— Нет, что ты! В нашем распоряжении будет вся квартира, да еще и крыша!
— А что на это скажет мистер Финч?
— Он и знать не будет. Понимаешь, лапочка, мистер Финч и сам помолвлен. Он скоро женится и уедет в свадебное путешествие. Так что вся квартира останется на это время нам. Ну, что скажешь?
— Неплохо…
— Через минуту-другую я тебе ее покажу. Это лучшая такая квартира во всем квартале. Большая красивая гостиная с окнами на крышу. Есть и летняя веранда, можно там спать, когда тепло. И ванная есть, с душем. Квартирка — уютнее не найдешь. Мы будем с тобой, как птички в гнездышке. А когда месяц пройдет, переедем на Лонг-Айленд, купим там утиную ферму и заживем счастливо.
На лице Фанни отразилось сомнение.
— Фредди, а ты можешь представить меня на утиной ферме?
— Тебя? — Глаза его засияли. — Конечно, могу! Ты стоишь в льняном фартучке на старой кирпичной дорожке между розовыми кустами и смотришь, как Фредерик-младший играет под яблоней.
— Младший — кто?
— Фредерик.
— О? А ты заметил, как маленькая Фанни льнет к моей юбке?
— Да, а Уильям Джон лежит в колыбельке на веранде…
— Знаешь, пожалуй, хватит, — сказала Фанни, — что-то наша семья чересчур быстро растет.
Муллет восторженно вздохнул.
— Зато как все спокойно и мирно после той бурной жизни! Утки крякают, пчелы жужат… Положи назад эту ложку, заинька. Ты же знаешь, она не твоя.
Фанни извлекла ложку из потайных складок платья и с некоторым удивлением оглядела ее.
— Не пойму, как она туда попала?
— Ты слямзила ее, дорогая, — ласково подсказал Муллет. — Твои маленькие пальчики на минутку зависли над ней, точно пчелка над цветком, и — р-раз — ложка исчезла. Красиво проделано, но положи обратно. Ты же покончила со всем этим.
— Да-а, наверное… — с сожалением протянула Фанни.
— Нет, не наверное, кроличек, — поправил ее будущий муж, — а точно. Так же, как и я.
— Фредди, а ты правда стал честным?
— Конечно, правда. Честен, как белый день.
— По ночам работаешь, значит? Муллет — человек-моль! Роешься в хозяйской одежде, будто ревнивая жена.
Муллет снисходительно засмеялся.
— Все та же малютка Фанни! Как ты любишь поддразнивать! Да, куколка, я с этим покончил. Навсегда. Не украду и костяной запонки, даже если моя матушка придет и будет на коленях меня умолять. Мне нужны только маленькая женушка и домик в деревне.
— А тебе не кажется, — Фанни капризно сдвинула бровки, — что на утиной ферме слишком спокойно? Какая-то… вялая жизнь, а?
— Вялая? — удивился Муллет.
— Ну, может и нет. Понимаешь, Фредди, что-то мы слишком рано уходим на покой.
Лицо Муллета стало озабоченным.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя еще тянет к старой игре?
— Ну а что, если тянет? — задиристо спросила Фанни. — И тебя ведь тоже, если уж начистоту!
— Ничего подобного! — Озабоченность его сменилась чувством собственного достоинства. — Честное слово, Фанни, меня теперь не соблазнишь. И мне очень хочется, чтобы ты испытывала те же чувства.
— Да я не говорю, что стану связываться с какой-то мелочевкой. Но правда, Фредди, просто преступно уйти в сторонку, если что стоящее подвернется. У нас ведь не так много денег. Кое-что я стащила по мелочам в магазинах, да и ты, наверное, тоже что-то сберег… Но кроме этого — ничего. Так, немножко наличных, сколько удалось сэкономить. Мы должны быть практичными.
— Лапочка, подумай, на какие ужасные неприятности ты рискуешь нарваться!
— Я не боюсь. Если меня сцапают, я приготовила сказочку насчет старенькой бедной мамы…
— У тебя нет матери!
— Нету, конечно. А сказочка есть. Бедная старенькая мама будет та-ак плакать!.. Вот послушай! «Не сдавайте меня в полицию, мистер! Я сделала это только ради матери, моей бедной старушки! Если б у вас долгие месяцы не было работы, и вы помирали с голоду, и вам пришлось бы сидеть и смотреть, как ваша бедная старая мать горбится над лоханью…»
— Не надо, Фанни, пожалуйста! Слушать этого не могу, хотя и знаю, что все — вранье! Я… Эй! Звонят в дверь. Может, натурщица зашла насчет работы. Подожди меня, ладно? Сплавлю ее и мигом вернусь.
4
Однако прошел миг, и второй, и только через несколько минут Фредерик вернулся на кухню, найдя невесту совсем не в том приятном расположении духа, как оставил. Она стояла, скрестив руки, а температура в комнате заметно упала.
