– Анхельмо, не лезь не в своё дело. Ты сказал, что никому не скажешь, вот и не говори никому. Понял?
– Я-то понял, Ганс. Но подумал бы ты еще раз, а, – с этими словами Анхельмо удалился. На следующей день он узнал, что Ганс признался учителю в своём проступке, в результате чего двойка Сержа была исправлена на ту оценку, что он получил, а Ганс получил шанс переписать работу самостоятельно.
Анхельмо снова зажмурился. Хлоп. Хлоп. Он идет по улице. Судя по погоде, это снова октябрь. Он идёт по рыночной площади, он очень голоден. С самого утра у него во рту не было ни крошки, а бабушка не успела забрать его из школы и накормить, так что теперь он был вынужден тащиться домой самостоятельно, надеясь, что мама оставила какой-нибудь ужин на подоконнике. Впрочем, надежда эта была весьма слабой, потому что обычно маме не хватало времени на приготовление еды впрок, эти обязанности лежали на сеньоре Альбе, которая в этот день как назло куда-то запропастилась. И вот маленький Анхельмо топал себе домой, как, вдруг, у шедшей впереди него женщины прямо на его глазах выпал из сумки кошелек. Анхельмо поспешил подобрать его – кошелек был довольно увесистый. Недолго думая, он открыл его, увидев множество монет, на которые можно было очень много вкусной еды. Анхельмо стоял, не веря столь внезапному счастью, как, вдруг, совершенно другая мысль словно молнией пронзила его сознание. Недолго думая, он захлопнул кошелек и кинулся догонять женщину. Ему повезло – женщина не успела уйти слишком далеко и затеряться в толпе, что на рыночной площади и примыкающим к ней улицам было совсем не сложно. Анхельмо подбежал к ней, потянул за руку и затараторил:
– Сеньора, вы обронили свой кошелек. Вот он, я нашел его.
Женщина с недовольным видом покосилась на Анхельмо, словно он был виноват в пропаже её кошелька, пропаже, которую она даже не заметила, выхватила кошелек из его руки и пошла в противоположную сторону, приговаривая себе под нос:
– Ох уж эти воришки, совсем не дают проходу. Небось, вытащил у меня все деньги, половину уж точно. Надо проверить! Уж теперь-то я глаз не спущу со своего драгоценного кошелька.
Анхельмо не получил ни слова благодарности за свой поступок, вместе этого его обвинили в воровстве, однако настроение его нисколечко от этого не испортилось – этих слов он просто не расслышал. На сердце у него было как никогда светло, потому что он думал о том, что женщина теперь не будет горевать о пропаже и сможет накормить свою семью, которая, думал Анхельмо, просто обязана была оказаться большой, не мене пяти-шести человек. Эти мысли отвлекли его от улиц, от чувства голода, и он сам не заметил, как оказался у порога собственного дома.
десять
Мгновение. Снова ослепительная комната. Анхельмо встрепенулся – все три эпизода из жизни себя в девятилетнем возрасте, оказывается, были воспоминанием. Всего лишь воспоминанием. Он снова сидел на белоснежном стуле перед белоснежным столом с тремя белоснежными телефонами. Первый из них зазвонил.
– Пётр? У меня появилось еще несколько вопросов.
– О, я даже не сомневался.
– Во-первых, почему я не чувствую здесь чувство голода или усталости? Я уже столько времени провел в этой комнате, а до сих пор не захотел ни есть, ни спать, ни, извиняюсь за выражение, отлить.
– Все чувства относительны, Анхельмо. Задача твоего нахождения в этой комнате никак не связана с чувством голода, усталости или удовлетворения других биологических потребностей, поэтому ничего такого ты и не чувствуешь.
– А сколько я уже здесь провел?
– Сколько времени? Время еще более относительно. Я бы сказал, что ты проведешь здесь вечность и в то же время один миг.
– Ты снова говоришь загадками. Можно просто ответить на мой вопрос?
– Но я просто отвечаю на твой вопрос, проще некуда.
– Хорошо. Раз уж ты решил сделать так, чтобы я полностью сломал себе голову, думая над твоими непонятными ответами, расскажи, что за воспоминания только что у меня были?
– Как, я же обещал тебе показать, каким образом ты выбрал один из сценариев развития собственной жизни. И вот я показал.
– Но.. Но я ничего не понял.
– Что ж, больше ничем не могу помочь. К сожалению, или к счастью, я могу только показывать тебе воспоминания. Я не в силах ничего объяснить тебе. Как говорят у тебя в городе, это не в моей компетенции.
– Хорошо, а в чьей же это компетенции?
– Увидишь. Очень скоро.
В этот момент Пётр разъединился и вместо непонятных ответов на свои вопросы Анхельмо стал слушать в трубке непрерывные короткие гудки.
– Да что же это за наказание такое, – подумал Анхельмо, яростно ударив трубкой по телефону. – Может, я оказался в аду? А что, чем не ад – сидеть в белой комнате, не имея возможности умереть от голода или обезвожживания, разговаривать по телефону с непонятным типом, представляющимся Петром, который, кажется, знает обо мне больше, чем я сам, эпизодически вспоминать моменты из своей жизни, не помня при этом базовых вещей. Идеальная картина ада, очень изощренная при этом. Хотел бы я поговорить с создателем этой белой комнаты, с создателем этого ВСЕГО. У парня явно всё хорошо с воображением.
