— А лорд Ханстэнтон каков?
— Высокий, стройный, с голубыми глазами и маленькими усиками. Он их вечно крутит.
— Тогда это он.
— Что же мне делать?
— Очевидно, вы не должны разрешать мисс Уоддингтон общаться с этим человеком.
— Но он сегодня придет обедать…
Мадам Юлали, девица импульсивная, чуть не крикнула: «Отравите ему суп!» — но, вовремя опомнившись, заменила совет сдержанным пожатием плеч.
— Миссис Уоддингтон, я предоставляю вам самой выбрать наилучший курс поведения. Советовать я не могу, могу только остерегать. Если у вас только крупные купюры, могу дать сдачу, — присовокупила она, внося в разговор деловую ноту.
Всю дорогу до 79-й стрит миссис Уоддингтон напряженно раздумывала. Она была не из тех, кто привык напрягать мозги, и пока добралась до дома, испытала все ощущения человека, которого огрели по голове тяжелым мешком. Больше всего в мире, чувствовала она, ей требуется полное уединение; и на своего мужа она воззрилась весьма желчным взглядом, когда, несколько минут спустя после ее возвращения, он пришаркал туда, где она укрылась для дальнейших размышлений.
— Ну что тебе, Сигсби? — утомленно спросила миссис Уоддингтон.
— А-а, вот ты где! — заметил Сигсби.
— Тебе что-то нужно?
— И да, и нет.
Миссис Уоддингтон с раздражением отметила, как грубейшая ошибка ее жизни елозит ногами по паркету, будто разучивая новый танец.
— Да стой ты смирно! — прикрикнула она.
— Не могу! Я нервничаю.
Миссис Уоддингтон прижала руку к пульсирующему виску.
— Тогда сядь!
— Попробую, — с сомнением отозвался Сигсби и опустился было на стул, но тут же и вскочил, словно бы сиденье наподдало его электрическим током. — Нет, не могу! Я просто извелся!
— Да что с тобой, Господи?
— Я должен тебе кое-что сказать и не знаю, как начать.
— Что же?
— Вообще-то и говорить-то ничего не хотел бы, — откровенно признался Сигсби. — Но обещал Молли. Она только что вернулась.
— Ну и что?
— Я в библиотеке сидел. Она разыскала меня там и сказала…
— Будь так добр, Сигсби, держись, пожалуйста, ближе к сути.
— Я обещал ей, что сообщу тебе исподволь, не сразу…
— Что сообщишь? С ума сойти можно!
— Помнишь того парня с Запада, ну, Пинча? Он еще заскочил к нам позавчера? Замечательный, веселый такой…
— Вряд ли я забуду этого субъекта. Я отдала строжайший приказ — никогда не пускать его в дом.
— Так вот, этот замечательный молодой человек…
— Меня нисколечко не интересует мистер Финч. По-моему, его зовут именно так.
— А я думаю, Пинч…
— Финч. Да какое вообще это имеет значение?!
— А такое, что Молли хочет носить эту самую фамилию. Понимаешь, она пришла и объявила, что они с Винчем обручились и скоро поженятся.
2
Выговорив эти слова, Сигсби выпучил глаза на жену с зачарованным ужасом человека, который, просверлив дырку в дамбе, наблюдает, как потихоньку сочится вода, зная, что поправить уже ничего невозможно. У него с самого начала брезжило подозрение, что новость поразит ее, и теперь догадка подтверждалась прямо на глазах. Ничто не могло подвигнуть женщину такого сложения «выпрыгнуть из кресла», но она стала медленно приподниматься, словно воздушный шар, наполовину наполненный газом, и лицо ее так исказилось, а глаза так выпучились, что любой компетентный медик с азартной искоркой поставил бы семь против четырех, что у нее через несколько минут будет апоплексический удар.
Но каким-то чудом беды — если это можно назвать бедой — не произошло. На какое-то время страдалице отказали голосовые связки, слов не получалось, она только квакала. Потом, гигантским усилием воли овладев собой, она выговорила:
— Что — ты — сказал?
— Ты слышала, — угрюмо буркнул Сигсби X., ломая пальцы и желая оказаться сейчас в штате Юта, где он бы занялся угоном скота.
— Я правильно поняла? — Миссис Уоддингтон облизала губы. — Ты сказал, что Молли помолвлена с этим Финчем?
— Да. И, — быстро прибавил Сигсби, давая бой в первом окопе, — не вздумай взваливать вину на меня! Я тут — ни при чем!
— Ты привел его в дом!
— Д-да… — Это слабое звено в обороне Сигсби проглядел. — Ну, я…
На миссис Уоддингтон снизошло призрачное спокойствие, вроде того, что подергивает поверхность расплавленной лавы за миг до извержения.
— Вызови Ферриса! — приказала она. Сигсби позвонил.
