразования природы на человеческом этапе развития материи требует соучастия всех трех его составляющих.
Таким образом, мудрость, добро, красота, вокруг взаимоотношения которых столь часто и обильно скрещивались клинки богословских и философских споров и исключительно земную, человеческую принадлежность которых подчеркивал В. И. Ленин, штудируя книгу Л. Фейербаха «Лекции о сущности религии» ls, оказываются тремя равно необходимыми составляющими великого созидательного акта самопреобразующейся в практике человека материи.
История человеческого общества, несмотря на все зигзаги развития, предстает в этой связи как история становления человечности. Законы классовой борьбы неумолимо, с неукоснительностью всех природных законов, от формации к формации, через нелепости все растущего отчуждения, сквозь все случайности пони, общественных катаклизмов, взрывов и потрясений формируют величайшую материальную ценность — гармоническое бесклассовое общество. Общество, в котором до конца смогут проявиться человеческие сущностные силы, в котором труд человека, став свободным творческим трудом, максимально результативно преобразовал бы действительность. Коммунистическое общество — не только мечта и все более осознанная цель миллионов. Оно естественно, оно неизбежно как результат действия объективных природных процессов, как максимально существенное явление человеческого общества, как необходимая предпосылка полного высвобождения и развития разумно творящего человеческого начала.
«[...] Коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, — писал К. Маркс. — [...] Он — решение загадки истории, и он знает, что он есть эго решение» 19.
В этих великолепных словах ужо ясно просматривается активно-гуманистический, деятельный смысл всей философии Маркса. С построением коммунистического общества классовая предыстория — борьба человека за человека — уступит, наконец, место истории подлинно человеческого, ничем не ограниченного, свободного универсального творчества. Тысячелетняя битва за человечность не только в узком морально-этическом значении этого понятия, но прежде всего в абсолютном смысле полного высвобождения всех человеческих возможностей природы, приведет к качественно новому этапу развития мира. И это, как говорится в сказках, будет уже совсем другая история...
Конечно, далеко не все люди способны по-настоящему творчески, сознательно и целеустремленно участвовать в грандиозном историческом процессе борьбы за конечное торжество человечности. Соответственно, не все обладают в этой области, если можно так выразиться, в области социального творчества, развитым эстетическим вкусом. Для развития последнего здесь, как и в других случаях, необходимы все те же условия: творческая заинтересованность в предмете и, следовательно, известный уровень соответствующих знаний о нем самом и о путях его преобразования.
Между тем до самого недавнего времени социально-историческая ситуация складывалась таким образом, что пафос борьбы за лучшее будущее людей был во всей полноте понятен и близок только одиночкам. Лишь на протяжении последнего столетия в сознательную революционно-освободительную борьбу стали вовлекаться все более и более широкие народные массы.
В то же время нельзя не отметить, что наивное, житейское стремление к «человеческой» жизни, в соответствии с понятиями и взглядами времени, класса, сословия, всегда оставалось глубочайшем привязанностью человека. Удовольствие, несомненно носящее и эстетический характер, повсеместно и во все эпохи вызывалось простейшей или более сложной гармоничностью принятых семейных, сословных, цеховых, городских, подчас даже государственных взаимоотношений. В меру понимания и знания норм того или иного общежития, в меру заинтересованности в его организации, человек, оставаясь специалистом в какой-нибудь конкретной производственной деятельности, в то же время неизменно считал и чувствовал себя «специалистом» и в области человеческих взаимоотношений. Поэтому общественные явления и коллизии, даже впрямую и не касающиеся данного лица, постоянно вызывали острую заинтересованную реакцию, окрашивались во все оттенки эстетического отношения. Эстетическая оценка, обычно осознаваемая как превосходная степень моральных и правовых определений, рождалась столь же естественно, как и при обозначении высоких качеств создаваемых и используемых бытовых предметов. Силу общественного воздействия эмоциональных — положительных или отрицательных — эстетических оценок, притягательность эстетических идеалов семьи, общины или других форм общежития, как и характера поведения людей в обществе, трудно переоценить. Их направляющая, формирующая роль не подлежит сомнению.
