— У него депрессия, мама, а к врачу он не пойдет.
Роза хмыкнула:
— К врачу? Врач здесь не поможет.
— Я про психотерапевта. Врача, который лечит депрессию. Здесь, в Америке, охотно обращаются к психотерапевтам, — объяснила Джулия.
— Но Говард не стал настоящим американцем, не то что ты.
Джулия вздрогнула:
— То есть как?
— Недвижимость. Застройка. Извлечение прибыли из сельских пейзажей. Такая американщина, что аж страшно.
На этот раз сменила тему Джулия:
— Мама, кто-нибудь из твоих мужей страдал депрессией?
— Никто, — отрезала Роза. — Все они, конечно, пили, но что тут особенного? Ах да, один пристрастился к морфию, но лишь по вине врача.
— А папа? — спросила Джулия.
Об Адаме Клере не вспоминали уже много лет, и Розе больно было слышать его имя.
— Он всегда был мрачным, — отозвалась она. — Но в те времена из-за хандры к врачам не обращались.
— Может быть, врач ему помог бы…
— Теперь-то уже поздно, — вздохнула Роза. — Когда он умер, мы уже много лет как развелись.
Джулия испытующе глянула на мать:
— Мамочка, почему вы мне не сказали о разводе?
Роза заерзала на стуле.
— Я хотела тебя уберечь, родная.
— Господи, мама, как ты могла от меня скрыть? Я же была еще ребенок! После этого я уже не знала, на кого положиться, кому верить…
Роза облегченно вздохнула при виде официантки, та принесла тарелку с лимонным пирогом и две ложечки.
— Это ведь на двоих? — улыбнулась та.
После первого куска на глаза Джулии навернулись слезы — то ли пирог был кислый, то ли разговор разбередил ей душу. Но больше к этой теме не возвращались. Роза вызвалась оплатить счет, но Джулия заметила, что она недодала официантке чаевых. Когда Роза была уже у дверей, Джулия добавила несколько монет по двадцать пять центов.
На обратном пути Роза завела речь о будущем:
— Разве Уилл на следующий год не собирается в университет? Я ни слова не слышала о его планах.
— Может быть, он год отдохнет перед поступлением, — ответила Джулия. — Он пока не готов уехать.
— Что с ним не так? — встревожилась Роза. — Его ровесникам не терпится посмотреть мир, выйти в большую жизнь.
Джулия отвечала отрывисто, тщательно подбирая слова:
— С ним все в порядке.
— Мальчик так поглощен семьей, что не может подумать о своем будущем? Ирония судьбы, если учесть обстоятельства его рождения.
Джулия была потрясена: Роза, чтобы уколоть ее побольнее, нашла тему столь же горькую, что и самоубийство отца. Этого разговора Джулия страшилась с тех самых пор, как Роза упомянула в письме о миссис Причард.
— Уилл ничего не знает, — сказала Джулия.
— Словом, — заметила Роза, — ты щадишь его, как я щадила тебя…
— Мамочка, в жизни Уилла самое надежное — семья, — ответила Джулия. — Как я ему скажу, что он не родной сын?
— Я стояла перед тем же выбором, — объяснила Роза. — Я не рассказала тебе о разводе, чтобы лишний раз тебя не тревожить.
— Это совсем другое!
— Это тайна, Джулия.
— Твоя тайна разрушила мне жизнь! — крикнула Джулия.
Они долго ехали молча мимо затерявшихся в лесу деревянных коттеджей, домов с полуэтажами и домиков в колониальном стиле. «Твоя тайна разрушила мне жизнь». Джулия не могла отделаться от собственных слов. Впервые ей представился подобный разговор с Уиллом через двадцать лет.
Наконец Роза высказала все, что у нее на душе.
— Прости, что скрыла от тебя развод. Я была молода, не могла справиться со своими чувствами, не говоря уж о твоих. Зря я тебе не сказала, Джулия… И не сомневаюсь, с Уиллом ты поступишь правильно.
Джулия завела машину на знакомую дорожку, посыпанную гравием, и принялась рыться в сумочке. Пока Роза шла к дому, Джулия вытирала платком лицо.
Мисс Свобода
Говард не любил Нью-Йорк. Его угнетали пробки, толпы туристов и дороговизна. И Джулия решила сама отвезти Розу посмотреть на статую Свободы. Но в выходные разболелся Бротиган, и ей пришлось его замещать. Даже когда ребята уже залезали в машину, Говард по-прежнему отговаривал всех от поездки.
— Машина наверняка не заведется, — предупредил он.
— Мама заменила аккумулятор, — возразил Уилл.
«Бьюик» все-таки завелся, несмотря на жалобы Говарда, что генератор барахлит. Пока машина катила под гору вдоль главной магистрали, близнецы, пользуясь случаем, пытались увлечь Розу всеми достопримечательностями, которые мечтали увидеть с самого приезда в Америку.
