– Когда ты уже поймешь, что не стоит меня напрасно злить? Ты такая нежная, тонкая, я ведь могу и не рассчитать силы. И никто тогда не узнает, куда пропала арменейская наследница, и что с ней стало. Так что отвечай: что еще скрываешь от меня?
– Не понимаю, ты должен быть доволен, что не лишился раба, – я все еще не оставляла попытки освободиться.
– А может ты меня заинтересовала?
Я чуть не упала в осадок и удивленно воззрилась на вождя, прекратив сопротивляться.
– А раньше не интересовала? – съязвила я.
– Встреть я тебя на пару циклов раньше, все могло бы пойти иначе… – задумчиво проговорил вождь, погружаясь в прошлое. – Твой дар может излечить меня полностью.
Окинула его недоуменным взглядом. Эта громадина сетует на здоровье?
– И на что жалуемся, больной? – словно передразнивая обычную фразу доктора, спросила я.
– На твоем месте я бы поостерегся испытывать мое терпение. Завтра вечером жду тебя в своем шатре, будь готова мне услужить, иначе живой тебе не остаться.
Я почувствовала, наконец, что могу свободно дышать. Зихаб развернулся и скрылся в темноте ночи, оставив меня только гадать о его проблемах. Решила проверить, следят ли за мной, и уверенным шагом направилась из лагеря. Но стоило мне пройти последнюю палатку, как из тени выступили два охранника. Один недвусмысленно показал, что дальше идти нельзя, положив руку на короткий кинжал. Уложить их не представляло труда, но я лишь приветливо улыбнулась и, как ни в чем не бывало, вернулась к своему шатру. Не спускают глаз, значит. Напряженно они следили за мной до самого входа. У меня создалось ощущение, что стражники побаиваются меня, а может хозяин застращал их.
Казалось, только забылась сном – и снова наступил новый день. Зея разбудила меня на рассвете, принеся воду для умывания и завтрак. Заставила себя пару раз куснуть лепешку, чтобы у рабыни не возникло лишних вопросов, и запила несколькими глотками воды, все остальное заставила съесть девушку, как она ни протестовала. Но все равно на блюде осталось немало еды. Вождь был слишком щедр со мной.
– Мне нужна сильная помощница, – оправдывала я свой поступок. – Не нужно меня благодарить, – добавила, когда увидела готовность Зеи кинуться мне в ноги. – И перестань вести себя как рабыня.
– Но, госпожа, – чуть не плакала эрлеванка, – почему вы злитесь на меня? Вы уже столько сделали для своей служанки. Я лишь пытаюсь быть полезной.
Вздохнула. Как ей понять, если она родилась рабыней и ничего другого не знала?
– Если хочешь меня отблагодарить, разреши Вихему ехать со мной на табе, он развлечет меня, да и тебе будет легче идти.
Так сказала, чтобы меньше слышать ее благодарностей, а мальчик сможет отдохнуть в тени паланкина. Ему пока не стоит натруживать выздоравливающую ногу. И хоть в этом эрлеванка согласилась.
– Госпожа, съешьте еще хоть немного.
– Заверни, что осталось. Я возьму с собой и съем в пути.
Вернее, в этом мне поможет мальчик, но я не стала это произносить вслух.
Вихем оказался живым и любознательным ребенком. Мне действительно не было скучно в пути. В середине дня его разморило, и он безмятежно уснул, а я с улыбкой гладила его по голове, думая о предстоящей встрече с вождем. Что задумал эрлеванец? Не было ли его предложение излечить предлогом для встречи или он действительно еще окончательно не выздоровел? Мне стоит быть осторожной с ним, слишком непредсказуемо он вел себя.
Вечером за мной пришли те наемники, с которыми я столкнулась ночью и которым приказали не спускать с меня глаз. Накинула полупрозрачный платок на голову и последовала за ними. Они не вступали в разговор и с каменными лицами проводили меня к своему хозяину.
Шатер светился огнями, пропуская изнутри мягкое мерцание, источником которого были зажженные свечи. Романтическая обстановка просто! Один из наемников открыл полог и я, задержавшись ненадолго у входа, вошла. Вождь полулежал на ложе из расшитых золотой нитью подушек. Обнаженный до пояса, в одних просторных шароварах и босой, он держал в согнутой руке чашу. Наши взгляды встретились. Знаком он отпустил стражу.
– Ты пришла, – констатировал он то, что и так было понятно. – А у меня был выбор? – Ты права, не было, – эрлеванец непринужденно поднял чашу и сделал глоток багряного вина, делая вид, что ему безразлично мое появление в шатре. Я опустила с головы на плечи платок и покорно стояла перед вождем, ожидая, когда он предложит сесть на подушки. Зихаб не спешил, рассматривая меня из-под белых бровей. Наконец, насмотревшись, он показал на место напротив себя. Опустилась на колени, поправив подол темно-вишневого приталенного платья, открывавшего мою грудь. Его цвет очень выгодно оттенял темные пряди моих волос. Сейчас при мягком свете они казались черными, как смоль. – Ты просил вылечить тебя, – напомнила о цели своего прихода. Он словно не услышал. Взяв жестяной кувшин, налил вина в другую чашу и подал ее мне. – Сначала выпей. Мне ничего другого не оставалось, как принять чашу. Вино не отравлено, вождь не стал бы его пить при мне, а с меня не убудет. Не нужно злить эрлеванца без надобности. Пригубила напиток, не отводя взгляда. – Ты должна усвоить, что если захочешь забрать мою жизнь, невредимой тебе отсюда не выйти.
