– Отсюда мы переберемся во двор, дальше по лесу и через забор.
Мои ноги стали ватными, едва я посмотрел вниз с балкона, а когда вспомнил движущиеся по воздуху деревья, стало еще противнее.
– Так просто? – Я постарался придать голосу хоть немного твердости.
– А чего сложного-то?
– У тебя веревка есть? – на всякий случай спросил я.
– Зачем? – не понял Кельнмиир.
– Не важно.
Я уже устал от игры в вопросы без ответов. Кельнмиир ухватился за перила балкона и свесил ноги вниз.
– Ты идешь?
– Спешу и падаю, – проворчал я. – Как я, по-твоему, должен спускаться?
– На моих худеньких плечах, разумеется. – Он пожал плечами. – Или есть другие идеи?
Я уже открыл было рот, чтобы спросить, нормален ли он, но вовремя вспомнил, что он не человек, а вампир. Это все меняет. Если он говорит, что понесет меня на своих худеньких плечах, значит, он понесет меня на своих худеньких плечах.
– Других идей нет, – признался я и опасливо подошел к сидящему на перилах Кельнмииру.
Он кивнул, мол, залезай давай. Я с трудом, но все же залез ему на плечи. Насколько я понял, на плечи он меня посадил специально, чтобы не занимать руки. Что интересно, пока я залезал ему на плечи, он даже ни разу не покачнулся. И, хватаясь за шею, я не ощущал под пальцами мягкости человеческой кожи. Больше это было похоже на то, как будто я забираюсь на каменную статую.
– Ну, пошли, что ли, – крякнул Кельнмиир и начал спускаться с балкона.
Все мои силы шли на то, чтобы не свалиться с его плеч при особо резких движениях, и я даже не сразу заметил, что опускается-то он по совершенно плоской и отвесной стене. Сверху мне было видно плохо, но я постарался и углядел-таки, что он каким-то образом просто прилепляется к стене руками и ногами.
– Ты просто человек-паук, – вырвалось у меня.
– Кто? – переспросил Кельнмиир. – Ты так обзываешься, или наоборот?
– Наоборот, – поспешно ответил я, вспоминая о «детской психике» вампиров. А то обидится и скинет ненароком. А лететь-то далеко-о…
Вниз я старался не смотреть, но конечно же у меня ничего не получалось. Взгляд сам собой опускался в темнеющую внизу бездну. Я бы предположил, что спускаться нам еще нужно было метров двести.
– И что же тебе отражение твое сказало? – осведомился Кельнмиир совершенно обычным голосом, как будто это не он сейчас спускается по трехсотметровой стене со мной на плечах.
– Ничего особенного.
Судя по его реакции на имя Вельхеора, лучше бы вообще сменить тему.
– А как мы пройдем между этими летающими деревьями? – задал я давно уже интересующий меня вопрос.
– Увидишь, – туманно ответил Кельнмиир. – У меня есть к ним свой подход. Так что же тебе говорило отражение?
– Да ничего оно толком не говорило. Только корчило рожи, дразнилось и говорило загадками.
– На Вельхеора это не похоже, – пробормотал Кельнмиир. – Он всегда был немногословен, говорил только по делу. А уж лицо и вовсе всегда было застывшей маской презрения.
Вот этого я не знал. Неужели Вельхеор так переменился, или…
– Парень, ты меня, конечно, извини, но я уже давно разучился щадить чьи-то чувства. У тебя просто психологическое расстройство. Оно и понятно, столько всего за последнее время с тобой произошло. У людей психика не железная, так что крепись. Если все пойдет нормально, то скоро ты окажешься дома.
Или я все-таки слегка тронулся.
– Не знаю, Кельнмиир, мне всегда казалось, что я могу отличить реальность от глюков. Вообще-то у меня и глюков то никогда не было.
– Чего не было?
Он даже остановился, чтобы переспросить.
– Глюков, – не совсем уверенно повторил я. – Что тут непонятного?
– А что это такое? – Кельнмиир возобновил движение вниз с удвоенной скоростью, да так резко, что я едва не слетел с его плеч вниз.
– Показа-а… лось мне, короче. – Я судорожно схватился за шею Кельнмиира.
Тот, как будто не заметив стиснувших его шею рук, продолжил занимательную беседу:
– Да и зачем Вельхеору возвращаться? Ну посуди сам, в вашем мире нет ничего, что могло бы существенно попортить ему жизнь. Физический вред он если и получит, то очень быстро восстановит, а магического фона у вас нет, ты сам говорил.
– Я такого не говорил, – возразил я.
– Как не говорил?! – Кельнмиир, похоже, забыл, что мы убегали из Императорского дворца, потому что крикнул он довольно громко. Да и до этого мы не утруждали себя говорить шепотом.
