Занимавший весь торец сборного барака кабинет когда-то занимал майор Крейс, второй по старшинству офицер базы, и Бенджон не стал ничего менять. Кабинет и так роскошно выглядел: полированная мебель, толстый ковер, бархатные портьеры. В дальнем углу — сейф, холодильник и автомат с газировкой, целую стену занимала подробная карта Ирана. Позади стола красовался комплект американских флагов, окруженный горшками с синей и красной петуньей, а на столе красовалась табличка «Сержант Ллойд Бенджон, ВВС США».
Шагнув было вперед, Бенджон остановился, пригнулся и всмотрелся в поверхность стола.
— Маккон! — рявкнул он.
— Слушаю, сэр! — дрожащим голосом отозвался тот.
— Я приказал до блеска отполировать мой стол? Приказал? Так почему этого не сделали? Черт побери, кто убирал сегодня? Иди сюда и полюбуйся! Вся крышка в пятнах!
Он возвышался над дежурным, как воплощение кары господней.
— На полировку идет лак по три доллара за баллон. Тогда в чем дело?
— Я полировал, сержант, сэр, я…
— Не ври, Маккон! Когда ты заступил?
— В семь, сэр.
— Так-так! — Бенджон презрительно фыркнул. — И телефон ты весь залапал. Или ты думаешь, его поставили тут для того, чтоб ты хватал его своими грязными лапами? Сейчас же чтоб блестел! — взревел он, отправляясь в личный туалет, а когда вышел, дежурный уже заново отполировал стол, протер телефон и теперь на цыпочках удалялся.
Бенджон покопался в почте, отложил одну из бумаг и снял трубку.
— Интендантская служба.
— Дэниелс?
— Да, сержант.
— Распорядись немедленно отправить в магазин для гражданского персонала шесть ящиков «бурбона». И несколько банок лососевого паштета.
— Есть, сэр.
— Телевизоры «филипс» пришли?
— Да, сержант.
— Отправь ещё и телевизор. Да пусть его как следует проверят.
— Сержант, их получили всего три…
— Пусть проверят, я сказал! Ясно?
— Есть, сэр.
— И вот что, Дэниелc: холодильник, который ты мне поставил, — просто дерьмо. Замени его на приличную марку, да покрупнее. И с генератором льда. Передай Камински, чтобы все было готово не позже сегодняшнего вечера.
— Есть, сэр.
— И чтобы работал, как часы.
— Конечно, сэр.
Бенджон, ухмыляясь, повесил трубку. Дэниелc — парень неглупый, а хорошие мальчики всегда играют по правилам.
Оставшиеся бумаги он просмотрел стоя, время от времени делая короткие пометки. Бумажную работу он просто ненавидел и старался любым способом её избегать. Что-то в этом занятии оскорбляло его достоинство, попирало его мужскую натуру, низводя до уровня клерков, бесчисленных ничтожеств, ни на что другое не способных.
Хватало одной принадлежности к штабникам — впрочем, для этого была довольно веская причина. Отсюда легче было держать под контролем грандиозное дело, которое он организовал и которым руководил. Да, черт возьми, теперь он командовал теперь целой торговой корпорацией!
Бенджон нажал кнопку селектора.
— Джейси ко мне…
Когда тот появился, сержант бросил:
— Джейси, завтра прибудут пятнадцать игровых автоматов. Как только примешь, сразу доложи мне.
— Есть, сэр.
— Я хочу, чтобы они были в полной сохранности. Никаких непредвиденных случайностей, понятно?
— Есть, сэр.
— Бензозаправка в Чебеле работает?
— Сержант, я думал…
— Был же приказ, чтобы никаких перебоев! Туда все время заезжают важные чины. Если какой-нибудь тип из посольства не сможет заправиться кого вздрючат? Меня, дурак ты чертов!
— Да, сержант.
— Тогда займись же этим, черт бы тебя побрал! — сжав зубы и играя желваками, Бенджон свирепо посмотрел на Джейси. — А теперь давай сведения по радиодеталям, затребованным восьмой ротой: когда, сколько и каких.
— Вообще или за последнюю неделю?
— Ты хочешь сказать, что данных за неделю у тебя нет?
— Конечно есть, сию минуту будут.
— И поторапливайся, черт тебя возьми.
Бенджон продолжал сверлить спину Джейси взглядом, и только когда дверь закрылась, отбросил окурок. Из стоящей на столе полупустой коробки он достал другую сигару, выдвинул стул и поставил на него ногу, намереваясь заниматься бумагами, пока хватит терпения.
