Из этого гостеприимного дома Андрей ушел вечером, когда Дениска, наигравшись с подарками, уже начал клевать носом, а Лиза стала украдкой поглядывать на часы. Дети и беременные женщины ложатся спать рано. Вот что Лиховцев узнал тем вечером. И еще, что в лисьем царстве хорошо не только лисам, но и ему, одичавшему дворовому псу. Андрея не отпустили с пустыми руками, наложили целый пакет какой-то еды, выдали здоровенный кусок яблочного пирога. И поздней ночью, когда и лисички-сестрички, и лисенок уже крепко спали, Андрей съел этот пирог, сидя на своей просторной, ставшей вдруг неуютной холостяцкой кухне. Пока ел, загадал желание. Глупость, конечно, и ребячество, но в новую жизнь надо брать новые желания.
* * *
Их семейная жизнь была странной. И не вместе, и не порознь. С серединки на половинку, как сказала Лиза. Лизе Андрей нравился. Понравился с первой встречи. И Дениске тоже понравился. Но с Дениской все понятно, он мальчик, и общение с мужчиной для него уже событие. Особенно если этот мужчина может забыть, что он взрослый, и сыграть в войнушку или в машинки. Оказывается, Андрей мог. Сначала эта трансформация требовала от него серьезных энергозатрат, но он старался, и с каждым разом получалось все лучше. Если он задался целью заручиться поддержкой Катиных близких, то у него получилось. Дениска видел в нем друга, Лиза благодетеля, спасшего ее ребенка. А кого видела сама Катя?
Думать об этом она себе запретила, помнила тот их ночной разговор, когда Андрей сказал, что никого не любит. Он произнес это так уверенно, не задумываясь и не колеблясь, а она, пережив укол боли, запомнила и теперь пыталась убедить себя, что сможет жить с человеком, который ее не любит. Вот только получалось у нее не слишком хорошо. Наверное, потому, что она не хотела жить с серединки на половинку, а по-другому у них пока не выходило. Иногда Кате казалось, что Андрей из-за этого злится. Особенно когда рука его тянулась к шраму, а взгляд делался отстраненно-задумчивым. Ей казалось, что в эти минуты он думал, что совершил ошибку, оставшись с ней, нелюбимой женщиной. И Кате хотелось его отпустить, чтобы не мучился, не ломал себя. Вот только у нее не хватало смелости. С Андреем ей было хорошо, даже с мрачным, даже с молчаливым. Рядом с ним ее токсикоз проходил, она могла нормально поесть и почти забывала, что он с ней из-за чувства долга.
В себя Катя приходила, лишь когда Андрей предлагал съехаться. Представляла их жизнь под одной крышей и понимала, что не сможет, побоится разрушить то хрупкое, что у них уже есть. Совместная жизнь – это испытание, особенно для людей, которых связывает только общий ребенок.
Те письма стали приходить в конце октября. Первое Катя нашла в почтовом ящике. В конверте без обратного адреса лежала открытка. На ней был нарисован розовощекий, похожий на ангела малыш. Такие открытки дарят счастливым родителям, когда хотят поздравить их с новорожденным. Вот только Катя еще не родила, вот только у нарисованного малыша глаза были выколоты, и на Катю он смотрел не ангельским взором, а черными дырами изуродованных глазниц. И от этого взгляда ей сделалось страшно. Не за себя – за ребенка. Тот, кто прислал ей открытку, знал о беременности.
Многие ли знали? Свое интересное положение Катя не афишировала, но имеющий глаза да увидит. У малыша на открытке глаз не было… Если это чья-то шутка, то слишком уж жестокая. Про то, что шутка может оказаться еще и опасной, Катя запретила себе думать. Открытку она хотела выбросить, но в последний момент передумала, сунула в сумочку. Рассказывать о случившемся никому не стала. Один раз – это еще не система.
Оказалось – система. С тех пор жуткие открытки приходили регулярно. Изуродованные младенцы, беременные женщины с дырами вместо животов…
А потом ей позвонили.
– Ты скоро сдохнешь, – сказал механический бесполый голос, и в трубке послышались гудки отбоя.
Катя не хотела умирать и не хотела терять своего ребенка, но и рассказывать об угрозах Андрею тоже не хотела. Испугалась, что в попытке защитить ее и малыша он может прибегнуть к крайним мерам и в лучшем случае посадить ее под замок. Для ее же блага, до выяснения обстоятельств.
А обстоятельства – Катя почти не сомневалась – были связаны с ее специфической работой.
Именно поэтому Катя начала с личных дел тех своих пациентов, которые могли затаить на нее обиду или злость и имели возможность отомстить. Таких было четверо, но их причастность к происходящему вызывала у нее большие сомнения. Профессиональное чутье вдруг развернулось на сто восемьдесят градусов и теперь нашептывало, что она не там ищет. А здравый смысл и вовсе говорил, что угрозы – ерунда, ее просто стараются вывести из душевного равновесия. Хотели бы реально навредить, уже давно навредили бы.
Но открытки приходили, а звонки на мобильный продолжались. И душевные силы таяли, а с ними и силы физические. Когда очередное УЗИ показало угрозу прерывания беременности, Катя рассказала все Андрею.
Лучше бы не рассказывала. Потому что в таком бешенстве она не видела его даже в день их свадьбы, а это был не самый светлый день в их жизни. Только тогда Андрей не особо сдерживался, а сейчас пытался изо всех сил. Вот только получалось у него плохо, и он срывался то на крик, то на приглушенный шепот, через каждые пять минут спрашивал, как она себя чувствует, и порывался звонить в «Скорую», но в итоге позвонил Семе.
Сема не орал и не убивался из-за подорванного Катиного здоровья, он, не перебивая, выслушал ее рассказ, забрал открытки и мобильный и ушел, не прощаясь.
– Пошел работать, – сказал Андрей, а потом бережно погладил Катин живот и добавил: – А мы едем в больницу сохраняться.
Катя не стала спорить. Сохраняться так сохраняться. В этот момент ей показалось, что с плеч ее упал огромный груз, и дышать стало легче, поясница перестала ныть. И даже когда Андрей сказал, что нельзя быть такой дурой, она не обиделась. Сказать ведь можно по-разному. У него получилось нежно и лишь самую малость сердито.
«Сохраняли» ее в чудесных, даже эксклюзивных условиях. Катя и представить себе не могла, что такое бывает. То есть представить, конечно, могла, но вот лично не сталкивалась. Ее регулярно навещали Лиза с Дениской. Однажды приехал Сергей Алексеевич, привез две корзины, одну полную цветов, вторую – фруктов, поинтересовался самочувствием, пожелал скорейшего выздоровления. При этом смотрел он на Катю так, что сразу становилось ясно, скорейшее выздоровление – это ее единственная и первоочередная задача, ничего другого от нее не ждут и не требуют. Она должна выносить и родить здорового ребенка. Это было нормально. Наверное. Но после того визита Катя стала чуть лучше понимать Андрея и его вечную конфронтацию с дедом. Постоянная необходимость соответствовать утомляла и не добавляла уверенности в себе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
