Мы с Василисой обернулись в орла и белую лебедушку, набрали высоту и полетели дежурить в выпавших нам секторах. Я летал над границей сухого поля и наблюдал, как огонь, доходя до нормальной зелени растений, останавливался и затухал. Справа от меня виднелась белая точка Василисиного лебедя, а слева, где‑то вдалеке кружилась едва заметная точка – Ирина верхом на помеле. Всё‑таки она быстро и многому научилась, да и сейчас использовала возможность полетать на всю катушку, отрабатывая кульбиты, пике и свечи. Больше никого из наших я не видел – мешали восходящие потоки раскалённого воздуха, зато превосходно ощущал радостное состояние Анфисы, которая всё так же стояла на краю обрыва и дирижировала невероятной по своей мощи симфонией огня.
Через пять часов всё закончилось. Огненная птица, обретая новую силу, сумела так мощно раздуть пожар, что он набрал невероятную скорость и пролетел над всеми территориями, ранее захваченными растениями‑убийцами. Причём выгорел не только недавно завоёванный плацдарм вокруг горы Семи ветров, но и весь родовой лес Фиолы, где она выращивала жуткие лианы, гигантских стрекоз и прочую нечисть. Я даже не представлял себе, а можно ли вообще после такого пожара восстановить её колдовское логово? Или там вырастут обычные берёзы, которые так любят захватывать территории бывших пожарищ?
Анфиса передала отбой и поблагодарила всех за помощь, а также пригласила всех желающих прийти полюбоваться настоящей Огненной птицей, в которую превратился Красный птенец после пожара. Но мы с Василисой не стали задерживаться, а приземлились недалеко от границы пожарища на опушке небольшого леска, взялись за руки и вышли возле нашей новой избы. Как же хорошо оказаться дома! Хоть за последний месяц понятие «дом» у меня и менялось дважды, но всё равно я каждый раз ощущал невыразимую радость и восторг – вот я и дома! Наверное, это шло от тех наших исторических корней, когда люди не могли спрятаться от холода, жары и диких зверей. И только найдя хоть какое‑то убежище в виде пещеры, дупла или другого естественного укрытия, начинали ощущать себя в безопасности, под защитой жилища.
Мы зашли в избу и в первую очередь набросились на еду, стоявшую на столе. Когда первый голод прошёл, стали есть медленнее, а вскоре поняли, что пора останавливаться, чтобы не мучиться от последствий обжорства. Но выходить из‑за стола не хотелось, поэтому мы молча сидели и думали каждый о своём, регулярно отрывая тоненькие ниточки печёного мяса и отправляя их себе в рот. Во мне никак не могло утихнуть возбуждение от пожара, а Василиса сидела какая‑то печальная, и её взгляд блуждал где‑то далеко отсюда. Я всё ждал, когда она вернётся из своих мысленных полётов, но не дождался и спросил:
– Ты что такая грустная? Ведь мы же победили, всё замечательно. Из Красного птенца выросла Огненная птица, способная сразиться с драконом. Что же ты не рада?
– Я не грущу, а просто думаю, – ответила Василиса.
– Так расскажи мне, о чём ты думаешь.
Почему‑то мой совершенно безобидный вопрос вызвал в душе Василисы целую бурю негодования, правда, большую часть своего возмущения ей удалось скрыть:
– Неужели настолько интересно знать, о чём я думаю, что ты готов клещами из меня мысли вытягивать? Хорошо, только не смотри на меня так и не начинай занудствовать, что ты здесь совсем недавно и ничего не знаешь. Коротко, в двух словах отвечу, и тему закрываем! Как участник нашей коалиции и как предводительница клана я понимаю, что Анфисе надо срочно вернуть красоту и молодость, молчи, не перебивай! А как женщина и по совместительству твоя жена я делать этого совершенно не хочу, но понимаю, что придётся. Меня нынешний её вид куда как более устраивает, но обстоятельства сильнее моих желаний, вот и весь сказ.
– Так можно эту процедуру и на потом перенести, когда победим. Расшифруй, пожалуйста, а то я, честно говоря, не понимаю твоих рассуждений.
– Ах да. Тебе же надо все по полочкам разложить. Хорошо. Сейчас Анфиса лишилась красоты и молодости, причём потеряла не по своей дури, как считает баба Вера, а в бою, сражаясь за всех нас, и теперь стесняется своего нового облика, стараясь тебя избегать. Меня‑то такой расклад как раз очень устраивает, но когда мне придётся тебя покинуть, то у легендарного Шама под рукой не окажется самой красивой предводительницы светлого клана и предсказание Пелакина разрушится. А пророчества, к твоему сведению, имеют очень подлую природу – если оно не сбылось, то обычно происходят события диаметрально противоположной направленности. Поэтому есть большая вероятность вместо десятилетия мира, предсказанного Пелакиным, получить десятилетие резни, пыток и ритуальных убийств.
