— Ты кто?
— Трикси, — говорит она, словно я поинтересовался её именем.
— Мне плевать на твоё имя, Трикси, как и на остальных в целом. На каждого из них. Ты не поняла это?
— Кого ты из себя строишь?
Что? Я же не ослышался?
— Отвали нахрен, Трикси. Так понятней?
— Дай мне помочь тебе! — её голос надрывается, и я почему-то не могу противостоять. Опускаю руки и сажусь в кресло.
Девушка делает один шаг ко мне и медленно садится на колени, положив аптечку на свои колени. Она ниже меня даже так, и я радуюсь тому, что её глаза не на уровне моих. Сглатываю всю гордость и чувствую, как сильно сжимаю челюсть. Ещё немного, и я сломаю собственные зубы.
Смочив вату, она рассматривает мой подбородок и губу, после чего слегка касается рассечения. В это мгновение я практически не дышу, несмотря на острое жжение. Отвожу взгляд в сторону, лишь бы не смотреть на неё. Мягкие касания разжигают во мне давно забытые чувства, и я отстраняюсь в сторону, чтобы не ощущать её дыхание, аромат и прикосновения.
— Оно того стоило?
— Да, — безапелляционно заявляю я.
Девушка качает головой, и её золотисто-карие глаза находят мои. В них я вижу себя. Это плохо. Чертовски плохо.
— Я могу сама за себя постоять, — говорит она.
Поднимаюсь с кресла и направляюсь к двери, оставляя её в том же положении.
— Просто скажи спасибо, — вкладываю в эти слова всю чёрствость и сухость.
Открываю дверь и делаю шаг за порог, смахнув остатки капель крови рукавом кофты. Когда мягкий голос за спиной говорит спасибо, я едва спокойно закрываю дверь и делаю вид, что не услышал.
Первый поворот и кулак врезается в стену, вокруг костяшек тут же образуются новые кровоподтёки, а тупая боль напоминает о себе с новой силой. Но я рад, потому что она заглушила душевную.
— Дерьмо, — цежу для самого себя.
Быстрые глухие шаги, эхом отзывающиеся в стенах коридора говорят о приближающемся человеке. И это последнее, что я хочу.
— Твою мать, даже не думай сваливать! — орёт за спиной Ди, из-за чего я резко торможу, поворачиваясь к нему лицом.
Карие глаза друга блестят от злости. Схватив меня за футболку, он практически шипит:
— Какого хрена ты творишь? Ты хоть понимаешь, что ты мог убить его? Ты хоть понимаешь, что ты нарушил правила? Очнись, черт возьми, Картер!
При последних словах он срывается на крик. Благодаря им, выхожу из очередного транса и отступаю назад, скинув его руки.
— Пошли.
— Я ухожу, — говорю я, желая свалить поскорей из этого адского балагана.
— Твой отец сейчас приедет. Если ты не будешь присутствовать, тебя везде исключат.
Останавливаюсь и бросаю на него взгляд через плечо.
— Не везде.
Продолжаю путь, и когда дохожу до выхода, слушая шаги друга за спиной, не успеваю положить ладонь на дверную ручку, потому что она распахивается. Внутри всё взрывается.
Я был разочарован, обижен и зол, и что может быть хуже этого? Я отвечу. То, когда ты видишь это во взгляде самого близкого человека. Того, кто с детства был для тебя тем самым идолом, кумиром, идеалом мужчины, мужа, друга и отца. Взгляд папы выражает только одно: разочарование. Несколько секунд, он смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Ди. За гулом в ушах, я не слышу их диалог, но это наверняка вопрос о произошедшем. Когда ладонь отца ложится на моё плечо — вздрагиваю.
— Пошли.
Медленно киваю и сам не понимаю, как, но следую за ним. Успеваю уловить хлопок по спине от Ди, как знак поддержки. Он не был со мной в те минуты, но он пришёл. Уверен, он сделал это, как только услышал мою фамилию или имя. Достаточно инициалов, чтобы он пулей прилетел в то место, где буду я. На горизонте появляется Мэди, взгляд голубых глаз полон сожаления и огорчения. Это практически добивает меня. Разочарование от отца, огорчение от сестры, негодование от друга. Осталось увидеть маму и Эйдена.
— Ты в порядке? — запыхаясь, спрашивает она, вцепившись в мою руку.
Всё, что я могу — выдавить кивок.
