с момента, как получила через посыльного отеля «Альсина», где они поселились с Симоной Берто, требование прибыть в префектуру для дачи объяснений. Конечно, она не была участницей Сопротивления, но во время оккупации делала то, что умела, и тем самым помогала многим людям. Увы, она понятия не имела, за какое преступление могла попасть в черный список. Эта неопределенность была столь же мучительной, как и страх возможных последствий.
— Дорогая, что случилось? — Нежный, но настойчивый тон Анри прервал ее тяжкие раздумья.
Эдит хотела было рассказать двум самым важным мужчинам в ее жизни о встрече, которая ей предстояла, но не стала, суеверно решив говорить о грядущем событии как можно меньше. Ее опасения росли по мере того, как она все больше размышляла о возможных последствиях для себя. Она уже пережила множество почти безвыходных, более серьезных, чем эта, ситуаций, но все же лучше было бы знать, в чем ее обвиняют. Тогда она смогла бы поговорить с друзьями и посмотреть, что можно противопоставить обвинениям.
— Ничего, — проговорила она. — Я просто устала.
По недоверчивому взгляду Анри она поняла, что тот не верит ни единому ее слову. Она подняла свой бокал, который давно опустел.
— Не мог бы ты заказать еще бутылку вина? Второе отделение вот-вот начнется, и если исполнители будут так же плохи, как Ив Монтан, мне срочно понадобится что-нибудь выпить.
Когда Анри попытался ей возразить, она лишь с улыбкой отмахнулась от него:
— Да-да, я знаю. Он тебе нравится. И Лулу ходатайствовал за него. Посмотрим, смогу ли я для него что-нибудь сделать.
Пока Анри подзывал официантку, прозвенел звонок. Погруженная в свои мысли, Эдит наблюдала, как снова заполняется зал. Завтра, перед поездкой на остров Сите, она обязательно должна успеть зайти в базилику Сакре-Кёр на Монмартре, чтобы поставить свечу святой Терезе из Лизьё. Небесная заступница никогда не подводила и помогала Эдит, еще когда та была совсем маленькой девочкой.
— Я бы совсем забыла о себе, лишь бы другим было хорошо. Тогда я буду счастлива.
Луи замер, словно пораженный громом.
— Что ты сказала? Извини, я не понял.
Во второй раз Эдит почувствовала себя в ловушке. Она опять не заметила, как произнесла вслух то, о чем думала. Она смущенно потерла виски.
— На самом деле ничего особенного, просто слова одной почитаемой святой, жизненный девиз.
Луи Баррье не так давно стал ее импресарио, поэтому многого о ней не знал. Несколько месяцев назад он просто появился на пороге Эдит в надежде получить работу, и она включила его в число своих сотрудников. Луи принадлежал к тому типу мужчин, в которых много мальчишеского, но при этом был умен и хорошо знал свое дело. Эдит относилась к нему как к брату.
Выступлением в «Мулен Руж» она тоже была обязана ему. Это стало бы довольно неплохим возобновлением карьеры после оккупации. Если успех не разрушат люди, которые не понимают, что единственное ее желание — дарить радость своим слушателям. Когда это получается, она наполняется счастьем.
ГЛАВА 2
— Ваше имя? — Полицейский отчаянно стремился выглядеть солидно и потому разговаривал крайне строгим голосом. Он был еще очень молод и носил на руке красную повязку с надписью «ФКП»[18]. Коммунисты, несмотря на публично демонстрируемое недовольство генерала де Голля, с момента освобождения от оккупации занимали ключевые посты в администрации Парижа. Левых, по крайней мере, точно нельзя было упрекнуть в связях с фашистским правительством Виши. В отношении остальных еще не было четкого понимания, кто и с кем на самом деле сотрудничал. Конечно, члены движения Сопротивления тоже были в этом плане безупречны, но левые одержали верх. Эти в большинстве своем молодые люди едва ли видели в своей жизни что-то помимо борьбы за свободу. К допросу звезды сцены они были так же мало подготовлены, как и к мирной жизни.
— Эдит Джованна Гассион. — С горькой иронией она наблюдала за реакцией своего визави. Его нервозность была почти осязаемой. Ее настоящее имя так заметно усилило его смущение, что ей захотелось рассмеяться. Однако она воздержалась от этого.
Парни такого типа, как этот следователь, были буквально помешаны на том, чтобы не казаться слабыми и глупыми. Участвовал ли он в акциях «очищения», направленных против женщин, которых обвиняли в том, что они занимались «горизонтальным сотрудничеством»? Эдит размышляла о том, что мужчины порой делают ужасные вещи, чтобы поддержать свой имидж жестких парней. В молодости в районе Пигаль[19] она насмотрелась на эти «петушиные бои». Унижать женщин: брить им головы, срывать одежду, оплевывать их, избивать и насиловать — все это считалось, по-видимому, верхом удали. В первые два дня после освобождения Парижа толпа просто озверела: мстили в основном женщинам, причем хуже, чем якобинцам после революции. Такими становятся мужчины, когда впадают в кровавое безумие. Эдит очень радовалась, что ей удавалось защищаться от всего этого. До сих пор.
Она взглянула на своего собеседника.
— Меня зовут Эдит Джованна Гассион, — повторила она.
Молодой человек желтым от никотина пальцем ткнул в повестку, которую она вручила ему при входе. Это была та самая бумага, которую ей доставили в отель «Альсина». Теперь она лежала в центре стола.
— А при чем здесь мадам Эдит Пиаф?
Они находились в небольшой, скупо освещенной комнате почти без мебели. Крошечное окошко не мыли уже много лет. Похоже, его и не открывали тоже много лет, настолько спертым был воздух. Эдит задумалась о том, почему вокруг так грязно, если немцы славятся своей преувеличенной аккуратностью и любовью к чистоте. Хотя, возможно, они использовали подобную атмосферу этой комнаты при допросах, чтобы оказывать давление на обвиняемых, подавлять их и заставлять чувствовать себя неуверенно. Несомненно, нечто подобное пытались сейчас проделать и с ней.
— Эдит Пиаф — мой сценический псевдоним, — объяснила она с тяжелым вздохом. — Автор текстов моих песен, Раймон Ассо, дал мне его семь лет назад. Мое настоящее имя Эдит Джованна Гассион.
— Дата и место рождения?
— Я родилась в Париже 19 декабря 1915 года.
Полицейский сделал пометку в досье, которое лежало в тусклом круге света на столе.
— Родители?
— Что, простите?
Он поднял на нее глаза.
— Как зовут ваших родителей? Кто они? Чем занимаются? Где живут?
Эдит задумалась: «Что все это должно значить? Я слишком взрослая, чтобы мои родители представляли для кого-то интерес. А еще я сыта по горло тем, что надо проявлять по отношению к ним внимание, которого они никогда не проявляли ко мне».
Вопреки своему желанию она дала развернутый ответ:
— Моего отца