– Я только сказал, что магии как таковой у нас нет.
– Но как-то же вы это определили? Значит, мерили фон, и поскольку он оказался равен нулю, вы, наверное, и решили, что магии нет.
– Ничего мы не мерили. И что это за мы такие? Я вам свое мнение говорил.
Кельнмиир слегка дернулся, и мне показалось, что мы сейчас рухнем вниз.
– То есть ты хочешь сказать, что магия у вас есть, просто ты ее не видел?
– Почему не видел? Видел. Я же рассказывал, как тот мужик на дискотеке исчезал, время замораживал…
Внизу начала проглядывать земля, если быть точнее, золотые плиты площади.
– А ваша техника на такое не способна, – то ли вопросительно, то ли утвердительно вздохнул Кельнмиир.
– Нет, конечно, с чего ты это взял?
– Ты сказал, что магии у вас нет. Не считая каким-то образом приблудивших колец, которыми вы так и не научились толком пользоваться. А раз не научились, значит, не умеете распознавать потоки и направлять «маги».
– Перстни перстнями, но на том мужике, как я его назвал, Колдуне, никакого кольца не было. А уж умел он не меньше, чем Ромиус, как мне кажется.
– Ромиус время останавливать не умеет. Этого вообще никто не умеет, – сказал Кельнмиир, спрыгивая со стены на площадь.
Я с трудом спустился с его плеч. Ноги у меня жутко затекли. Попробуйте просидеть на плечах человека, ползущего по отвесной стене, в течение двадцати минут.
Ноги захрустели, и я начал их тщательно разминать, подозревая, что сегодня мне еще придется побегать.
Кельнмиир как ни в чем не бывало потянулся и осмотрелся по сторонам.
– Значит, есть два варианта. Либо магии у вас, как ты говоришь, действительно практически нет и перстни являются единственными возмутителями магического поля. Либо магическое поле в вашем мире достаточно сильно. Настолько сильно, что просто не замечает всплесков перстней. Есть еще что-нибудь, о чем ты совершенно случайно забыл рассказать?
Я пожал плечами:
– Да вроде нет. Разве что всякие там знахари, маги, колдуны, врачеватели, ведуньи, волхвы, ведьмы, друиды. А так вроде больше ничего.
Кельнмиир облокотился о стену и зачем-то три раза вздохнул.
– Спокойно. – Как я понял, это он сказал скорее себе, нежели мне. – И что, это не считается магическим фоном?
Я понял, что сморозил глупость. Нужно было скорее все объяснять, а то у Кельнмиира сердечный приступ случится. Если у вампира вообще может случиться сердечный приступ.
– Да они ничего не умеют, так, деньги на этом зашибают, и все. Они себя только так называют. В них даже особо никто не верит.
– То, что в них никто не верит, – это, конечно, хорошо, но лишает ли это их способностей? Если они вообще есть.
– Нет у них никаких способностей, поверь мне, – обнадежил я вампира. – А не пора ли нам отсюда уходить? Что-то мы тут долго топчемся.
Кельнмиир прислушался:
– Нет еще не… а теперь пора. – Он не торопясь пошел вдоль стены замка.
Я последовал за ним.
Что интересно, все окна были темны и не было слышно ни одного голоса. Весь дворец спал, да еще и глубоким сном, потому что никто не выскочил на наши, должен заметить, довольно громкие голоса.
– А почему никого нет? – спросил я Кельнмиира. – Где вся стража?
– Стража? – рассеянно повторил он. – Какая стража, когда здесь леакты летают?
Я шарахнулся поближе к стене:
– Кто летает? – Стараюсь сделать так, чтобы голос не звучал слишком испуганно.
– Деревья эти. – Он ткнул пальцем в темноту.
– А что, они такие опасные?
– Разрывают на кусочки за доли секунды, – отмахнулся Кельнмиир.
– Кх… ой, – слегка опешил я. – А что же они нас до сих пор не того?..
– Они нас не того, потому что у нас есть я, – объяснил Кельнмиир.
Несмотря на испуг, я невольно восхитился его хладнокровием:
– И как же ты защищаешь нас?
– Я нас не защищаю.
– А что же тогда? – Я окончательно запутался.
– Я просто договорился со смотрителем Дворцового сада леактов, и он милостиво пообещал, что они нас не тронут, а, наоборот, пропустят.
Это немного успокаивало, хотя…
– А если этот смотритель вдруг передумает?
Кельнмиир остановился:
– Вот здесь… Что ты там спросил? А, ну да. Так этот смотритель уже свое отдумал.
Я сглотнул.
Нет, я понимал, что мы не в игрушки играем, но чтобы так буднично говорить о том, что убил человека… С другой стороны, я боюсь даже представить, сколько человек он убил за свою оч-чень долгую жизнь.
