– Эцио Аудиторе да Фиренце, – нахально усмехнулся Виктор, глядя вожаку прямо в глаза.
– Что за странное имя? Первый раз такое слышу. Сам только что придумал?
– Слышал когда‑то. Сейчас решил воспользоваться.
– Что ж, значит, есть на то причина, – спокойно согласился Старый, – А чем по жизни занимаешься, Эцио?
– Разным, – ответил Сомов и задумался, как бы ответить так, чтобы и правду не говорить и не врать особо, – В основном веду праздный образ жизни. Развлекаюсь, пою, играю на гитаре.
– Развлекаешься и играешь? Как интересно. И с мечами тоже любишь поиграть? Мне тут шепнули, что ты убил Лютого и обе его руки. Верно?
– Верно. Но они сами не оставили мне другого выбора.
– Пусть так. Для нас даже хорошо, что теперь эту дохлятину понесут лицом вниз. Однако, как это ты оказался на кладбище в том месте, где у нас была оговорена встреча с Лютым?
– О встрече я не знал, – нахмурился Виктор, – Нечаянно совпало так, что я укрывался в том месте и в то время, когда туда пришла банда Лютого. Мы не смогли мирно разойтись, и завязалась драка, а потом в сражение вмещались ваши люди. Очень вовремя вмешались, за что я был весьма признателен и выразил искреннее желание и готовность к вам присоединиться.
Старый согласно покачал головой. Видимо ему уже подробно донесли, как развивались события на бандитской стрелке.
– Лютый был один из лучших воинов в нашем кругу, с трудом верится, что его можно было вот так взять и запросто зарезать. Да и правая его рука Тесак и левая Мосол были ему под стать.
– А это и было непросто, – ответил Виктор и осторожно прикоснулся рукой к уху, демонстрируя зиявшую в нем дырку с запекшейся кровью.
– Ну, это не страшно, – улыбнулся вожак и пошутил: – Серьгу туда вставишь.
Несколько бандитов заржали.
– Там такая дыра, что впору амбарный замок вешать, – ехидно добавил один из разбойников и тут уже грохнули от смеха все, кто был за столом.
Виктору не было смешно, но он тоже оскалился в зловещей улыбке, адресовав ее персонально шутнику.
Вожак накурился и передал трубку дальше по кругу. Прямо как индейцы с трубкой мира, отметил Сомов и поразился еще одной невероятной детали. У главаря на тыльной стороне ладони была простенькая татуировка – полукруг восходящего солнца с лучами. Такие татуировки были популярны среди моряков в середине прошлого века на земле. Интересно, может у Старого на плече и якорь наколотый есть? Под татуированным солнцем прямо‑таки напрашивалось имя – «Вася». Но нет, там была написано – «Год янтарного скорпиона». И вдруг Сомова, как током ударило – такая же татуировка была у разноглазого мага из самолета следующего рейсом Петербург‑Сочи. Вот это новость! Надо будет обязательно выяснить, что означает этот нательный знак.
– Значит, хочешь присоединиться к нам? – спросил Старый, выдыхая струю сизого дыма.
– Рассчитываю на это, – твердо сказал Сомов.
Когда ароматная трубка дошла до Виктора, он после недолгого колебания отрицательно качнул головой, надеясь, что не нарушает своим отказом неизвестную ему разбойничью традицию.
– Спасибо, я пропущу, если можно.
Нарушил он что‑либо или нет, Сомов не понял, но взгляд Старого стал более пристальным и подозрительным.
– И что же нам с тобой теперь делать? – вкрадчиво спросил атаман.
Вопрос прозвучал настолько двусмысленно, что Сомов невольно оглянулся назад в поисках своего меча. Его оружия поблизости не наблюдалось, зато на столе было полно разнокалиберных ножей. Виктор не был специалистом по ножевому бою, но хоть что‑то.
– Смотри, как заозирался, – тут же подметил его беспокойство Бешенный, – Чужой он нам. Точно вам говорю. Может быть он вообще сыщик из тайной стражи.
– Ну что ты несешь? – тут же возразил ему Орк, – Из какой еще тайной стражи? Да и кто бы из рыцарей тени позволил себя так порезать? И потом Эцио вообще был бы уже мертв, не подоспей мы вовремя. Страже на наши разборки всегда было плевать, никогда не вмешивались. Им же работы меньше, когда мы друг друга режем.
