– Так чего, Славка, ты и вправду ничего не помнишь? – переспросил он, и в его голосе мне послышалась нотка беспокойства.
– Ничего, Вить, совсем ничего, – ответил я. – Вот как с пасеки поехали… а потом всё темно, как в могиле.
– Ну да ладно, и чёрт с ним, – выдохнул Витька, как мне показалось, с некоторым облегчением. – Главное, живой.
Он немного ещё посидел, обсуждая со мной произошедшее. Потом зашла медсестра, строго сказала, что, мол, хватит разговоров – я ещё слаб, да и на процедуры мне скоро. Она была права – общаться было мне трудно и больно. Витька выразил ещё раз радость по поводу того, что всё обошлось относительно благополучно, и ушёл, сказав напоследок «Давай поправляйся!»
Спустя пару часов ко мне с визитом явился незнакомый человек в штатском. Он представился следователем из городского управления внутренних дел. Этого я никак не ожидал. Следователь задал мне несколько вопросов о нашей поездке. Я добросовестно рассказал ему всё, что смог вспомнить. Он записывал всё в блокнотик. Потом он спросил ещё раз, правда ли, что я ничего не помню с того момента, как мы поехали с пасеки. Я подтвердил: совсем ничего. Вообще мне показалось несколько странным, что моим злоключением заинтересовалась полиция. Но виду не подал.
Следователь сказал: «Ну, если чего важное вспомните, молодой человек, прошу, сообщите нам». Я, не выясняя, что он имел в виду под «важным», ответил: «Обязательно!» После чего следователь, пожелав мне скорейшего выздоровления, оставил меня одного.
Потом опять были инъекции, мытарства с перевязкой и обработкой ран, но я старался держаться стойко. В конце концов, сам туда полез, чего теперь стонать? Раз нашёл проблем по собственной дурацкой инициативе – терпи и отвечай за последствия!
Остаток дня я лежал в тихой дрёме. Уже был вечер, когда в палату ко мне зашёл ещё один человек.
* * *
Но я немного забегаю вперёд. Этому предшествовало ещё одно небольшое событие. Через раскрытое окошко в палату залетела пчела. Я сначала услышал тихое жужжание, потом открыл глаза и увидел, что насекомое вьётся надо мной, в метре над моим лицом.
Именно пчела, а не муха.
Я где-то читал, не помню где, – чего боишься, то к себе в жизни и притягиваешь.
Вот, скажем, боишься собак, – если попадётся на пути злая, непременно набросится. Ибо они чувствуют чужой страх. Или те же гопники – чем больше стараешься их избегать, тем больше вероятности столкнуться с ними где-нибудь в безлюдном месте.
Не знаю, насколько это правда, но со мной, похоже, так и есть. Ладно, на пасеке в машину залетела – не удивительно, там их тьма-тьмущая, шныряют повсюду. Но каким ветром её сюда занесло, и, главное, – ко мне? Преследуют они меня, что ли, эти чёртовы пчёлы?
Насекомое, будто привлечённое моим страхом, кружилось рядом, постепенно снижаясь. Я задёргался, замахал руками, мне хотелось закричать что было силы. Но из горла у меня вырвался только скулящий хрип. Мне удалось отогнать пчелу, но ненадолго: через несколько секунд она снова, словно издеваясь и наслаждаясь моей беспомощностью, загудела на расстоянии полуметра от моего лица.
Тут дверь в палату открылась, и вошёл незнакомый мне человек. Это был худой, сутулый мужчина в годах, немного, пожалуй, выше среднего роста. У него была аккуратная седая бородка и усы, волосы тоже изрядно посеребрённые сединой, на носу сидели очки в старомодной роговой оправе. На вид ему было лет семьдесят. Одет он был в потёртые вельветовые брюки, рубашку с коротким рукавом и жилетку, поверх которой был накинут, как положено посетителям, белый халат. Он приветливо улыбнулся мне, подошёл и сел рядом на табурет.
– Здравствуй, молодой человек, – сказал мужчина приятным мягким голосом. – Я психотерапевт. О твоём случае знаю. Моя задача – помочь тебе восстановить память.
Было в его манере говорить и во всём облике что-то успокаивающее. Пчела, которая всё еще сердито жужжала рядом со мной, оставила меня и принялась витать уже над ним.
Я перевёл дух и с трудом выговорил:
– Здравствуйте…
– Что, Слава, не по себе? – он, еле заметно усмехнувшись, показал глазами на пчелу.
В том, что он знал моё имя, не было ничего странного. Было удивительно, что он сразу догадался о моём отношении к этим насекомым. Может быть, потому, что вид был у меня напряжённый и испуганный.
Я попытался улыбнуться ему в ответ, но улыбка вышла жалкой и неубедительной.
– Пчёл бояться не стоит, они не опасны, – произнёс он размеренным, убаюкивающим тоном. – Люди бывают гораздо опаснее… Будем знакомы, меня зовут Пётр Арсеньевич.
Я приветственно покивал головой и просипел:
– А как вы помогать-то мне будете?
– Ну, методы есть разные… – задумчиво ответил Пётр Арсеньевич, пристально глядя на меня через толстые стёкла очков. – Я думаю, в нашем с тобой случае лучше всего подойдёт регрессивный гипноз.
Тут у меня внутри мелькнуло смутное чувство, что всё-таки этого человека я уже видел. Но где, когда – совершенно не было никаких даже намёков из глубин памяти.
– Гипноз? – переспросил я озадаченно.
– Да, мы с тобой попробуем под гипнозом погрузиться в провалы твоей памяти. И извлечь оттуда то, что от тебя скрыто.
– Ну, не знаю… – неуверенно пробормотал я. – Никогда не погружался.
Признаться, такое испытание было для меня внове. Я даже не был уверен, хочу ли узнать, что было в том тёмном промежутке, который выпал из моей жизни.
– Знаешь, Вячеслав, – мягко, но убедительно ответил психотерапевт, – это нужно может быть не только тебе. Ведь и другие люди хотели бы восстановить картину того, что с тобой случилось. Твои близкие, например.
– Ну, давайте попробуем, – выдавил я. – Но я не уверен, что получится.
– Уверенности ни у кого быть не может, – улыбнулся Пётр Арсеньевич, – но попробовать всё равно стоит. Согласен?
Я кивнул.
– Вот и хорошо, – удовлетворённо промолвил мой немолодой собеседник. – Одного раза, скорее всего, не хватит, поэтому сеансов у нас будет несколько. Если ты готов, можем начать прямо сейчас.
Я задумался. Пчела продолжала назойливо гундеть где-то под потолком.
– Хорошо, – проговорил я с трудом, – но давайте сначала пчелу выгоним. Пока она тут, я не смогу.
– Конечно, – опять усмехнулся в свою бородку психотерапевт.
Он подошёл к окошку, распахнул его полностью.
Пчела, как будто повинуясь его приглашению, через пару секунд вылетела из помещения. Пётр Арсеньевич прикрыл окно.
– Вот и всё, – сказал он с улыбкой, вернулся к моей койке и снова сел рядом, испытующе глядя на меня. – Ну что, начнём?
* * *
Пётр Арсеньевич достал из кармана жилетки часы на цепочке с откидной крышечкой. Похоже, старинные. Я отметил про себя, что как раз такие часы, а не наручные, лучше подходили к его облику.
– Вот, Слава, смотри, – он взял цепочку за конец, повёл взад-вперёд, и часы стали раскачиваться на цепочке, как маятник. – Сосредоточь взгляд на часах и следи за их движением. Одними глазами, головой вертеть не надо. И внимательно слушай, что я говорю. Задача ясна?
– Да, постараюсь, – ответил я.
В принципе, я представлял себе, как это будет происходить. Помнится, я однажды присутствовал на выступлении эстрадного гипнотизёра. Он вводил в транс прямо на сцене разных желающих из зала на счёт «десять». И потом они под общий восторг и хохот вытворяли разные забавные штуки. Да, это было интересное зрелище.
– Итак, – продолжал Пётр Арсеньевич, – я буду считать от одного до десяти. Когда я произнесу «десять», ты погрузишься в гипнотическое состояние и начнёшь вспоминать всё, что с тобой произошло. Начинаем!
Я сфокусировал глаза на тускло блестевшем серебристом диске часов. Он мерно качался на расстоянии вытянутой руки от моего лица.
– Один, – послышался голос психотерапевта. – Ты спокоен и расслаблен. Все мысли улетели. Лоб чувствует приятную прохладу. Два… Дыхание глубокое и размеренное. Хочется спать, только спать. Три… Веки тяжелеют. Руки и ноги медленно-медленно наливаются свинцом…
Я слышал его голос, и по мере того, как он говорил, моё зрительное восприятие мира стало сужаться. Исчезла больничная палата, исчез мой собеседник, исчез потом и я сам. Осталось только это мерное движение туда-сюда мерцающего диска перед глазами. И голос, который погружал меня в зыбкую, вязко обволакивающую темноту.
Когда он дошёл до семи, слова стали долетать до меня откуда-то издалека, но я продолжал отчётливо воспринимать их. Даже не ушами, а странным образом всем своим существом. Они как будто передавались мне через некую вибрирующую струну, туго натянутую между мною и их источником. Эта вибрация отдавалась где-то глубоко внутри, превращаясь в смысл.
– Ты погружаешься в сон, всё глубже и глубже… – говорил мне голос, захвативший и направлявший моё сознание. – Десять! Ты погрузился на дно. В самую глубину своих воспоминаний. Ты слышишь меня?
