в прошлом году ей было достаточно просто того, что она подружилась с леди Ханнелорой, чтобы потерять сознание.
Сильвестр мог только поморщиться.
— Она потеряла сознание из-за такого? Должен сказать, у этой леди Ханнелоры, должно быть очень сильный дух. Я бы не хотел иметь друга, который может в любой момент упасть в обморок.
— Она из Дункельфельгера — ее бесстрашие не должно вызывать удивления.
Выражение лица Карстедта стало задумчивым.
— Трудно сказать растет Розмайн или наоборот регрессирует. Она теряет сознание чаще, чем в прошлом году, — заметил он.
— Ее тело стало сильнее, но и количество маны возросло. Она падает ни чаще, ни реже чем раньше, — с легкой горечью сказал Фердинанд. А затем снова обратил внимание на отчет. — Хм… Кажется, когда Розмайн и леди Ханнелора обменивались книгами, принц Хильдебранд немного позавидовал и упомянул, что тоже хотел бы принять участие в обмене. Один из его вассалов предложил пригласить леди в дворцовую библиотеку, и в этот момент Розмайн потеряла сознание.
— Она снова упала перед королевской семьей?!
— Она снова упала в обморок на собственном чаепитии?!
Голоса Сильвестра и Фердинанда слились в один, а Фердинанд хмуро уставился на отчет.
— Как, черт возьми, чаепитие продолжилось после этого? — спросил Сильвестр, нетерпеливо выхватывая отчет у сводного брата. — Как оно закончилось и что было дальше?
“Дворяне из столицы были в смятении, принц плакал, а леди Ханнелора продолжала повторять, что она в порядке, пытаясь сама сдержать слезы. Мы обратились за помощью к лорду Вилфриду и леди Шарлотте, которые быстро прибыли из общежития, чтобы разобраться с этой проблемой.”
Хартмут, Вилфрид и Шарлотта, да…? У меня такое ощущение, что они постарели на несколько лет из-за того, что им пришлось иметь дело с последствиями хаоса, который порождает Розмайн.
— Это было чертовски крутое чаепитие… — пробормотал Сильвестр. — Итак, каков наш следующий план действий?
— Мы должны задать Розмайн множество вопросов, прежде чем мы сможем понять, как действовать дальше, — ответил Фердинанд. — А пока пусть она извинится перед всеми причастными, и прикажите ей вернуться. Если мы сделаем это немедленно, то мы сможем использовать ее здоровье как предлог. Изначально я собирался позволить ей вернуться в Академию после решения вопроса с тернисом, но после того как я узнал все детали, я полностью отказался от этой идеи. Мы будем держать ее в Эренфесте до окончания Ритуала посвящения, — судя по тону синего жреца он почти полностью сдался и хотел начать швырять вещи в стены, чтобы хотя бы немного успокоиться.
Сильвестр тоже хотел так сделать. Его голова болела кажется даже больше, чем в прошлом году. Карстедт, казалось, вообще боялся говорить хоть что-то, и этому ауб тоже сочувствовал.
Как…? Как Розмайн может вызывать сколько проблем?
Мирная — если и существовала слово, которое было полным антонимом “Розмайн”, это слово слово “мирная”
Том 4 Глава 431 Непоколебимая решимость
— Ты уже дал мне то, чего я желала больше всего, — сказала мне леди Розмайн. — Я приму твою клятву вместе с твоими историями.
Ее слова проникли в мою голову и распространились по всему телу и душе, проникая в самое сердце. Когда я впервые озвучил свое желание принести леди Розмайн присягу, ее золотые глаза затуманились от беспокойства и сопротивления этой идее, но теперь в них были сострадание и решимость. Они мягко сощурились, когда она посмотрела на меня с теплой улыбкой.
Она была готова принять не только мои истории, но и меня.
После инцидента с Башней слоновой кости я провел годы в изоляции. Мой отец бил меня, и даже те, кто принадлежал к той же фракции, подвергали меня остракизму. Моей единственной передышкой была книга, которую леди Розмайн сделала на основе моей истории. Эта книга доставляла мне больше счастья, чем что-либо другое.
Как я мог выразить это счастье…?
Я хотел выразить свои чувства словами, но нужные слова никак не приходили мне в голову. Возможно это было ожидаемо. Конечно, никто другой не смог бы понять то облегчение и всю глубину охвативших меня чувств. Я просто хотел насладиться этой радостью… но всякий раз, когда леди Розмайн спрашивала меня о моей семье, я вспоминал отца. Я вспоминал, как он внезапно отвернулся от меня и прибегнул к физическому насилию, чтобы выплеснуть свое разочарование. Чувство паники снова поползло вверх по позвоночнику и цепко ухватилось за сердце.
Пожалуйста остановись…
Я мог рассказать, что отец и другие просто пытались использовать меня, чтобы сблизиться с эрцгерцогской семьей, теперь, когда они потеряли свой статус в бывшей фракции леди Вероники. Их желание было отвратительно, и оно оскорбляло то сострадание, которое леди Розмайн проявила ко мне.
— Я прошу, чтобы вы позволили мне покинуть мой дом сразу, как только я принесу присягу, — сказал я. Леди Розмайн согласилась с моей просьбой, и на мгновение я снова почувствовал покой. Я не позволю отцу поступать так, как ему хочется. Я позабочусь о том, чтобы леди Розмайн никогда не была вовлечена в его гнилые замыслы.
— Разве это не здорово, Родерик? — спросила меня Филина. — Я так рада за тебя.
— Спасибо, Филина, — я искренне был благодарен ей за ее теплые слова. Я так долго эгоистично завидовал ей, даже когда она продолжала беспокоиться обо мне, что просто не мог принять ее чувств. Но теперь я мог принимать ее поздравления без какой либо обиды. Меня больше, чем кого-либо еще, удивила эта внутренняя перемена. Я больше не смотрел на все вокруг через призму горькой самоиронии, я просто чувствовал себя счастливым.
Однако к моему сожалению, оказалось, что Филина единственная, кто был рад за меня. Большинство вассалов леди Розмайн были связаны с Лейзенгангами, которые настолько не доверяли людям из бывшей фракции Вероники, что подозревали даже тех, кто был готов принести присягу. Они позвали меня в комнату для переговоров в то время, когда леди Розмайн принимала ванну