– Все равно, не верю я ему, – продолжал гнуть свою линию Бешенный, – Чужой он нам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да хоть какой, – повысил голос Орк, – Он Лютого завалил? Завалил. Стоит нам только слух пустить, что у нас боец сильнее Лютого появился, уже только этим у многих желание отобьем с нами связываться. А если он реально на нашу сторону станет в разборках, то мы и центральный рынок себе заберем. А без разборок там точно не обойтись. Лютого теперь нет и за контроль над центральным рыноком много желающих найдется. Старый, а ты чего молчишь? Правильно я говорю?
– Успокойтесь вы оба. И ты, Эцио, тоже сиди ровно, не дергайся. Боец, может, ты и впрямь хороший, раз Лютого смог уложить лицом вниз, но против нас всех ты и секунды не продержишься. Поэтому сиди тихо. Это всех касается. Мне подумать надо.
И тут вмешалась женщина, льстящаяся к атаману:
– Чего думать‑то, Старый? Проверить надо – не врет ли в чем?
– Не лезь, Вира. Сам знаю. Проверим в деле позже.
– Ну, кое‑что можно и сейчас проверить, – туманно произнесла Вира и пригубила чашу с вином.
Вожак недовольно и вопросительно на нее посмотрел, но та продолжала медленно потягивать вино и Старый не выдержал:
– Вот вечно ты лезешь, женщина. Говори уж, раз начала.
Вира не торопясь допила вино, и намекнула:
– Говорил, что поет и играет. С гитарой пришел.
Атаман несколько секунд соображал над ее словами, а затем произнес:
– Ага, – и повернулся к Виктору с ехидной улыбкой, – А ну‑ка, сыграй нам что‑нибудь, Эцио.
Ловят на всяких мелочах, ну прямо как в фильме «Место встречи изменить нельзя», поразился Сомов такому невероятному совпадению. И лицо у него в шрамах, как у Шарапова. Эх, надо было бы Володей назваться. Ситуация, в которой он оказался, не оставляла выбора что исполнять для разбойников, кроме одного единственного варианта.
Виктор взял в руки гитару, размял пальцы и грубовато прошелся по струнам. Пальцы после меча слушались неохотно, но для нетребовательной разбойничьей публики даже такое неуклюжее исполнение должно было показаться верхом совершенства. Разбойники все как один притихли, вслушиваясь в необычные мелодичные звуки «Мурки». Ну, теперь держитесь, господа бандиты, пообещал им про себя Виктор и начал своим хриплым проникающим в самую душу голосом:
Прибыла в столицу воровская банда.
В банде были урки, шулера…
Краем глаза он видел, как в дверной проем стали набиваться один за другим разбойники из основного помещения. Многие из них стояли и в прямом смысле слова слушали, разинув рты. Это выглядело достаточно комично, но Виктор не позволил и тени улыбки на своем лице и закончил исполнение абсолютно серьезно и с небольшой долей трагизма необходимого для этой песни.
– О! Наш человек, – эмоционально произнес главарь, – Слово! Эцио больше нет. Отныне он Музыкант. Всем ясно? А теперь – кинжал!
Орк достал откуда‑то черный от спекшейся крови кинжал с мутным алмазом на рукоятке. Все вокруг притихли и смотрели на холодное оружие с благоговением, как на реликвию.
– Клятва. Повторяй за мной.
Деваться было некуда, и Сомов послушно повторил:
– Клянусь быть верным братству отныне и до самой смерти. Клянусь быть честным с товарищами, не утаивать добычу и выполнять приказы вожака. Клянусь не обнажать клинка против своих товарищей и ценить их выше отца и матери. Клянусь не проявлять трусость и прийти на помощь товарищам даже под угрозой смерти. Под пытками или перед смертью клянусь хранить тайну братства. Если же я нарушу эту клятву, то пусть мое сердце пронзят кинжалом, тело бросят собакам, а имя мое забудут. Клянусь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Руку!
Виктор послушно протянул ладонь, по которой полоснули кинжалом, и свежая кровь обагрила клинок. Все молча дождались пока кровь окончательно не свернулась и только после этого оживились и загомонили, поздравляя Сомова.
– Брат, брат, брат, – слышалось со всех сторон.
Усталость накатывала все сильнее, и Виктора начало неудержимо клонить в сон. Мало что ли ему сегодня крови пустили? Но возбужденные разбойники не желали успокаиваться и требовали еще песен.