— Ну как, хорошенькая? — ледяным тоном поинтересовалась Фанни, не успел Муллет перешагнуть порог.
— Э?
— Ты сказал, что сплавишь натурщицу мигом, а я дожидаюсь тебя уже почти четверть часа. — Фанни сверилась по часам, загадка исчезновения которых с витрины до сих пор оставалась покрыта мраком тайны для процветающей ювелирной фирмы на Пятой авеню.
Муллет стиснул невесту в объятиях, что было трудновато, потому что она отбрыкивалась.
— Совсем и не натурщица! Это джентльмен. С седыми волосами и красным лицом.
— Да? И чего ему понадобилось?
Муллет, и так не худенький, раздулся от глубоких чувств.
— Фанни, он явился соблазнять меня.
— Соблазнять?
— Да, именно. Сначала выяснил, я ли это, а потом предложил мне совершить преступление за триста долларов.
— Правда? А какое?
— Я даже не стал дожидаться, пока он скажет. С ходу отверг его предложение. Вот тебе доказательство, исправился ли я. Легкая, приятная работенка, соблазнял он, уйдет на нее пара минут.
— И ты его отшил?
— Само собой. Решительно и бесповоротно.
— А потом ушел?
— Прямо сюда.
— Так послушай, — стальным голосом сказала Фанни, — время-то не сходится! Говоришь, предложение он тебе сделал после того, как услышал твое имя? Почему же тебе потребовалась четверть часа, чтобы вернуться на кухню? Если желаешь знать, что я думаю, — не краснолицый это мужчина с седыми волосами, а девица с Вашингтон-сквер.
— Фанни!
— Да я ведь тоже кое-что читала. Знаю, что тут творится, в вашем богемном квартале. У всех этих художников, натурщиц и всяких этих…
Муллет подобрался.
— Твои подозрения, Фанни, больно ранят меня. Если дашь себе труд выйти на крышу и заглянуть в окошко гостиной, сама его увидишь. Он дожидается, чтобы я принес ему выпить. Я отсутствовал так долго, потому что ему потребовалось десять минут, чтобы спросить, как меня зовут. Первые десять минут он сидел и что-то лопотал.
— Ладно, веди на крышу.
— Ну, видишь! — минуту спустя воскликнул Муллет. — Веришь мне теперь?
Через балконные двери гостиной был виден человек, вне всяких сомнений, в точности такой, как описывал Муллет. Фанни мгновенно раскаялась.
— Значит, я обидела своего бедненького маленького Фредди?
— Да. И очень.
— Ну прости! Вот!
И она его поцеловала, а он тут же растаял.
— Теперь я должен вернуться и принести ему выпить.
— А мне пора бежать.
— Ой, нет! Погоди! — взмолился Муллет.
— Нет-нет! Пора! Мне еще заглянуть в пару магазинов…
— Фанни!
— Надо же девушке обзаводиться приданым!
— Только, пожалуйста, — тревожно вздохнул Муллет, — будь поосторожнее, лапочка!
Муллет ушел, а Фанни, послав ему воздушный поцелуй изящными пальчиками, вышла на лестницу.
Минут через пять, когда Муллет сидел на кухне, погруженный в золотые мечтания, а Сигсби X. Уоддингтон потягивал виски с содовой, неожиданный дробный перестук по стеклу двери заставил гостя конвульсивно вздрогнуть, и большая часть виски выплеснулась ему на жилет.
Сигсби вскинул глаза. У балконной двери стояла девушка и, судя по жестам, просила впустить ее в гостиную.
5
Однако дверь он открыл не сразу. Существуют, несомненно, женатые мужчины более низменного сорта, которые только порадовались бы встрече с хорошенькой девушкой, подающей знаки через окно. Но Сигсби был не из них. По натуре и воспитанию он был человеком осмотрительным; а потому какое-то время просто стоял и таращился на Фанни. Только когда взгляд ее стал совсем уж властным и практически загипнотизировал его, он заставил себя отодвинуть щеколду.
— Давно пора! — досадливо бросила Фанни, бесшумно проникая в комнату.
— Что вам нужно?
— С вами потолковать. Что это такое я слыхала, будто вы просите людей совершить преступление?
Совесть Сигсби металась сейчас в такой лихорадке, что слова гостьи оглушили его, будто взрыв динамита. Его бурному воображению тотчас представилось, что девушка, столь близко знакомая с его личными делами, агент секретной службы, а те, как известно, из кожи вон лезут, чтобы омрачить жизнь преступникам-любителям.
— Не понимаю, — хрипло выговорил он.
— Ну прямо! — нетерпеливо бросила Фанни. Девушкой она была деловой и терпеть не могла всяческой канители. — Мне Фредерик Муллет все рассказал. Вам требуется сделать для вас работенку, а он отказался. Что ж, вот вам заместитель. Это я. Если дельце по моей части, я готова!
