речушку.
– Огонь! – скомандовал кто-то, и из продырявленных домов затрещали мушкеты и винтовки.
Один француз упал в реку, густо окрасив воду кровью. Другой свалился на мостках, и его бесцеремонно столкнули напиравшие сзади. Шарп и Харпер стреляли из огорода у таверны, и их пули, пролетая над крышами стоящих ниже домов, вгрызались в массу атакующих, которых от артиллерии на горном хребте защищала сама деревня.
Первые французы прорвались к восточной окраине. Штыки ударили о штыки. Вот солдат появился на ограде и спрыгнул в невидимый Шарпу двор. Следом за ним через стену перелезли еще несколько французов.
– Штык, Пэт, – сказал Шарп и вытащил палаш из ножен.
Харпер примкнул штык-тесак к стволу винтовки.
Выскользнув через калитку, они побежали по главной улице, но наткнулись на двойную шеренгу красномундирников, поджидавших неприятеля с заряженными мушкетами и примкнутыми штыками. Дальше по улице, ярдах в двадцати, другие английские пехотинцы вели огонь из-за наспех сооруженной баррикады – оконные ставни, двери, ветки и две реквизированные ручные тележки. Баррикада содрогалась под натиском французов, и каждые несколько секунд через это нагромождение пробивался ствол мушкета и метал в обороняющихся пламя, дым и свинец.
– Разомкнуть шеренгу! Товсь! – выкрикнул красномундирный лейтенант.
На вид ему было лет восемнадцать, но голос уроженца западных графств оставался твердым. Кивнув Шарпу, он повернулся к баррикаде:
– Спокойно, парни, спокойно!
Шарп понял, что палаш понадобится ему еще не скоро, и, вложив его в ножны, занялся винтовкой. Он скусил патрон и, держа пулю во рту, оттянул курок до первого щелчка шептала, поставив на предохранительный взвод. Потом, ощущая во рту едкий солоноватый вкус, высыпал немного пороха на полку замка. Зажав в ладони гильзу с оставшимся порохом, он закрыл полку крышкой и опустил окованный латунью приклад на землю. Остаток пороха Шарп засыпал в ствол, затолкал туда же гильзу из вощеной бумаги, которая служила теперь пыжом, и, нагнувшись, сплюнул пулю в дуло. Потом выдернул левой рукой шомпол, перевернул головкой вниз и забил пыж и пулю. Вытащил шомпол, снова перевернул и дал ему упасть на место сквозь кольца-держатели. Подбросил винтовку левой рукой, поймал правой под замком и взвел курок до второго щелчка.
И вот оружие готово к бою. Вся процедура заняла двенадцать секунд, и Шарп выполнил ее не задумываясь, даже не глядя на винтовку. Этот прием был основой солдатского ремесла; каждого рекрута заставляли повторять его до седьмого пота, добиваясь, чтобы навык закрепился намертво. Шестнадцатилетнему новобранцу Шарпу снилось по ночам, как он заряжает мушкет, и он был готов наброситься с кулаками на сержанта, если тот не прекратит донимать его чертовой муштрой. Но в один промозглый день ему пришлось выполнить всю процедуру в настоящем бою, и он завозился с патроном, выронил шомпол и забыл высыпать порох на полку. Дело было во Фландрии; ему тогда посчастливилось выжить, и потом он нарабатывал навык до тех пор, пока не наловчился все делать правильно с закрытыми глазами. Тому же Шарп пытался научить солдат Ирландской королевской роты в Сан-Исидро.
Теперь, наблюдая за тем, как британцы отступают от разрушающейся баррикады, Шарп вдруг задумался: а сколько раз на своем веку он заряжал винтовку? Вот только времени гадать не оставалось: защитники баррикады бежали вверх по улице и их преследовал нарастающий победный рев французов, разбрасывающих последние препятствия.