— Феррис, — распорядилась миссис Уоддингтон, — попроси мисс Молли прийти сюда.
— Слушаюсь, мадам.
В промежутке, протекшем между уходом дворецкого и приходом заблудшей дочери, беседа была не настолько блестящей, чтобы поведать о ней. Сигсби промямлил «э…», на что миссис Уоддингтон прикрикнула: «Умолкни!» — вот и все. Когда Молли вошла, мачеха смотрела прямо перед собой, грудь ее тихонько вздымалась и опадала, а Сигсби X. только что успешно расколотил фарфоровую статуэтку, которой, сняв ее с ближайшего столика, пытался пожонглировать на кончике ножа для резания бумаги.
— Феррис сказал, вы зовете меня, мама, — сказала Молли, радостно впорхнув в комнату и глядя на родителей сияющими глазами. Щеки у нее прелестно раскраснелись, и ее окружало такое сияние невинной, девичьей веселости, что миссис Уоддингтон с превеликим трудом сдержалась, чтоб не швырнуть в нее бюстом Эдгара По.
— Да, я тебя звала, — подтвердила страдалица. — Пожалуйста, объясни мне, что это за чушь про тебя и… — она поперхнулась, — мистера Финча.
— И скажи наконец, — вставил Сигсби, — кто он все-таки? Финч или Пинч?
— Конечно Финч.
— Ах ты!.. Никудышная у меня память, — посетовал Сигсби. — Помню, учился в колледже с таким Фолансби, и представьте себе, ну никак не мог выкинуть из головы, что его фамилия Фергюссон! Я…
— Сигсби!
— Да?
— Умолкни! — Миссис Уоддингтон снова обратила все внимание на Молли. — Твой отец говорит, ты рассказала ему какую-то чушь, будто ты…
— Помолвлена с Джорджем? — подхватила Молли. — Ну да! Это истинная правда! Помолвлена. По совершенно необыкновенной случайности мы встретились сегодня днем в Центральном парке, у зоологического сада…
— Все собираюсь туда сходить, — снова вставил Сигсби, — но так ни разу и не выбрался.
— Сигсби!
— Да ладно, ладно. Я ведь только говорил…
— Мы оба ужасно удивились, — продолжала Молли. — Я сказала: «Подумать только, и вы здесь!». А он отвечает…
— У меня нет ни малейшей охоты узнать, что ответил Финч.
— В общем, погуляли мы немножко, посмотрели на зверей — и вдруг, у клетки сибирского яка, он попросил меня выйти за него замуж.
— Ну уж нет! — с неожиданной твердостью воскликнул Сигсби, решивший хоть раз в жизни настоять на своем. — Замуж ты выйдешь в церкви святого Фомы, как приличная девушка!
— Да нет! У клетки он сделал мне предложение.
— А-а, понятно! — облегченно вздохнул Сигсби. Мечтательное выражение затуманило глаза Молли. Ее губки сложились в нежную улыбку, как будто она вновь переживала тот чудесный в жизни любой девушки миг, когда мужчина, которого она любит, позвал ее отправиться с ним в рай.
— Вы бы видели его уши! — хихикнула она. — Они стали — ну абсолютно малиновыми!
— Не может быть! — тоже хихикнул Сигсби.
— Прямо алыми! А когда он попытался говорить, то только булькал.
— Вот бедняга! Поистине недотепа… Молли, сверкая глазами, набросилась на отца:
— Как ты смеешь обзывать моего Джорджа недотепой?
— А как ты смеешь называть этого недотепу своим Джорджем? — парировала миссис Уоддингтон.
— Потому что он и есть мой Джордж! Настоящий ягненочек! Я его люблю! И выйду за него замуж.
— Ничего подобного! — Миссис Уоддингтон трясло от ярости. — Ты что, воображаешь, я позволю тебе губить жизнь? Он — жалкий охотник за приданым.
— Нет!
— Он — нищий художник.
— Он страшно умный и сумеет продавать свои картины за большие деньги.
— Ха!
— А кроме того, — вызывающе добавила Молли, — когда я выйду замуж, я получу жемчужное ожерелье, отцовский подарок маме. Я продам его, и этих денег нам хватит на долгие годы.
Миссис Уоддингтон готова была возразить — и без сомнения, возражение это было бы весьма метким, как любое, слетавшее с уст этой дамы, но ее перебил страдальческий стон.
— Ну что еще, Сигсби? — раздосадовано спросила она. Судя по всему, он сражался с бурным волнением, таращась на дочку выпученными глазами.
— Ты сказала… Ты хочешь продать ожерелье? — заикаясь, пролепетал он.
— Ах, да успокойся ты, Сигсби! — оборвала миссис Уоддингтон. — Какое это имеет значение? При чем тут жемчуг? Эта заблудшая девушка намеревается броситься в объятия убогого мазилы, бренчащего на гавайской гитаре…