* * *
Бенджон служил в Тегеране уже четыре года. Прежде так долго на одном месте оставаться не приходилось, но развитая им бешеная активность помогала примириться с однообразием. Он сумел прибрать к руках почти весь черный рынок, процветавший под крышей интендантства. Для этого существовала целая система фальшивых счетов по все статьям довольствия, от электроники до спиртных напитков для офицерского клуба. Кроме того, Бенджон контролировал валютные махинации, азартные игры и игровые автоматы на территории базы и в городских увеселительных заведениях, а также большую часть всех перевозок. Это последнее ему периодически запускать руку в интендантский фонд и постепенно повязать все начальство по рукам и ногам денежными ссудами и поставкой деликатесов.
Впервые в жизни у него появились свободные деньги. Не так уж много, но счет потихоньку рос. Экономить он не умел, как не умел сорвать по-настоящему крупный куш. Что делать: это ему не дано. Но все равно на этот раз он неплохо устроился, очень неплохо.
* * *
Объезжая магазины и склады, Бенджон остановил джип перед офицерской столовой и прошел на обычное место, прихватив из стопки у входа журнал. Он очень проголодался. Еще с утра повару был заказан кебаб с рисом, и Бенджон очень надеялся не разочароваться.
Раскрыв журнал, он задумался о поездке в Париж.
Сарду не дурак: когда тот понял, что к чему, уговаривать его не пришлось. Затея с антиквариатом — истинная золотая жила. Бенджон давно подозревал, что упускает роскошные возможности, — так и оказалось. Подумать только, какую греб деньгу пройдоха Малик. Целое состояние заработал на контрабанде древностей! Куда он только не загонял свои черепки, побрякушки и статуэтки: в Штаты и Россию, в Европу и Латинскую Америку! Безумный спрос на это барахло заставил старого мошенника обратиться к Бенджону за помощью.
— Мы можем вместе заработать, сержант. Я слышал, вы человек деловой, он даже не улыбнулся, как большинство иранцев: Малик был не из тех, кто часто улыбается. — У вас на базе транспорт не подлежит контролю, а у меня много чего нужно вывезти. Груз не громоздкий, просто картонные коробки. А там их встретит мой надежный человек.
— Наркотики?
— Ну что вы, сержант. Опиумом сейчас заниматься слишком рискованно. Иногда приходится, но не сейчас.
— Я должен знать, что за груз.
— Даю вас слово, это не наркотики.
— Меня интересует его ценность.
— Пусть вас интересует ваша доля в долларах.
Три первые коробки вывезли без проблем, и четвертую Бенджон решил вскрыть. Там оказались серебряная ваза и два золотых браслета с львиными головами. Он немедленно вылетел во Франкфурт к знакомому антиквару; оказалось, все предметы — персидские древности. Цена, предложенная антикваром, Бенджона поразила. Некоторое время выждав, он вскрыл ещё одну коробку и отвез её содержимое в Париж: там цены были выше, а риска меньше.
Со временем он стал присваивать каждую четвертую коробку.
* * *
Малик был заметной фигурой в Тегеране. Бенджон навел о нем справки и выяснил, что среди иранцев Малик был известен под кличкой «Конвейер». О нем ходили легенды: говорили, что он мог вывезти за границу все что угодно: антиквариат, наркотики, валюту. Крепко сбитый мрачный тип с серым морщинистым лицом, немолодой, сходивший с ума по своей красавице жене…
Впрочем, о ней речь отдельная.
С ним не советовали связываться. Малик не прощал двойной игры. Поговаривали про иранца, который по глупости распустил язык, а потом его нашли за печью для обжига кирпича с ошейником из колючей проволоки.
Может быть, кого-то от таких историй в дрожь бросает, но только не его. Бенджон хладнокровно листал глянцевитые страницы, прикидывая, как поудобнее управиться с Маликом, если до этого дойдет.
Официант принес огромное блюдо риса и громадной порцией жареного на вертеле ягненка. Бенджон проверил, чтобы блюдо было приготовлено по его вкусу.
— Побольше соуса, ты что, не слышишь? Побольше, я сказал! Тебе что, его жалко? Вот, вот… И принеси холодного «будвайзера».
Теперь Бенджон жадно набросился на еду. Тарелка в мгновенье ока опустела, он тут же наполнил её снова. Потом — пирог и кофе, и, наконец, поудобнее откинувшись в кресле, он закурил неизменную сигару. Это гораздо приятнее, чем курить за едой. Паршивая привычка. Однажды беби вздумала это проделать — пришлось влепить ей оплеуху.
Сытый и довольный, Бенджон почувствовал, как просыпается желание. Да, беби — это конфетка! Только представить, как после обильного горячего острого ужина он входит в комнату, убавляет кондиционер, чтобы чуть пропотеть — сами понимаете! И целый вечер заниматься с ней любовью…От таких мыслей шерсть дыбом встанет! Не странно, что она свела с ума старого хрена Малика. Она даже его свела с ума. И что чертовка вытворяет задом!
