Поэтому раздражённо оборвал:
— Потом! К-ха, к-ха… — отёр рот и закончил. — Нам нужно выбираться отсюда.
— Отсюда? А где мы?
Седой тоже приподнялся на локтях, выругался, обнаружив вокруг тела. Мне тоже только и оставалось, что выругаться, правда, про себя. Что значит, где мы? Осторожно, стараясь не вдыхать глубоко и больше не кашлять, спросил:
— А что ты последнее помнишь?
— Как мы идём по зоне запрета движения силы, — буркнул Седой и встал, оглядываясь и всматриваясь между колец змеев. — Видимо, дошли. Ловушка.
— Ловушка, — согласился я. — Вы сказали, что она должна выбить всех сектантов, которые слабее Предводителя Воинов, вот только Древние об этом не знали, ударили стихией этапа Повелителя и всё. Всё!
— Не время искать виноватого, — сухо обронил Седой, заставив меня замолчать. — Сколько мы прошли от начала ловушки? У меня зрение пострадало, вокруг словно густой туман, не вижу сам, — тут же оборвал меня, не дав и слова сказать. — Неважно. В любом случае разумнее идти вперёд, чем отступать. Сколько ты продержишь защиту из этих своих… — Седой проследил взглядом за одним из мелких змеев, что скользнул совсем рядом с ним, а затем закончил, — существ?
— Не знаю. Разумнее? Уже шестеро умерло.
— Значит, их жизни не должны пропасть даром, молодой м… — Седой поморщился от боли Указа и, вскинув пальцы к виску, поправился, — молодой глава.
Я тоже отвлёкся на больших змеев, которые снова начали замедляться и опускаться ниже, пропуская марево сквозь кольца тел, а когда вернул их на место и повернул голову, Седой уже достал из своего мешка верёвку и обвязывал тела. Поэтому я не стал ни спорить, ни продолжать разговор. Седой прав. Во всём.
Сдерживая стон, поднялся. Не упал, но держался на ногах я едва-едва, поэтому предупредил, хотя бы без кашля:
— На меня не рассчитывай.
Седой замер, обернулся и ожёг меня взглядом, отметив и то, как меня шатает, и безвольно повисшую левую руку:
— Что с тобой?
Я криво усмехнулся:
— Лечил себя, лечил тебя, да и выпустить этих змеев обошлось мне недёшево.
— Держись, молодой глава, — потребовал Седой. — Если мы не выстояли в первый раз, то во второй раз нас стихия ловушки сметёт ещё быстрей.
— Не рассчитывай на меня с верёвкой, — пояснил я и добавил, — но змеев я буду держать до тех пор, пока жив.
Седой катнул желваки и отрезал:
— Ты не можешь умереть, Леград. Только в тебе надежда на возрождение Ордена.
— Глупости, — теперь усмешка у меня вышла усталой. — У Ордена есть ещё целое отделение во Втором поясе.
Седой упрямо повторил:
— Ты не можешь умереть. Если почувствуешь, что не можешь держать защиту, забудь про нас, защищай только себя. Вырвись из ловушки и отыщи Ключ.
Нахлынувшая было усталость исчезла, смытая злостью. Я процедил:
— Заткнись, Седой. Заткнись. Вы с Рутгошем уже пытались вытащить меня одного и только добавили мне забот.
Седой прищурился, но смолчал, лишь впрягся в петлю, которую завязал на верёвке, потянул её шаг за шагом, сначала легко, а затем со всё большей натугой, погружаясь в землю по щиколотку, шагая всё мельче и всё тяжелее, я сдвинул змеев, смещая их следом, но затем Седой сделал уже совсем крохотный шаг и застыл, вздувая жилы на шее, не в силах продвинуться вперёд даже на палец, а поняв это, разразился проклятьями.
Через вдох замолчал, выпрягся из верёвки и склонился над Рутгошем, отвешивая ему пощёчину, следом облил его водой из фляги, в общем, на моих глазах проходил тот путь, что и я недавно с ним самим.
— Бесполезно, — уронил я глухо, устав смотреть на это.
Седой скрипнул зубами, отвечать не стал, как не стал и прекращать свои попытки, просто теперь принялся тормошить Зеленорукого. И вот тут, к моему удивлению, у него хоть что-то, но получилось. Нет, Зеленорукий не вскочил, не открыл глаза, но после воды начал дёргать руками, морщиться и чуть слышно постанывать каждый раз, когда Седой хлопал его по щеке.
Я за это время успел разогнать тех змеев, что были мельче и поглощали стихию из искателей, заставил их стать третьим кругом защиты. Проверять, насколько больно будет Седому, если сквозь него пройдёт один из моих змеев, я не собирался, поэтому пусть лучше кружат здесь, чем снуют вокруг нас. Справившись, ухватил себя правой рукой за запястье левой, поднимая её перед собой, и шагнул к Седому и Зеленорукому.
Второй лежал молча, а вот первый прошипел:
— Не смей.
Я устало спросил:
— А то что?
Седой поднял на меня взгляд и выпрямился.
— Ты рискуешь всеми нами, глава.
— А ты не можешь всех нас тащить в одиночку.
— Не нас, а их.
— Я не хочу этого слышать.
— Скоро он сам придёт в себя.
— Но продержусь ли я это твоё скоро?
— Нет, не смей лечить его, глава, ты усугубишь свои раны.
Мои губы помимо воли снова растянулись в кривой ухмылке:
— Разве не должен каждый из орденцев хоть раз принести себя в жертву ради Ордена в зонах запретов и получить такие раны?
Седой снова заскрипел зубами, заскрежетал ими и схватил меня за левую руку, не давая коснуться ей Зеленорукого.
— Нет. Сейчас я отцеплю мёртвых и смогу стронуть остальных с места, — сузив глаза, Седой сказал. — Живые важней мёртвых.
Теперь я молча смирился. Здесь мы не можем спрятать их тела в кисеты. Но мы обязательно вернёмся за ними. Я вернусь.
Седой просто и незамысловато разрубил верёвку, отделяя мёртвых от живых, впрягся вновь, вновь ушёл в землю по щиколотку, на этот раз сразу, и сумел сделать целых пять шагов. Но затем вязанка тел, которые он тащил, нагребла под собой немного земли, праха, в который превратилось здесь всё живое, и Седой снова встал намертво. Даже для Властелина Духа немалых звёзд тащить двадцать два тела в броне и без единого усиления своего тела — это слишком много. Седой рыкнул, отступил на шаг, вновь рванулся, сдвигая тела и продвигаясь вперёд ещё немного.
Но одновременно с этим успехом я заметил и то, что не заметил до этого — Седой тащил только людей, срезав с них их мешки. Да, так значительно легче, но остаться без воды, еды и прочих припасов в лабиринте