В это время, впервые с того момента, как Анхельмо очнулся, зазвонил второй телефон. Анхельмо не сразу понял, что звонит не телефон Петра (так он решил называть аппарат, по которому общался с ним этот небожитель), а когда осознал, всё тело покрылось мурашками, а спину прошибло холодным потом. Несмотря на это он дрожащей рукой потянулся к трубке и нерешительно приставил её к уху.
– А..Алё?
– Анхельмо?
– Бабушка?
– Да, это я, Анхельмо. Уверена, у тебя сотни и тысячи вопросов, но, прошу тебя, наберись терпения. Я не могу рассказать тебе всё сразу.
– Да, я уже понял, что в этой комнате нельзя узнать всё и сразу, нужно ждать прихода какого-то там времени.
– Не нужно язвить. Судя по всему, ты уже успел поговорить с Петром, да?
– О да, и не раз. Он что, твой друг?
– Я бы сказала, мой коллега.
– Так вот бабушка, твой коллега любит показывать мне воспоминания из моей жизни, сопровождая их таинственными комментариями и не удосуживаясь при этом расшифровать, что он имеет в виду.
– Всё правильно, Анхельмо. Это не в его компетенции.
– О господи, и ты туда же! Что вы все заладили про компетенции? И в чьей же компетенции хоть что-то объяснить мне?
– В моей.
– Что? В твоей?
– Да, именно в моей. Я позвонила, чтобы рассказать тебе, что ты не понял. Насколько я понимаю, в данный момент ты не понял, почему три воспоминания из твоего детства Петр назвал выбором сценария, не права ли я?
– Ты… Ты права, бабушка.
Анхельмо в очередной раз оказался в ступоре. Бабушка не умерла? Она здесь? Она сейчас всё ему объяснит, как много лет назад она проясняла ему самые непонятные грани жизни и всячески содействовала активному познанию мира. Неужели это не сон? Нет, адом это точно не может быть. Тогда где он?
– Анхельмо, ты еще здесь?
– Да.. Просто… Мне сложно воспринять столько информации за раз. Я думал, тебя давно нет со мной.
– Ну мальчик мой, я же всегда говорила тебе не печалиться из-за моей смерти – это всего лишь смена формы. Содержание-то остаётся неизменным. Можешь считать, что первые пятнадцать лет твоей жизни я была рядом с тобой, а следующие пятнадцать сидела рядом с этим телефоном, наблюдая за тобой и дожидаясь подходящего момента, чтобы позвонить и поговорить с тобой. Вот этот момент и настал.
– Удивительно. Мне нужно немного собраться с мыслями. Ты говорила о моих воспоминаниях?
– Да, я говорила, что ты не совсем понял, как именно происходил процесс выбора сценария.
– Точно, я вспомнил. Продолжай, пожалуйста, бабушка.
– Воспоминаний не случайно было именно три. Они, точнее, мы должны были точно убедиться в том, какой путь ты изберешь, поэтому испытания было три. Первое – испытание страхом. Ты вспомнил, как защитил Веронику от издевательств Сержа. Несмотря на то, что он был сильнее тебя, и никто не хотел за неё заступиться, ты отважно встал на её сторону. Таким образом, ты сделал первый шаг – показал, что готов защищать слабых и не идти на поводу у общественного мнения, даже если больше никто не готов тебя поддерживать. Второе испытание – хотя, не совсем правильно, наверное, называть это испытанием, скорее, второй этап – это когда ты увидел, как Ганс списывает контрольную работу у Сержа. Ты мог рассказать об этом учителю сам, мог рассказать, когда он спросил у тебя, мог ничего не делать после этого, но ты поступил иначе. Учителю ты ничего не сказал, а вместо этого поговорил с Гансом, ничего не говоря Сержу тоже. Таким образом ты показал, что готов бороться за справедливость тихо, спокойно – и благородно. Именно так по-настоящему и отстаивают справедливость. Третий этап – испытание жадностью. Я не случайно в тот день задержалась, ты должен был оказаться на той улице и подобрать тот кошелек. И ты должен был быть голодным, иначе эффект был бы значительно меньше. У тебя был огромный соблазн потратить хотя бы одну монету на еду, но ты не сделал этого, а вместо этого вернул кошелек в ценности и сохранности той женщине, которая даже не удосужилась поблагодарить тебя. Как видишь, у тебя было целых три глобальных выбора, и по несколько вариантов внутри каждого из этих выборов – целое множество сценариев. Ты мог защитить слабых и побороться за справедливость, но не вернуть кошелек. Или не защищать слабых и не бороться за справедливость, но вернуть кошелек. В каждом из этих отдельных случаев, твоя жизнь изменилась бы. Ты выбрал максимальный сценарий – защитить слабость, побороться за справедливость, избрать честность. С тех самых пор все события, которые ты считал странными или случайными таковыми больше никогда не были. Это была подготовка. Скоро узнаешь к чему именно, а пока хватит. Я итак рассказала тебе слишком много, тебе потребуется время, чтобы обдумать мои слова. Помни одно – я гордилась тобой, Анхельмо, тогда, горжусь и сейчас. Всё только начинается, мальчик мой. Всё только начинается.