— Бабушка, давай сходим на бейсбол!
— На стадион «Янки», — подхватил Маркус. — На самый знаменитый.
— И покатаемся на «Циклоне» на Кони-Айленде! — добавил Джулиус.
Паром на остров Свободы еле полз по пенистой свинцовой воде. Чайки стонали над головой и подбирали с воды крошки, когда близнецы вовсю злоупотребляли бабушкиной щедростью у прилавка с хот-догами. У гранитного входа Говард отказался подниматься по винтовой лестнице внутрь статуи.
— Не люблю закрытых пространств, — отвечал он на уговоры сыновей.
Маркус и Джулиус со всех ног бросились наверх, а Уилл не спеша повел Розу. Когда они добрались до самого верха, близнецы уже бежали обратно.
Роза рядом с Уиллом чувствовала себя очень покойно. Все вокруг будоражило в ней интерес, она любовалась видом с головы Мисс Свободы, с трудом сдерживая трепет.
— Америка — такая безобразная, грубая страна, — сказала она, глядя в окно, забитое обертками от жвачек и одноразовыми стаканчиками. — Думаю, надо принимать ее чудеса вместе с пошлостью. Все это — часть жизни. — Она глубоко вдохнула, будто впитывая в себя дух Америки, витавший над Нью-Йоркским заливом, потом с любопытством глянула на Уилла:
— Нравится тебе в Америке?
Уилл пожал плечами:
— Я скучаю по Англии. И по всем местам, которые помню… И по людям, с которыми расстался.
— Правда?
Уилл кивнул:
— Все время их вижу во сне.
— Мне тоже снятся люди, — призналась Роза. — Всем нам есть о чем жалеть, даже самым счастливым. Нельзя радоваться солнечному дню, если никогда не знал ненастья, — как нельзя грустить о том, с кем никогда не встречался. Радость и грусть нераздельны.
— Кажется, я больше знаю о грусти, чем о радости, — вздохнул Уилл.
— Наверняка это временно, — ободрила его Роза.
Они спускались по лестнице, виток за витком, их шаги отдавались в зеленом металлическом чреве статуи. Снизу до них долетала перепалка близнецов. Уилл остановился и поднял глаза на бабушку:
— Как по-твоему, похож я на француза?
— На француза? — удивилась Роза. — А что?
— Мне сказали, что я похож на француза. Ни на кого в нашей семье я точно не похож, да?
Роза нахмурилась:
— А… а почему ты спрашиваешь?
— Открою тебе секрет, — начал Уилл. — Иногда я представляю, будто я сирота. Будто нет у меня никого на всем белом свете — ни родителей, ни братьев, ни родни. Никто от меня ничего не ждет, не о ком беспокоиться. И в первый миг мне нравится это чувство. Но вдруг начинает казаться, что хуже ничего на свете быть не может. И я радуюсь, что я — это я.
— Да, — отозвалась Роза. — Понимаю.
Снизу кричали близнецы, торопили Уилла. Он подал бабушке руку и повел ее дальше.
— У меня тоже есть секрет, — призналась Роза чуть погодя.
— Какой? — спросил Уилл.
— Я приехала в Америку не только повидаться с семьей, но еще и потому, что мне больше некуда деться. Я истратила все деньги, Уилл. До последнего гроша.
— Ясно, — ответил Уилл. — Тогда оставайся у нас жить.
— Не будут ли твои родители против? — встревожилась Роза.
— За мамой и папой должен кто-то присматривать. Я не могу этим заниматься всю жизнь.
Концерт
Уилл и Рой повстречались после школы на эстакаде уже в темноте, сгустившейся чернильным пятном. Они лишь поприветствовали друг дружку. Даже не остановились перемолвиться парой слов. Рой спешил к цветочнице, забрать букет для Доун перед началом смены в «Датч Ойл», а к половине девятого собирался забежать за Доун, чтобы вместе пойти на бал.
Уилл махнул на все рукой. В школе только и разговоров было, что о бале, а они с Минной держали свои планы в секрете, напоминали о них друг другу без слов: в школьном коридоре она пробегала пальцами по его ладони.
Возле кладбища Уилл свернул на Дубовую улицу. Снег шапками лежал на памятниках, узорами расписал ажурную ограду. Там, где кончалась Дубовая улица, Пай-Холлоу-роуд три мили вилась среди лесов и пастбищ, пересекала железнодорожные пути, проходила мимо «Датч Ойл», а еще через три мили — мимо загородного клуба «Пай-Холлоу». После обильного снегопада тамошнее поле для гольфа превращалось в отличную санную горку, о которой рассказывал близнецам Говард накануне приезда Розы.
