И тогда произошло самое страшное.
Со скоростью, на которую не была способна птица, в них врезался грозный железный зверь со сверкающими глазницами, перемалывая их перья, кости и жилы.
Спасайтесь, спасайтесь! Улицу залил вороний грай. Но то, что на камне, – разве это её братья?! Охотники?! Нет. Там только чья-то добыча. Заколдованная кость превратила живое в себе подобное…
Ещё один лунный месяц сменился. Со стороны реки задули холодные ветры.
Чёрная Стрела осталась одна с родителями в гнезде.
Как-то утром она увидела, как маленькие двуногие шли, держась за руки, в каменный дом с большими окнами. Они держали пёстрые цветы и щебетали, словно встревоженные дрозды. Она повернула голову и посмотрела на мать, а та клювом разгладила ей перья на воротнике, как будто говоря этим: двуногие тоже учатся у старших, но это занимает у них куда больше времени.
В последний солнечный день отец, хлопая чёрными крыльями, прилетел к гнезду. Она открыла клюв, и он вложил туда что-то твёрдое. Языком молодая ворона нащупала круглый камешек. Это значило только одно: она стала взрослой. Наступило время покинуть гнездо.
Илья Кротов
Мальчик смотрел на то, что совсем недавно было птицей. Или двумя птицами?..
…У дверей школы его встретил парень из параллельного класса – Емеля Колбасов, грузный, толстощёкий, с женскими глазами и большой головой. Это он отвёл Илью к месту странной находки.
Они были ровесниками и учились в шестом классе. Емеля был на голову выше своих одноклассников. Несмотря на его размеры и умение рычать, никто не боялся Колбасова. Все подшучивали над ним. Говорили, что дедушка запрещает ему отвечать на оскорбления кулаками. И когда его дразнили, он только краснел, выпучивал глаза и раздувал ноздри. Это было очень зрелищно. Крупные габариты, вспыльчивость и полное непротивление злу делали его в глазах детей идеальным объектом для насмешек.
Илья осторожно потрогал языком треснувшую губу и вспомнил недавнюю драку с одноклассниками.
«Чем больше человек отличается от других, тем сильнее ему достаётся», – подумал мальчик. Ему почему-то не хотелось смеяться над Емелей. Когда он видел, что Колбасова доводят до точки кипения, ему было жаль его.
Неужели Емеля не понимает, почему над ним смеются? Почему он не может избавиться от своих странных привычек? Вот, например, он вечно всё преувеличивает, причём так плоско и глупо, что даже первоклассник раскусит.
Вчера на перемене, когда мальчишки рассуждали, какой нож в военной компьютерной игре круче, он зачем-то встрял в разговор и сказал, что у его деда есть настоящий казачий кинжал, которым можно надвое разрезать падающий волос. Увидев, что его слушают, Колбасов округлил глаза и стал размахивать руками – был, дескать, случай: его дедушка вышел один на один на кабана и убил зверя этим кинжалом.
«У кабана слишком толстая шкура, – сказал кто-то. – И жира ещё больше, чем у тебя, Колбасов». Емеля, чувствуя, что теряет интерес зрителей, ещё больше выкатил глаза и принялся доказывать, что кинжал был длинным. В подтверждение он развёл руки, как неудачливый рыбак, упустивший большую рыбу. «Это уже сабля», – подколол Урбанский, зачёсывая рукой свои красивые длинные волосы, и все вокруг разразились смехом.
Емеля раскачивался на перилах школьного крыльца. Заметив Илью, он перепрыгнул через высокую ступень и с грохотом приземлился перед мальчиком. Сегодня он был в приподнятом настроении. «Что его так ко мне тянет?» – с горечью подумал Кротов.
– Пошли. Динь-дон!
– Что за «динь-дон»?
– Это значит Великая Тайна. Большой секрет. Идём со мной.
Колбасов легонько потянул Кротова за рукав. Илья поморщился – коленка, на которую он упал во время драки, горела огнём.
Колбасов снизил голос до шёпота:
– На дороге перед школой птицу сбила машина, она застыла в смоле, как древний археоптерикс1.
Он скривил рот, обнажив зубы и растопырив пальцы, как когти, изображая найденное чудовище. Хотя у Ильи настроение было хуже некуда, он рассмеялся и должен был признать, что Колбасов и сам любит, когда над ним смеются.
– И что тут такого? Ты что, никогда не видел мёртвую птицу?
– Я не сказал главного. У неё две головы.
«Ну конечно, – устало подумал Кротов. – Мели, Емеля!»
– Две головы, как на пятирублёвой монете, – продолжал круглощёкий мальчик, нервно хватая пальцами и без того растрёпанные волосы, – только головы повёрнуты друг к другу и держат кость. Вот так.
Он и это сумел изобразить вполне правдоподобно.