– Ты так серьёзно к этому относишься? Вот уж никогда не подумал бы, что ты такая суеверная!
– Во‑первых, не надо путать пророчества с суевериями, это совершенно разные понятия, а во‑вторых, Пелакин был самым гениальным предсказателем из всех когда‑либо существовавших. Он предвидел почти все основные события девятнадцатого и двадцатого веков, и даже в двадцать первом веке его пророчества сбываются. И в‑третьих, я тебя сразу предупредила: отвечаю кратко и тему закрываем.
– Хорошо, убедила. Приглашай Ирину, и мы совместно наведём Анфисе молодость и красоту.
– В этот раз попробуем обойтись без Иринки, она когда делает работу не по своему желанию, а по принуждению, то неосознанно оказывает противодействие, его приходится переламывать и сил в итоге уходит гораздо больше. Займёмся этой работой вдвоём с тобой, если ты не возражаешь.
– Вот это да! Значит, мы втроём пойдём в баню голые: ты, я и Анфиса? Я согласен!
– Размечтался! Голым в баню ты пойдёшь или со мной, или с Анфисой, когда решишь уйти к ней, – других вариантов нет! А сейчас станешь помогать мне из избушки, дистанционно, как в прошлый раз, – вопрос закрыт. И скажи спасибо, что я у тебя такая чокнутая, другая нормальная жена тебя бы за одни такие слова в жабу превратила или хотя бы морду в кровь расцарапала. Так что ступай в избушку и пользуйся моей добротой.
Пришлось идти в дом, даже дожидаться Анфисиного огненного портала не стал – раздвинул лавку, расстелил простыни и улёгся. А что, если есть возможность отдохнуть, то надо непременно ей пользоваться, особенно на войне. Устроился поудобнее и стал размышлять: а ведь не только Анфиса верит в легенду про Шама, но и Василиса тоже, вот только до последнего момента она почему‑то это скрывала и ловко уводила разговоры в сторону. А почему? Сложно сказать, а сама она явно не признается. Есть, конечно, безобидный вариант объяснения такого поведения – чтобы я раньше времени не зазнавался. Но, к сожалению, есть и другие мотивы, например, она боится, что я превзойду её в части мастерства и стану претендовать на место предводителя клана. Чушь, полная чушь, никогда я к этому не стремился, могла бы сама у меня в башке это подсмотреть с её‑то способностями. Другой вариант, если она опасается, что я, став популярным, начну пользоваться успехом у других колдуний и в итоге уйду от неё. Тоже чушь, ведь она сама меня фактически подталкивает в объятия к Анфисе и таинственно намекает на то, что ей придётся уйти от меня. Чёрт, знал бы, куда и почему ей придётся уйти, взял бы меч и сходил на разборки с этой «проблемой», но ведь ничего толком не известно – одни тайные намёки и предчувствия. А больше всего меня бесило то, что я во всей этой игре предсказаний‑предчувствий выступаю в роли марионетки в кукольном театре. Кто‑то потянул за ниточку – кукла Василиса помахала ручкой и ушла за рампу, дёрнул за другую – моя фигурка упала в объятия Анфисы. И дело было вовсе не в том, что мне не нравилась предводительница клана Огня, вовсе нет, бесило то, что всеми событиями управляет кто‑то другой, а не я сам. А ещё чем можно объяснить столь нетипичную агрессивность Василисы по отношению ко мне? Нежелание возвращать молодость и красоту Анфисе, или же за этим стояло что‑то другое, неизвестное мне? Если бы умел видеть чужие мысли, то непременно залез бы к Василисе в голову и внимательно всё прочитал, а так – оставалось только строить предположения.
Минут двадцать я провалялся на лавке, мысли бегали по кругу, не находя ответов на вопросы, как внезапно в моей голове зазвучала слегка насмешливая тихая речь Василисы:
– Эй, Ромео, ты собираешься подключаться к заклинанию или в знак протеста решил вообще самоустраниться?
Ещё чего, не дождётесь, подумал я, стараясь не перейти на тихую речь, возвращение молодости и красоты – самое лучшее на свете волшебство, всё брошу, а стану его осваивать в совершенстве! Постарался представить Анфису и тут же увидел перед собой трёхмерное изображение её восковой фигурки, плавающей в тёплом бассейне. В этот раз решил не выжидать и не приноравливаться, а сразу взять инициативу в свои руки:
