— Скажите уж прямо, Мэллори, — полковник выразительно постучал средним пальцем по лбу, — ограниченный до тупости консерватор, живое воплощение мифического ишака.
— В том-то и дело, Кард, что вы не такой! — живо возразил майор. — Уж мы-то знаем, насколько революционные, иного слова и не подберешь, идеи вы порой рождаете. И тем удивительнее, что такой человек отстаивает систему, обреченную на вымирание самим ходом истории. Неужели вы и впрямь считаете наш архаический общественный строй идеалом?
— Идеал достижим в высших сферах Творца, на земле искать его глупо, — рассудительно заметил Кард. — Сложившуюся же в Арании систему я полагаю меньшим злом, нежели прочие имеющиеся альтернативы.
— И это еще, — выдохнул вместе с очередной порцией дыма моряк, — не говоря о цене, которую придется заплатить за перестройку.
Мэллори посмотрел на полковника с таким видом, словно тот был уличным фокусником и только что достал из шляпы вместо привычного белого кролика матерого тигромедведя.
— Вы ведь не шутите, нет, — озадаченно проговорил майор. — Но тогда… нет, не понимаю.
Прежде чем ответить, Кард взял с бочки забытый генералом карандаш и аккуратно пристроил поперек указательного пальца. Чуть покачавшись, карандаш замер в неустойчивом равновесии.
— Нынешняя система, при всем ее несовершенстве, — начал полковник, — являет собой сложившийся за века баланс интересов и сил. Горные кланы севера, — кивок на майора, — сумели захватить равнинные провинции бывшей империи. Но справиться с ярлами острова Кринан, — взмах свободной ладонью в сторону командора, — соединенная армия кланов могла лишь при помощи «Графства тысячи Фьордов». Гаральд Второй остался в истории Свирепым, хотя на самом деле он был куда более искусным дипломатом и политиком, нежели воином.
— «Свирепый» — кличка от аранийцев, — задумчиво сказал моряк. — В наших летописях он чаще именуется Гаральд Кровавый или Гаральд-Убийца. На острове до сих пор много нераспаханных пустошей. Крины — народ суеверный, а под зарослями вереска слишком часто белеют костяки.
В его словах не чувствовалась горечь, слишком уж далеким было прошлое — но меня пробрала дрожь. Густой, ароматный, слегка терпкий красный мед в глиняных горшочках с изображением маленького смешного медвежонка — кринанской вересковой панды — был одним из моих любимых лакомств. До сегодняшнего вечера.
Мэллори пожал плечами.
— Иного в те времена никто и не ждал. Сотни лет волки с Кринана рвали мясо из боков аранийского быка, жируя на «плате за морскую соль», и когда пришел час расплаты по долгам… вашим предкам, командор, еще повезло, что Гаральд хотел получить новых подданных, а не просто земли, которые можно раздать младшим Домам. Те, кто в итоге согласился надеть ошейник и стать верными псами короля — остались жить. Ну а те, кто выбрал свободу волков…
Он замолчал, не договорив — и в наступившем безмолвии я вдруг расслышала скрип канатов, хлопки распускаемых парусов и обрывки слов на смутно знакомом языке: полные гнева и отчаяния клятвы вернуться и сторицей отомстить за изгнание и за легших в землю и волны. Конечно же, это было иллюзией — просто ветер трепал палаточный полог, а за ним перекрикивались дозорные.
— В тех условиях, — нарушил тишину Кард, — Гаральду можно аплодировать за грамотный политический ход. Кринан стал частью баланса, потомки вольных ярлов уже через несколько поколений азартно играли в Игру Домов, дрались за места в тинвальде. И раздвигали границы Арании за горизонт.
— Не забывая запускать в казну обе руки по локоть, — ехидно вставил майор. — Я ведь тоже читал старые хроники, командор. Многие тогда говорили: странная победа, после которой «плата за соль» стала еще больше, а на королевских пирах побежденные сидят выше победителей. Кем были Сайки прежде? Едва ли не последними в Круге Капитанов — а стали одним из Великих Домов Арании. Не слишком ли высокая плата для банды вовремя переметнувшихся головорезов? И не лучше б продолжать откупаться от пиратов, чем платить за их «службу»? Да-да, полковник, баланс, я прекрасно вижу ваш карандаш! Только вот правильнее взять табурет, сэр, причем колченогий! На котором остается лишь балансировать, а не сидеть, как подобает! У Гаральда еще получалось натравливать морских волков на горных барсов, а наследник, попытавшийся унять свору, заполучил пять дюймов кринанской стали в живот. И он был первым в отнюдь не коротком поминальном списке. Вспомните Родрика Печального, сэр, — повысил голос Мэллори, — вспомните Ковровые войны, вспомните, наконец, мятеж генерала Гленнона, это ведь случилось меньше полувека назад.
— Вспомнил, — нарочито спокойно произнес Кард. — И что с того? Я уже сказал, что не считаю нынешнюю систему верхом совершенства. Я просто не вижу лучшей альтернативы.
— А вам не попадаются среди конфискованной подрывной литературы издания из «красного» списка? — поинтересовался командор. — Почитайте… помимо бреда и трескучих фраз там встречаются и довольно интересные теории государственного устройства, особенно у левых социалистов.
— Встречаются, — подтвердил Кард. — Но прежде чем взяться за внедрение подобных теорий в нашу почву, я бы хотел ознакомиться с результатами практических испытаний. Желательно, на орках или гоблинах. Белых мышей для таких целей использовать, на мой взгляд, слишком жестоко. И, — развернулся он к майору, — предвидя вашу следующую реплику, Мэллори: про великолепную, идеальную систему, которая уже создана, опробована, работает и после устранения с ее пути всяческих «пережитков прошлого и прочих архаизмов» обеспечит невиданную устойчивость трону и процветание всей Арании. Так вот, дорогой мой майор — я опасаюсь подобной перспективы больше, чем всех социалистов скопом. Взгляните хотя бы вокруг… что вы видите?
Озадаченный майор медленно повернул голову сначала направо, а затем и налево.
— Вас, вашего помощника, командора, — начал перечислять он, — бочку из-под солонины, три ящика, стойку палатки, саму палатку…
— Достаточно, — перебил его Кард, — ответ неверный. Вы, Мэллори, видите перед собой вопиющее нарушение нескольких десятков инструкций, предписаний, дополнений, а также прочих ценнейших указаний, на века вырубленных перьями по бумаге. Исполнить их все — значит, вместо реальной работы писать, писать и еще раз писать отчеты, доклады, отписки, рапорты… и все равно что-то да придется нарушить, ведь они составлены так, что порой прямо противоречат друг другу. Эта клейкая паутина уже сейчас опутывает нас от макушки до пят. Пока мы с вами просто рвем эту дрянь, как досадную помеху — спасибо той самой архаичной и вымирающей аранийской специфике. А нижние уровни уже сейчас чем дальше, тем больше превращаются в болото, производящее лишь бумагу вместо реальных действий. Какая там власть закона, о чем вы, Мэллори! В день, когда у всех, от монарха и до подметальщика улиц окажутся связаны руки, когда предписания свыше полностью заменят здравый смысл, тогда-то и наступит настоящее, подлинное беззаконие, в сравнении с которым все мечтания анархистов — сущий детский лепет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
