И остались в Атинском городке с большими предосторожностями, так как видели такое множество басурман, что одному [казаку] [пришлось бы] биться с десятью или двадцатью ратниками, а городок тот обложили со всех сторон, словно облако темное. А в черте города, где ныне соборная церковь, Ермак и бывшие с ним наблюдали видение, видели они огненный столб и город, и звон до облаков, и указывающего перстом на [то] место [и перст указующий]. И поняли, что Бог прославит место это именем своим святым и славным.
И 1 октября вышли [казаки] на бой с кучумлянами в стругах к засеке и отсюда пошли на приступ, смело сражаясь с самим Кучумом, желая взять город Чувашский на горе Чувашской и здесь осесть на зиму, дескать, в осаде будем надежно укрыты, так как укреплен был город Чувашский окопами [редутами]. И в тот день сразившись, проплыли обратно невредимыми помощию великого Бога, в Атинский городок возвратились и засели в нем.
В городке Атинском [казаки] жили на протяжении долгого времени, то подступая к засеке, то снова возвращаясь в Атинский городок, понимая, что зима идет, припасов на пропитание себе добыли, ячменя и полбы, и овса, только мало.
И тогда задумали все казаки завершающий удар, и была это битва с кучумлянами четвертой. Кучум же стоял на горе у засеки с сыном своим Маметкулом. И тогда казаки по воле Божьей вышли из городка, едногласно восклицая: «С нами Бог! Подумайте, язычники, и покоритесь, потому что с нами Бог!» И 23 октября началось сражение и произошла великая битва, дрались врукопашную, побеждая противников своих. Кучум же с горы стрелял. Казаки же из огнестрельного оружия множество нечестивых подстрелили, убивая насмерть. Нечестивые же, понуждаемые Кучумом, от казаков сильно пострадали, сражаясь не по своей воле, плакали, умирая.
Ружей же не было у кучумлян, только луки и стрелы, копья и сабли. У чувашей было 2 пушки, казаки заставили их умолкнуть, и те сбросили их с горы в Иртыш. Когда стоял Кучум на Чувашской горе, то, видя большие потери среди своих, молилися со слезами сам и все неверные, приказав агунам и абызам своим взывать с мольбою к кумирам, но спали боги их, и оказался [Кучум] беспомощен и опозорен, тесним невидимою силой, и задумал бежать. А сражались три дня без сна неотступно.
24 октября князьки низовских остяков раньше всех из подданства и власти Кучума вышли и сразу бросились бежать без оглядки по своим местам, и стали жить, словно звери, в дремучих лесах, да спрячутся от русских людей. Остался этот их обычай и до наших дней при нынешнем поколении так вот бежать и становиться безродными.
25 октября Кучум, в усталости и печали лежащий на постели своей ночью, видение от Бога получил: внезапно отверзлись небеса с четырех сторон света, движущиеся его уничтожить воины светлые, вооруженные, крылатые и грозные; и дойдя до улуса его, окружили все войско его, говоря: «Нечестивый сын темного демона Бахмета, отступись от этой земли, ибо Господня земля и все живущие на ней христиане благословенны, ты же беги в места своего обитания поближе к пропасти окаянного демона Бахмета». И вскочив, Кучум затрепетал всем телом и так сказал: «Бежим отсюда, очень страшное место, да не погибнем». И ангел Господень погонял их, ибо путь их темен и скользок.
В тот же день под вечер и вогулы также бежали тайком с оборонительной линии Кучума в места своего обитания за Яскалбинские непроходимые болота и озера, отмстит, дескать, им Ермак и плохо кончат, вот и забежали с семьями своими в непроходимые места, чтоб скрыться, так что до сих пор в заросших болотах и озерах видны идущему на лыжах валы со всех сторон [спереди и сзади, с обеих сторон].
Когда же увидел Кучум царства своего окончательное падение и гибель всех, то бежал из города своего Кашлыка, который Сибирью называется, в 26 день октября, после видения, ночью, собравшись тайно, всем своим сказал: «Бежим без промедления, а то все в страхе погибнем от казаков внезапной [мгновенной] смертью». И все из города без оглядки бежали в Степь, в Казачью Орду на прежнее свое место. А Чувашский и Кашлык, Сузгун, Абалак и прочие города, гонимы невидимой Божьей силой, оставили опустевшими.
Еще вечером 25 числа, когда прекратилась подчувашская битва, казаки отошли за реку и заночевали, [поставив] стражу. Утром же вставши, помолились Богу и восславили явившегося им, чтобы защитить их в городе, великомученика Димитрия Солунского, и пошли без страха в город в 1582 году, в 26 день октября. <…>
Пронесся слух о Ермаке и о казаках по всей Сибирской земле, и напал страх Божий на всех живущих повсюду в той земле басурман. И на четвертый день после взятия Сибири демьянский князь Бояр с многочисленными подарками пришел к Ермаку, и необходимые припасы принес, и ясак дал. Ермак же, по достоинству наградив, отпустил их. А после того начали ходить постоянно живущие поблизости татары с женами и с детьми, и с родичами, давая ясак. И разрешил им Ермак жить по-прежнему в домах своих, как жили и при Кучуме. <…>
Посоветовавшись с дружиной своей единодушной, Ермак написал послание благочестивому царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу, объявляя о раскаянии своем, сообщая о походах так: «Низложил Кучума-царя спесивого, и все города его захватил, и разных князей и мурз татарских, вогульских и остяцких с прочими народами под державную руку его привел, и ясак собрал, и послал к тебе, государю, с атаманом Иваном Кольцовым и казаками в 26 день декабря». А проводником до Великой Перми у них был яскалбинский князь Ишбердей со своими вогулами. Оттуда и в Москву пришли.
