руководящего состава, но и между рядовыми. «Дедовщину», на мой взгляд, надо уничтожать в самом зародыше, на корню.
Павел проникся так, что я даже не ожидал. Он все мои пожелания аккуратно законспектировал. Обещал помочь с фарфоровым заводом. Правда, засомневался в том, что против него готовится заговор, в результате которого его планируется убить. Я даже растерялся: не мог же, право, напрямую сказать царю, что я был в будущем, и всё это уже знаю как свершившийся факт. Пришлось изворачиваться, что в круг указанных мною лиц втёрся в доверие верный человек, который мне всё это и рассказал. Его имя я раскрывать не могу, поскольку поклялся сохранить его в тайне. При слове «поклялся», государь понимающе кивнул и более с расспросами ко мне не приставал.
Отказаться временно от престола государь решил уже в октябре этого года, провозгласив Россию республикой. За это время он планировал подобрать ответственных людей на все посты в совет - министров, и расписать им подробный план работы. Его реализацию он брал под свой контроль с тем, чтобы в любой момент иметь полное право обратить всё назад и вернуть монархию. То есть полностью полномочия царь с себя не снимал.
Первые перевыборы он планировал провести через два года. За это время, по его мнению, обстановка проясниться. На место главы государства Его величество предложило мою кандидатуру. Но я как-то совсем не собирался быть царём. Не то, чтобы я боялся ответственности, вовсе нет. Просто у меня так много было неотложных дел в поместье, что тратить драгоценное время на управление государством мне совсем не хотелось. Кроме открытия фарфорового завода у меня в планах были и другие интересные задумки, которые мне не терпелось воплотить в реальность.
Например, мы с Афоней размечтались создать паромобиль, так называл я в мечтах своих автомобиль на паровом двигателе. Возможно, позднее у нас получится паровоз. Тогда надо будет прокладывать железную дорогу, а это, сами понимаете, даже в Советском Союзе занимало много времени. Короче, я мягко, но аргументированно отказался. Павел, собственно, и не ожидал другого ответа.
– Я вас прекрасно понимаю, Григорий Владимирович. Но вы же не откажете мне в дружбе? Я же смогу к вам иногда наведаться в ваше сказочное поместье, о котором здесь ходят легенды? Чтобы мы побеседовали тет-а-тет, в непринуждённой обстановке, и вы бы мне там высказывали свои мудрые оригинальные идеи.
Естественно, я согласился. Не скажу, чтоб вот прям был в восторге от его идеи "дружить семьями", поскольку всегда помнил слова отца: "Держись подальше от начальства и поближе к кухне". Но с другой стороны: всё-таки царь он или не царь? А вдруг осерчает да вместо того, чтобы дружить со мной, бросит в тюрьму? Хотя такую известную личность сейчас бросать в застенки не резон – такой необдуманный поступок может спровоцировать народное восстание.
В конце беседы, когда мы уже с Павлом пили по-дружески кофе, он, хитро улыбнувшись, спросил:
– А что ваша цыганочка? Горяча? С нашими бледными худосочными девушками, то и дело падающими в обморок, ни в какое сравнение не идёт, верно?
Блин… Вот когда фраза про слух, который пройдёт по всей Руси великой, вовсе не лелеет слух, а злит. Простите за каламбур, но так уж получилось. Я одного никак понять не могу: как молва из нашего Тукшума докатилось до самой резиденции государя? Ни телефонов, ни телевидения, ни интернета. Голуби, что ли, на крыльях принесли?
Справившись с первой волной смущения и удивления, я стал думать, как мне себя вести дальше. Павел в это время весело посмеивался, считывая мои эмоции, и терпеливо ждал ответа. Вернее, ждал, как я стану выкручиваться из этой щекотливой ситуации. И я решил применить беспроигрышный вариант – юмор. Смеющийся человек перестаёт быть опасным. Даже самый отъявленный циник, прохохотавшись, становится чуточку сентиментальным романтиком.
Я отхлебнул кофе, поставил чашечку на столик и ответил:
– Знаете, Павел Петрович, а я вам, пожалуй, расскажу всю свою историю без утайки!
Государь двинул удивлённо правой бровью, посерьёзнел и сказал:
– Будьте так любезны, ваше сиятельство.
И я сначала рассказал ему о том, как «бабы волокли чёрну мазу», как Фрося-Однотитя пыталась отобрать у Маринки шаль, как цыплёнок вылез у неё из-под юбки, как… Царь хохотал, как безумный. Он даже в какой-то момент завалился спиной на кресло и помотал в воздухе поднятыми ногами. Ну, истинный разбаловавшийся ребёнок, а не самодержец всея Руси!
Я же вошёл в раж. Как говорится, Остапа понесло. Помня о том, что знать в эти годы страшно падка на всякие слезливо-сопливые истории про несчастную любовь, я стал врать напропалую (да простит меня его величество!) Начало романтической истории было правдивым: я поведал государю о том, что Маришу собирались насильно выдать замуж за нелюбимого. И она пыталась покончить с собою, бросившись в реку. А далее во мне проснулась моя краснодарская бабушка. Лучше неё сочинять про соседей всякие небылицы не умел никто. Мариша, по моим словам, так противилась браку потому, что влюбилась страстно в русского парня.
– И он был графом? – осторожно осведомился царь.
– Нет, он был простым сапожником. Ещё и крепостным к тому же. И Мариша, отсидевшись у меня, пока её искали сородичи, планировала найти своего любимого, чтобы связать с ним судьбу. Я, проникнувшись её бедой, взялся помочь бедной девочке. И решил сам найти этого Ваню. Мне же было легче это сделать – меня не искали повсюду разъярённые цыгане.
Царь понимающе кивнул, а я, ободрённый его реакцией, продолжил:
– С последней их встречи прошло два месяца. Я нашёл Ивана. Но он уже не был простым сапожником, а стал именитым помещиком. Но недолго длилась его богатая и сытная жизнь, – в этом месте я горько вздохнул и сделал театральную паузу.
Не, ну а как иначе? По закону сентиментально-романтического жанра зло должно быть наказано, не так ли? Быстренько перекрутив в голове все "мыльные" сериалы, просмотренные вместе с бабулей, наложив их на известные мне факты, я придумал замечательное продолжение:
– Барынька была глупа, она не подумала о том, что сначала надо бы дать Ваньке "вольную", а потом венчаться с ним. Поэтому по закону она сама стала крепостной после свадьбы. Её имение и земли отошли наследникам. Поскольку детей у барыньки не имелось, она попала под власть своего дядюшки, которого до этого нагло обобрала.
Историю о том, как местная барынька вышла замуж за своего крепостного,
