и мы приземляемся на пекинском аэродроме.
Это было 2 сентября 1967 года, в 11 часов 30 минут.
В суете и лихорадке сборов перед поездкой в Пекин я забыл захватить с собой медицинский сертификат. Советские товарищи в Иркутске сделали все возможное, чтобы за несколько минут соединить меня по телефону с Софией. Я попросил сообщить в Пекин о том, что мне выписан сертификат. Но самолет летит от Иркутска до Пекина всего два-три часа. Могли ли за такой короткий срок прислать спасительную телеграмму из Софии, где в это время была глубокая ночь? Открылась дверца самолета.
В моем блокноте запись о том дне:
«…Вместе с работниками таможенных, медицинских и других служб в аэропорт ворвались, обгоняя их, молодые люди, подростки, с красными повязками на рукавах, увешанные большими красными значками, с красными книжками в руках. Они скандируют, поют какие-то песни, кричат. Мне уже объяснили, что это цитаты из «красной книжечки», они направлены против «современного ревизионизма». Я подумал, что в этом невообразимом шуме забудут о моем проклятом сертификате. Но какой-то чиновник в зеленой форме распорядился на сильно искаженном русском языке «подождать».
На аэродром прибыла вся наша колония. Они использовали любой повод, чтобы вырваться из города, как-то разнообразить свою жизнь в Пекине. (Мог ли я тогда предположить, что за более чем три года пребывания в Пекине встреча советского самолета из Москвы раз в неделю будет и для меня почти единственным окном в «большой свет»?)
На широких взлетно-посадочных полосах аэродрома самолетов почти нет, лишь изредка приземляется или взлетает какой-нибудь маленький, устаревший самолет, разрисованный красными иероглифами. Огромные залы аэропорта безлюдны. В справочных бюро и в других служебных помещениях видны лишь сонные чиновники, а также несколько военных в зеленой и синей форме.
Стены, каменные колонны в залах ожидания обклеены плакатами с цитатами и портретами. На всех портретах — одно и то же лицо, цитаты — из его сочинений. На столах груды «красных книжек» — брошюр на разных языках со статьями Мао Цзэ-дуна, на стендах — значки разных размеров, разной формы и разного цвета. Снаружи и в здании аэропорта гремят, трещат репродукторы: на русском, английском и китайском языках непрерывно звучат цитаты из сочинений Мао. Сядешь за столик, чтобы выпить стакан зеленого чая, и здесь лежат «красные книжечки». Вдруг зал наполнился гулом барабанного боя и гонгов, громкими выкриками, раздается какой-то марш, слышится топот ног в такт этой музыке, блестят штыки и карабины, прицельные мушки направлены на север, затем, имитируя восход солнца, появляются желтые стреловидные лучи, солнце поднимается, достигает зенита, и из него выплывает другое, еще более яркое, еще более красное «солнце» — изображение Мао Цзэ-дуна. Это — выступление агитбригады. Смотришь на все это, слушаешь эти выкрики, угрозы и заклинания, и в ушах, в которых еще стоит гул турбин самолета, начинает шуметь еще сильнее. Получив свои паспорта, отправляемся в город. Пекин встречает нас такими же хриплыми голосами громкоговорителей. Здания, ограды, деревья — все обклеено плакатами с иероглифами, некоторые из них вывешены давно, они поблекли и обветшали, другие только что наклеены. Грустный, удручающий вид…
Машина въезжает в город, кто-то обращает мое внимание на черное, обгоревшее здание с зияющими, словно у черепа, черными глазницами.
— Это — здание английской миссии. Здесь несколько дней назад устроили одну из очередных оргий хунвэйбины.
Машина едет дальше».
III. «Маяк»
«Пекин — это столица нашей великой родины. Пекин — это город, где живет наш самый-самый-самый любимый и уважаемый великий вождь, председатель Мао. Пекин — здесь началась беспримерная в истории великая пролетарская культурная революция. Пекин — здесь возникло хунвэйбиновское движение, потрясшее мир. И днем и ночью народ всей нашей страны и революционные народы всего мира смотрят на Пекин, думают о самом-самом красном солнце. Председатель Мао! Председатель Мао! Под Вашим мудрым руководством мы непременно превратим столицу нашей великой родины в красную школу идей Мао Цзэ-дуна».
Из «Пояснительной записки» к изданной в июле 1967 г. карте Пекина
«Пояснительная записка» озаглавлена: «Пекин — центр мировой революции». Уже в первые часы и дни пребывания в Пекине, еще не успев привести в порядок свой багаж и осмотреть посольство, которое должно было стать моим домом, — на какой срок: этого пока никто не мог сказать, — я почувствовал, как меня потянуло к незнакомым, ощетинившимся улицам. Я не знал города, и «новая» карта Пекина с новыми, «революционными» названиями почти всех больших улиц едва ли могла мне помочь. Наша переводчица Мария попыталась расшифровать эту карту, составить список старых и новых наименований улиц и площадей. Год назад, в самом начале «большого тайфуна», это были, как я уже писал, лишь предложения, выдвинутые в многоцветных дацзыбао. А сейчас… Сейчас предложения воплотились в жизнь.
Читаем список: Ванфуцзин — самая оживленная торговая улица в центре Пекина — переименована в Жэньминь лу — «Народ». Северная улица «Четыре восточные улочки» — в «Красное солнце», улица «Ворота земного спокойствия» — в «Генеральную линию». Еще несколько новых названий: «Красная стража», «Великая стена», «Культурная революция». Мария напрягает зрение, с трудом разбирая мелкий шрифт, которым набраны названия парков. «Рабочие, крестьяне, солдаты…» — Мария пытается вспомнить, как назывался этот парк раньше. Оказывается, это старый парк Бэйхай — «Северное море», раскинувшийся вокруг широкого красивого озера в центре Пекина, воды которого дышат прохладой в полуденный зной и в которых отражаются холмы, окаймляющие как зеленый венок его извилистые берега. Парк «Хунвэйбин» — это любимый пекинцами старый парк Цзиншань — «Гора прекрасного вида». Возможно ли перечислить все переименованные улицы, площади, парки? И нужно ли? Мария пытается пересчитать их — свыше семидесяти. К черту названия! Лучше просто походить, побродить по улицам и улочкам Пекина. Раз попал в «центр мировой революции», напрягай зрение и слух, всматривайся, прислушивайся, может быть, уловишь ритм этой «революции», горячее дыхание этого «тайфуна». И мы отправляемся в путь.
Первый день моего пребывания в Пекине. И первые впечатления. Поздно вечером — первые записи в блокноте. Дневник я не вел. В этих записях — отдельные факты, мысли, изложенные иногда подробно, а чаще одним или несколькими словами или фразами, бессистемно, а нередко и бессвязно.
«2. IX. 67 г. Вечер.
Мы направляемся к центру. От посольства к нему ведет широкий, длинный бульвар — «Проспект небесного спокойствия». С обеих сторон в него вливается множество улочек. С наступлением вечера людской поток, как рокочущие волны, как вышедшая из берегов после ливневых дождей река, заполняет все — и