— Что произошло? — следом спрашивает Мэди.
На этот раз кручу головой, но ясное дело, что никто не поверит в мои слова. Губу я разбил себе не сам. На кулаках не краска, а кровь. Кофта в пятнах крови, а не рисунках. Картина красноречивей некуда.
— Уйди к Ди. Мы потом поговорим, — это всё, что я могу сказать сейчас.
Мэди хлопает широко распахнутыми глазами, и отец кивает, подтверждая мои слова. Но моя сестра не такая послушная, как он желает. Конечно, она остаётся с нами до тех самых пор, пока мы не доходим до кабинета ректора.
— Мэди, уходи, — говорит отец, хмуро смотря на неё.
— Я буду с Мэйсом!
— Оставь нас одних.
— Но пап…
— Мэдисон, не спорь со мной сейчас.
Несколько секунд она борется со своей упрямостью и просовывает ладонь в мою, сжав её, как делала это всегда. Это наш немой жест, что мы всегда были, есть и будем друг у друга в любом случае. Что бы ни произошло, только вместе. Мне не приходится выдавливать улыбку, Мэди всё поймёт без слов. Она — мой близнец, мы чувствуем каждое изменение в настроении друг друга. Целую её макушку и киваю, отпустив ладонь.
Десяток раз повернувшись к нам, она наконец-то скрылась за поворотом, а ладонь отца вновь легла на моё плечо.
— Что ты сделал?
— Избил Моринсона.
— Насколько сильно?
— Я не помню.
Брови отца встречаются на переносице, а его карие глаза ищут ложь в моих.
— Что произошло?
— Я заступился за девчонку. Это было за дело.
— Враньё, — фыркает он, сжав плечо сильнее. — Что ещё?
— Он давно должен был получить в зубы.
— Что ещё? Я знаю, ты не договариваешь.
— Я был на взводе, он ляпнул лишнего про меня, потом про неё. За это выхватил.
— Что ещё я должен знать?
Многое, что я не говорил тебе за эти годы.
— Ничего, — как можно спокойнее отвечаю я.
— Стой тут.
С этими словами, отец заходит в приёмную, а я закидываю голову назад и выдыхаю всю тяжесть, упавшую на плечи.
Занимаю место на лавочке и не пытаюсь проникнуть ближе к кабинету, чтобы подслушать, а наоборот заглушаю посторонние звуки новой порцией музыки. В таком положении, сижу как минимум минут пятнадцать. Все мимо идущие — обходят меня стороной, словно я могу сорваться с цепи и в один счёт открутить их головы. Скажу, что они правы. Но смешнее то, что это делает мужская часть студентов. Женская аудитория продолжает строить глазки и глупо улыбаться, как будто одна из них таким способом может растопить внутри меня ту проклятую глыбу льда, которую называют сердцем. Ни одна из них.
Перед глазами моментально всплывает образ Трикси, который зачем-то там сохранился, но я быстро кручу головой из стороны в сторону, тем самым выкинув её из мыслей. Получается не особо, потому что она снова и снова появляется, когда я закрываю глаза. И в этот раз на мою сторону встаёт разум, вычеркивая её имя из списка.
Первым из кабинета выходит ректор, а за ним отец. Оба смотрят на меня, и приходится встать, убрав наушники.
— Мистер Картер, Вам повезло чудом, — говорит мужик. — Вторая сторона не имеет никаких претензий, но это вовсе не означает, что их не выдвинет университет.
Выгибаю бровь и смотрю на отца, лицо которого не даёт никаких подсказок.
— Четыре месяца Вы остаётесь после лекций и занимаетесь помощью в библиотеке.
— Что? Это шутка? — фыркаю я. — Там я покроюсь пылью и помру от передозировки скукой.
Даю сотню баксов, уголки губ отца дернулись в улыбке, но он моментально скрыл веселье.
— Каждую неделю Вы должны писать сочинение по заданной Вам книге.
— По какой ещё нахрен книге?
— Не выражайтесь при мне! — повышает тон ректор. — По любой книге, которую Вам даст миссис Райт. Вы беспрекословно выполняете любое её поручение. В ином случае Вам грозит отчисление. Вы всё поняли?
— Ещё бы, — сухо фыркаю я.
Дортон жмёт ладонь отца, и они коротко прощаются.
— Дерьмо. Я в дерьме. Обложился дерьмом.