– Мне не нужна твоя жизнь, если бы хотела тебя убить, сделала бы это раньше. Если так боишься, почему бы тебе не отпустить меня? Вождь усмехнулся и сел. – Что скажешь насчет этого? Он поднял одну штанину, открывая лодыжку. Я изумленно свела брови домиком. Состояние его ноги было ужасно. Укус гермезы, пусть и детеныша, оставил страшные шрамы, словно кусок плоти был отхвачен ядовитым рядом зубов. Должно быть, он до сих пор испытывает жуткую боль – явно серьезно повреждены сухожилия. То-то мне иногда казалось, что эрлеванец немного прихрамывает. Удивительно, как он вообще ходил. Я протянула руку к затянувшейся ране, прислушиваясь к своим ощущениям, и была неожиданно остановлена. Моя рука оказалась зажатой в жесткой ладони. – Не делай глупостей, принцесса. Твоя жизнь прямиком зависит от меня, помни об этом, – предупреждающим тоном сказал вождь. – Слов принцессы недостаточно? – даже оскорбилась. – Как бы ты не был мне неприятен, но ногу твою постараюсь вылечить. Руку отпустили, и я взялась за лечение. Закрыв глаза, пыталась рассмотреть внутренние повреждения. Я словно видела историю болезни. Укус гермезы, одной из самых ядовитых тварей пустыни, не убил, но надолго парализовал Зихаба. Мышцы со временем атрофировались, и надо было приложить колоссальные усилия, чтобы начать хотя бы как-то передвигаться самостоятельно, не говоря уже о восстановлении прежней силы. Благодаря невероятному упорству, а, может, и желанию отомстить, харат начал упражняться и встал на ноги. На его лодыжку уйдет намного больше ши, и будет лучше не прерывать поток энергии. Я коснулась песчаного пола одной рукой, а другую положила на старую рану, почувствовав, как сила земли стала втекать в меня. Зихаб вздрогнул, как от толчка. Зрачки его глаз, красных, как то вино, что он недавно пил, расширились от удивления. Он ощущал силу, от которой нога потеряла чувствительность, будто затекла. Весь напрягся, ожидая от меня подвоха, но я не обращала внимания. Необходимо было сконцентрироваться внутри на ядерном уровне, направить энергию, чтобы заставить клеточки нарастать и соединяться. Мой лоб вспотел от накала стихий и усилия над собой, но я не стала отвлекаться на то, чтобы вытереть его. Глубоко вдохнула воздух и принялась медленно, но тщательно, словно выполняя работу ювелира, наполнять живительной ши соединительную ткань. Рука нагрелась, а из ладони полился сияющий свет. Чтобы не обжечь кожу эрлеванцу, приподняла ладонь вверх на несколько сантиметров от его ноги. Под моим мысленным влиянием ядра клеток задрожали, и началось медленное раздвоение. Я усилила напряжение, рука затряслась, не выдерживая увеличенного потока. Рана была старая, поэтому приходилось ее с таким трудом реанимировать. Я не поднимала глаз, пока не поняла, что самое тяжелое позади. Место укуса сильно нагрелось и покраснело, но я знала, что это только временно. Процесс заживления начался и скоро будет заметен. Руку не убирала и только сейчас поняла, что Зихаб не проронил ни слова за все это время. Глянула на него. Он как-то странно смотрел, словно сквозь меня, а учащенное дыхание выдавало его нервное состояние. Может, что-то не так сделала? Может, он испытывает боль, а я, увлеченная процессом восстановления, не заметила? Шрех одноногий! Если допустила ошибку, живой мне из шатра не выйти! Сейчас я не в том состоянии, чтобы противостоять небольшому отряду наемников. Быстро уменьшила поток так, что сияние стало еле заметным, и приложила ладонь к обнаженной мужской груди, пытаясь прислушаться к его сердцебиению, и понять причину поведения эрлеванца. Поразительно, я не ощущала болезненных спазмов, но сердце его лихорадочно сжималось и колотилось так, будто он за тризу пробежал дневную дистанцию. Присмотревшись внутренним зрением, ахнула. Похоже, я переборщила с энергией. Через пару бридов поняла, что причина не в этом. Сердце вождя обволакивал черный туман, сквозь который пробивался неяркий свет, словно зеленый хрупкий росток тянулся из трещины асфальтированной дороги к солнцу. Я невольно выпустила из его тела часть протухшей ненавистью темной ши и впустила свою. Как раненому вливают свежую недостающую кровь, так и я поделилась частью себя. Ши распространилась по всему телу, энергии вступили в яростное противодействие, и это привело Зихаба в такое состояние. Мелкая дрожь сотрясала его тело, он не мог контролировать реакцию организма на вливание чистой ши. Резко отдернула руку, как только встретилась с беспощадным взглядом кровавых глаз.