– За мной должна приехать мама, – пробубнил Илья.
Но Емеля, громко сопя, уже тащил его за рукав к школьной калитке…
И вот они смотрели на то, что когда-то было вороной. Или двумя воронами? На этот раз Колбасов ничего не преувеличил, и было совершенно неясно, двуглавая это птица или две разные особи.
– Не могли же две вороны одновременно попасть под машину… – сказал Илья, глядя на два клюва, которые даже после смерти не выпустили кость.
Емеля стоял, скривив нос. Илья отвернулся, увидев расплющенные внутренности, а потом какое-то любопытство заставило его снова взглянуть на трупы. «Теперь мне точно приснится плохой сон. Нужно было сразу отвернуться…»
– Неужели и с человеком так же, когда он умрёт? Не может быть… – мальчик не заметил, что сказал это вслух.
– Да, у человека тоже внутри кишки, – ответил Колбасов, – я смотрел на картинках. Когда в школу возьмут наконец учительницу по биологии, она нам будет показывать это на доске. А пока у нас одни замещения. В прошлом году я заглядывал в старший класс на урок. Они сидели и обсуждали, какие у нас в черепе мозги. Жуть.
Илья промолчал. Ему вдруг стало стыдно, что он думал об этом так по-детски и даже рассказывал младшему брату, что люди, когда собираются умирать, одеваются в красивую одежду, кладут руки крест-накрест на груди, бледнеют и закрывают глаза. Такой он видел однажды в деревне в гробу бабушкину соседку. Чтобы люди умирали некрасиво – такого он не мог себе представить. Даже в фильмах, когда какой-нибудь герой расстреливал злодеев из автомата, это выглядело очень зрелищно и совсем не так страшно, как раздавленная птица.
Мальчик только теперь услышал, что на крыше соседнего дома громко каркает большая взъерошенная ворона. Ещё несколько птиц кружило в воздухе над местом трагедии, повторяя крики вожака. Илья шагнул с тротуара, заворожённо глядя на кружащуюся стаю.
Воздух словно наполнился электричеством. Крики птиц, громкие и тревожные, казалось, наполнены необыкновенной человеческой болью. Они кружились в медленном танце, как будто гипнотизируя случайных свидетелей.
Колбасов сглотнул слюну и нервно взвизгнул:
– Кротов, ты куда?
Илья, ошеломлённый внезапной мыслью, произнёс, глядя на небо:
– Я всё понял: это их семья. Они плачут, потому что потеряли сразу двоих. Скоро…
Мальчик не успел договорить. Резкий скрип металла, рёв мотора – и блестящий кузов бензовоза оказался прямо перед его носом. Всё его тело превратилось в цементный столб. Он не мог пошевелиться от ужаса. Ноги. Сейчас колёса проедут по ногам. Вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, он додумывал мысль, которую не успел произнести, а губы беззвучно шевелились: «Скоро холода. Птицы не успеют завести новых птенцов. Если бы была середина лета… Но теперь уже слишком поздно…»
Легко и очень плавно кто-то схватил его за рюкзак и отодвинул назад. Бензовоз обдал мальчиков клубом пахучего чёрного дыма и исчез за поворотом.
– Ты стоял слишком близко к краю, – странным голосом сказал Емеля, всё ещё держа Кротова за ручку рюкзака. – Из-за припаркованных машин не видно, кто едет по дороге. Мой дед очень ругается на это.
– Скоро холода. Птицы не успеют завести новых птенцов. Если бы была середина лета… Но теперь уже слишком поздно, – без запинки повторил Илья фразу, которую уже сказал про себя.
Мальчик чувствовал, что его лицо не дрогнуло, когда всё это случилось, но от него как будто отлила вся кровь. «Ничего не было, – решил за него чей-то голос в голове, – никакого бензовоза».
– Пойдём обратно к школе. Успеем полазать по перилам, пока твоя мама не приехала.
Колбасов запрыгнул на бордюр и, размахивая своим нелепым чемоданчиком (он носил его вместо рюкзака), громко затопал по асфальту. Илья рассеянно глядел ему в спину.
«Что это было? Он что, спас меня? Нет, я знал, что там может быть машина. Я бы успел. Я отошёл бы».
Лазать Илье не хотелось, вместо этого он сел на ступеньки и съел ещё одно зелёное яблоко.
Скоро за ним приехала мама, Кротов сел в автомобиль, и она велела ему пристегнуться. Когда машина отъезжала от школы, он увидел, как Емеля Колбасов идёт по тротуару. Пиджак на нём был перекошен, волосы всклокочены, походка нелепая. Илья так же выглядел сегодня после драки, а Колбасов, пожалуй, ходит так каждый день. Увидев в окошко Илью, он небрежно вскинул руку и помахал.