Когда же пришли в Московское царство к благочестивому государю царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу, то отписку и ясак вручили. Когда же начали читать [отписку] и услышал государь, что взято царство Сибирское и царь низложен, а народы – татар, вогулов и остяков – в подданство привел, и ясак собрал, и послал с атаманом и прочими, то очень обрадовался и восславил Бога, а Ермаку послал богатые подарки: два панциря, и кубок, и шубу свою, атаманов же денежным жалованьем и подарками одарив, и сразу к Ермаку отправил с жалованной и наградной грамотами тем же путем, каким приехали.
А преданный слуга царев, крылатый слуга Христов, прилетев к Ермаку в том же 1582 году в первый день марта, принес от государя жалованные и наградные грамоты Ермаку и атаманам, пяти человекам, и остальной дружине. Ермак же, приняв царские подарки: 2 панциря, кубок, шубу и сукно, восславил Бога и очень обрадовался, так и атаманы и казаки сукнам и деньгам радовались, торжественно празднуя [ликуя от радости].
Ермак погиб в 1585 году, угодив в засаду на Иртыше.
Ермак же, видя гибель своих и [не ожидая] помощи ниоткуда для своего спасения, бежал в струг свой, но не мог допрыгнуть: облачен был в два царских панциря. Струг же отплыл от берега, а [он], не доплыв, утонул месяца августа в 6 день. Когда же остальные казаки в городе получили известие, то горько оплакивали его, ведь был он смел и умен, рослый и видный собой, и мудростью наделен в нужной мере, широколиц, борода и волосы черны, кудреват, роста среднего, сутуловат, широкоплеч.
С походов Ермака и других казацких атаманов Россия начала «прирастать Сибирью». Царь Иван не узнал о гибели Ермака – он скончался годом ранее, и наследовал ему на троне слабоумный сын Федор, окруженный так называемым «опекунским советом». Правление Ивана Грозного сопровождалось многочисленными бедствиями и смутами, а его смерть принесла стране династический кризис, завершившийся нашествием поляков, оккупацией России и сменой правящей династии.
Царь Федор Иоаннович, 1584–1589 годы
Митрополит Иов
По достижении пятьдесят третьего года жизни приключилась благоверному царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу тяжкая болезнь, и прозрел он в ней скорое свое к Богу отшествие, и принял великий ангельский образ, и наречен был в иноках Иона, и вскоре после этого покинул земное царство, отошел к Господу в 1584 году, марта в 19-й день, и по кончине своей оставил превеликий скипетр Российского самодержавного царства и передал великий царский престол благородному сыну своему, благочестивому и христолюбивому царю и великому князю всея Руси Федору Ивановичу. Царь же и великий князь всея Руси Федор Иванович по преставлении вечной памяти отца своего царя и великого князя всея Руси Ивана Васильевича становится по Божьему изволению и отеческому благословению преемником царского престола всей Великой России. Возведен же был и венчан на царство преосвященным митрополитом всея Руси кир Дионисием, который тогда правил кормилом великой соборной церкви честного и славного Успения пречистой Богородицы и занимал в Москве престол великих чудотворцев Петра, Алексея и Ионы. Было в ту пору благочестивому царю и великому князю всея Руси Федору Ивановичу от роду лет двадцать семь.
Этот благочестивый самодержец, праведный и досточтимый, и крестоносный царь и великий князь всея Руси Федор Иванович сравнялся в славе с благочестивыми древними царями, нынешним же являл собою образец светоносной красоты, будущим же оставил по себе сладчайшую память, благостную слуха усладу, превзошел всех не только в Российской богохранимой державе, но и во всем подлунном мире <...> Еще с царственной юности своей преисполнился он духовной премудрости. Окруженный бесчисленными, редкостными и бесценными красотами бренного сего мира, он отвратил от них взор свой, никогда не прельщаясь никакой роскошью. Одно было у него попечение – помнить о Боге и всяческих добродетелях, пренебрегая житейскими красотами и соблазнами, дабы не пригвоздить к ним душу, но насладиться вечных благ от создателя всех и промыслителя, сподобиться царствия небесного. Кто же способен достойно рассказать о достохвальных проявлениях добродетелей благочестивого этого царя? Или кто дерзнет прикоснуться к перу, дабы составить повесть о святой его жизни? Хотя он и обладал могущественным скипетром превысочайшего Российского царства, но всегда ум свой устремлял к Богу, неусыпно бодрствуя душевными очами, а веру сердечную постоянно воплощая в благие дела. Тело же свое всегда изнурял церковными службами, повседневными молитвами и поклонами, всенощными бдениями, воздержанием и постом, душу же свою царскую врачевал чтением и слушанием божественных словес, прилежно пестуя и украшая благие нравы. <...>
