Но как бы не велик был Монастырь, кормить всех задаром он просто не мог. Общины вели мен с Обителью, и, если люди совсем уж не были на краю, охотно расплачивались теми излишками, которые сами имели. Здесь Егор собирался за меха и железо выменять рыбу, а ещё ходил слух, что варили тут крепкий клей. Но главным поручением от Сергея было вернуть в лоно Монастыря ещё одну общину отнятых Тавритами единоверцев. Об этом Егор никогда не говорил, но любой старейшина часто и сам был рад присягнуть Настоятелю сразу.
Пока всё шло гладко: машину разгрузили, принесли свой товар, начали торговаться. Заодно вели разговоры о новостях. Местным было страсть как любопытно узнать, что делается в большом мире. За границы селения они редко когда выбирались. Егор аккуратно отвечал о важном и много говорил про пустое, но любопытное.
Старейшина осведомился, что было под чехлом на крыше монастырского броненосца:
– А, это так, для защиты, – уклончиво ответил торговец.
Тот понимающе закивал. Столь редкое оружие не стоило возить у всех на глазах, а если вспомнить, что к нему прилагалась полсотни патронов, то из-за самого оружия могли покуситься. Но в этой общине разбойников не было. Мен шёл хорошо, Егор нарочно отдавал товар за низкую цену, уступая обрадованным селянам почти что во всём. Первое впечатление от торговли с Обителью должно быть только хорошим – уступишь в малом и большее заимеешь.
После разговора с Данилой, он не мог не заметить, как смотрят на него молодые селянки. Сбившись стайкой, девицы перешёптывались друг с другом и бросали быстрые взгляды на заезжего паренька. Даже в самой скромной одежде из самотканой материи девушки старались выглядеть привлекательно. Егор видел разных девиц – везде, где только доводилось ему торговать. Молодость всегда красива, украшай её хоть языческими очельями, оберегами, звонкой монистой или христианскими платками, бусами, да колечками.
Проходя мимо девушек, Данила в полушутку шепнул им:
– Не женатый.
После чего глаза у зазнобушек заблестели, что, казалось, эти яркие угольки сейчас прожгут Егора насквозь. Парень озорно улыбнулся им, подмигнул. Может и правда махнуть рукой на всё и жениться? Ведь какая дурь его держала до сих пор в холостых, рассказать кому – не поверят. Но крепко держала, так что думал, вспоминал о ней каждый день…
Вдруг за спиной казначея раздался скрипучий старческий голос:
– Подайте на пропитание, Христа ради!
Егор обернулся и сразу увидел протянутую к нему ладонь. Перед ним стояло страшное и непонятное существо – сутулая маленькая старуха в грязном тряпье и чёрным от сажи лицом. Она смотрела на парня глазами полными ожидания. Такого чуда-юда он никак не думал здесь встретить.
– Хоть бы кусочек хлебца… – проскрипела нищенка снова. Из-под плотно закутавшего голову платка смотрели два серых глаза. Егор увидел в них что-то странное, но не смог сказать, что. Хлеб был очень дорог, мало где умели его выращивать за короткое лето в два месяца. Все секреты языческого Аруча о прогреве полей хранились в строжайшей тайне. Но среди христианских общин отыскались умельцы, что прорастили купленное зерно. Егор как раз прихватил пару караваев с собой, и нищенка, видимо, приметила это и теперь покушалась.
– Однако губа у тебя, бабуля, не дура, – парень отломил от одного хлеба краюху и отдал ей.
– Господь тебя благослови!.. Будь счастлив и весел, чтобы нос не повесил!
Столь необычное пожелание совсем сбило с толку Егора, но старуха торопливо заковыляла прочь от него.
– Это что у вас за убогонькая? – подошёл он к старейшине.
– Юродивая, в начале лета прибилась. Года последние средь нас доживает. Мы её подкармливаем, а она от чистой души Господу молится. Бог таких лучше слышит... Это хорошо, что ты её не обидел – зачтётся, она и за тебя перед Богом словечко замолвит.
Егор поразился доброте местных. Настало самое время исполнить порученье Сергея. Аккуратно взяв старейшину под локоть, он отвёл его в сторону от Данилы и внедорожника.
– Мне бы с вами в доме поговорить, с глазу на глаз – без свидетелей значит.
– О чём это? – насторожился мужик.
– Монастырское дело, – понизил голос Егор.
Старейшина похлопал глазами, а потом повёл парня в одну из избёнок. Казначей крепко сжал в руках тяжёлую сумку из кожи. Теперь всё зависело от его умения убеждать.
Дом старейшины выглядел обычным Теплом, какое строили во всех оседлых селениях. Сени наполовину заставлены дровами, большую часть маленькой жилой комнаты занимала белёная печь. В доме было прибрано и уютно, окна вымыты, а главное застеклены – по нынешним меркам это стоило дорого. В углу, под вышитым рушником стояла икона с самодельной лампадкой. Войдя в комнату, Егор сразу перекрестился на лик, хоть не разобрал сам ли Христос был там нарисован, или кто из святых?
Усадив гостя за стол, старейшина сел на против. С глухим стуком Егор поставил на столешницу тяжелый кошель.
– Это что? – спросил мужчина.
– Это то, что нам дальше торговать подсобит. За это я заберу у вас часть товаров сегодня, а потом вы сами сможете этим с любым христианином расплатиться.
Старейшина начал хмуриться и смотрел на сумку с большим подозрением. Не став медлить, Егор развязал кошель и высыпал на стол три десятка монет, все они были из чистого золота – настоящее богатство по меркам Монастыря, но мужика они не поразили.
– Еду за железки?.. Ты умом тронулся, парень?
– Это, отец, не просто «железки», в этом сила Монастыря, а