– Разомкнуть ряды! – прокричал лейтенант, и две шеренги солдат послушно отступили вправо и влево, чтобы пропустить защитников баррикады.
По крайней мере трое красномундирников остались лежать на улице. Один раненый из последних сил заполз в дверной проем. Появившийся из бреши капитан с раскрасневшимся лицом и седыми бакенбардами велел солдатам сомкнуться.
– Первая – к стрельбе с колена! – скомандовал лейтенант, когда две шеренги снова перекрыли улицу. – Спокойно! – Голос его чуть заметно дрогнул. – Ждать! – уже тверже добавил он и, вытащив саблю, осторожно взмахнул ею и нервно сглотнул – французы разгромили наконец баррикаду и двинулись дальше по улице с примкнутыми штыками.
– Огонь! – выкрикнул лейтенант, и двадцать четыре мушкета дали залп.
Улица окуталась дымом. Кто-то вскрикнул. Шарп тоже выстрелил и услышал отчетливый звук пули, вонзившейся в ложе мушкета.
– Передняя шеренга – встать! Бегом… марш! Вперед!
Дым рассеялся, явив картину с полудюжиной неподвижных тел в синих мундирах. Тут и там, словно догорающие свечи, дымились обрывки пыжей. Противник быстро отступил, опасаясь штыковой атаки, но в дальнем конце улицы уже показалась вторая синяя волна.
– Я готов, Поллард! – раздался голос за спиной Шарпа, и лейтенант остановил своих солдат.
– Назад, парни! – скомандовал он, и две понесшие потери шеренги сломали строй и отступили.
Харпер пальнул из семистволки и побежал вслед за Шарпом. Дым от его залпа растекался между домами.
Капитан уже выстроил новую линию обороны, которая раскрылась, чтобы пропустить людей лейтенанта. Тот поставил своих в две шеренги в нескольких шагах позади солдат капитана и приказал перезарядить мушкеты. Шарп сделал то же самое. Харпер, понимая, что перезарядить семистволку не успевает, забросил ее на спину и выплюнул пулю в дуло «бейкера».
Барабаны все еще били pas de charge, а на горном хребте позади Шарпа волынки пытались соперничать с ними своей безумной музыкой. Пушка наверху время от времени ухала, должно быть осыпая шрапнелью французских артиллеристов. Маленькая деревня провоняла пороховым дымом, она вздрагивала от мушкетных выстрелов и отзывалась эхом на крики объятых страхом людей.
– Огонь! – скомандовал капитан, и его люди дали залп.
Французы ответили тем же. Противник решил использовать преимущество в огневой мощи, а не пытаться смять обороняющихся, и капитан знал, что эту схватку он проиграет.
– Ближе, Поллард! – прокричал он, и молодой лейтенант повел своих подчиненных вперед.
– Огонь! – крикнул Поллард и издал странный курлыкающий звук, который утонул в залпе мушкетов.
Лейтенант качнулся назад, и пятно крови возникло на белых отворотах его изящного мундира. Он еще раз покачнулся и выронил саблю, которая звякнула, упав на порог.
– Унеси его, Пэт, – сказал Шарп. – Встретимся наверху, у кладбища.
Харпер поднял лейтенанта, словно ребенка, и побежал вверх по улице. Красномундирники перезаряжали мушкеты, шомпола взлетали выше темных киверов и падали. Шарп дождался, когда рассеется дым, и поискал глазами вражеского офицера. Увидев усатого француза с саблей, он прицелился и выстрелил. Усатый, как ему показалось, упал, но дым мешал убедиться в этом, и в следующий момент французы устремились вперед.
– Штыки! – скомандовал капитан.
Один красномундирник отступил назад, но Шарп сильным толчком в поясницу вернул его в шеренгу. Потом Шарп повесил винтовку на плечо и снова вынул палаш. Французская атака выдохлась, натолкнувшись на непоколебимые шеренги, ощетинившиеся сталью клинков, но капитан знал, что враг
