или 14 тысяч сажен.
— Но все же не больше 130 стадий, как я и говорил, — самодовольно заметил византиец.
На берегу князя и его свиту уже встречал посадник Корчева, который был предупрежден накануне. В древнем храме Иоанна Предтечи отец Никон отслужил краткий благодарственный молебен об удачно закончившемся мероприятии. Уставших и замерзших путников отвели в жарко натопленные бани, где они смогли как следует согреться и восстановить свои силы. Потом посадник в своем тереме угостил их сытной трапезой и отборным вином.
— Други мои! Еще раз поздравляю всех с Крещением Господним! — поднял чашу князь. — Сегодня был долгий день, и всем нам пришлось потрудиться. Но я рад, что мы смогли завершить такое великое дело. Уверен, что все это было проделано не зря. Благодарю Бога за то, что моя идея осуществилась и за то, что у меня есть такие помощники, как вы!
Все дружно чокнулись чашами, а потом разошлись по опочивальням.
Давно Сергею не удавалось так хорошо выспаться… В половецком плену и походах такой возможности просто не было. А в монастыре после всей работы только успеваешь провалиться в сон, как тут же начинает звонить колокол к утренней молитве. А здесь, в тереме посадника, было тепло, в печи тихо потрескивал огонь, и можно было немного поваляться после пробуждения, просто закутавшись в пуховое одеяло.
Весь следующий день прошел в прогулках по Корчеву и осмотру князем Глебом своих здешних владений. После завтрака посадник провел для князя смотр корчевского гарнизона. Затем Глеб со своей свитой поднимался на гору Митридат и оттуда взирал на крымские просторы и на восток — туда, где осталась за горизонтом Тмутаракань. Посадник проводил своего князя и в каменоломни, в которых камень добывали к тому времени уже более тысячи лет. Каменоломни уже успели превратиться в настоящие катакомбы. Глеб не мог предполагать, что через много лет эти катакомбы станут местом героической обороны нескольких тысяч осажденных в них советских солдат, продержавшихся здесь целых 170 дней, и навсегда войдут в историю как катакомбы Аджимушкая. Пройдет всего немного времени после той страшной войны, и город-герой Керчь снова станет курортным городом, в который летом будет приезжать так много отдыхающих. А пока Корчев был лишь маленьким городком в составе княжества Тмутараканского.
Проведя еще пару дней в гостях у посадника, Глеб засобирался назад. Обратный путь проходил гораздо быстрее — княжеская свита просто ехала вдоль недавно вбитых столбиков и осматривала результаты своей работы. Вернувшись в Тмутаракань, Глеб Святославич приказал высечь на массивной мраморной плите надпись, которая гласила: «В лето 6576 индикта 6 Глеб князь мерил море по леду от Тъмутороканя до Корчева — десять тысяч и четыре тысячи сажен».
Этому камню суждено было намного пережить и князя Глеба, и само Тмутараканское княжество и стать неоспоримым свидетельством их существования и бесценного вклада молодого князя в мировую историю.
Глава XVIII
Темные делишки
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным,
и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Евангелие от Марка, 4:22
Сергей Матвеев стал замечать, что свободного времени у него теперь становилось все меньше. Точно также обстояли дела и у его собратьев по лекарскому ремеслу. После рекламы, которую им сделали торговец рыбой и его жена, поток желающих полечиться у византийского хирурга и его молодых учеников не ослабевал. Болящие шли не только с Тмутаракани, а и из близлежащих сел и даже приплывали из Корчева. Довольные лечением пациенты нередко благодарили своих лекарей. Отказываться от благодарностей было бесполезно — по бытовавшему в то время поверью люди хотели откупиться от своей болезни и сильно обижались, если им пытались отказывать. В основном несли то, чем кто был богат: вино, рыбу, птицу, яйца, пироги; гончары приносили глиняные горшки, бортники — мед, скорняки — недорогие изделия из меха. Бояре, которые тоже стали приходить в монастырь на лечение, предпочитали расплачиваться серебром. Еда шла на общий стол, вещи — в кладовые, а с серебром каждый поступал по своему усмотрению. Василий и Артемий, будучи монахами, несли обет нестяжательства и поэтому все свои средства отдавали монастырскому казначею. Сергей монахом становиться в ближайшее время не собирался — и часть денег он жертвовал на благоустройство монастыря, а часть оставлял себе. Теперь он мог наравне со своими друзьями-дружинниками самостоятельно расплачиваться за еду и выпивку при встречах, и это неплохо повышало его самооценку.
Волхв Кудеяр в Тмутаракани все не появлялся. Матвеев периодически вспоминал о нем, но не знал, где его искать, а потом и вовсе стал сомневаться — не приснился ли ему этот старик. О возвращении домой он тоже думал не так часто, как раньше — парень постепенно стал свыкаться с мыслью, что останется в этом времени навсегда. Тем более здесь были и свои плюсы — Матвеев отчетливо ощущал свою нужность, и его наставники доверяли ему делать много того, что бы вряд ли в нашем времени разрешили простому интерну. Иногда Сергей с грустью вспоминал о Бике, но встреча с ней казалась ему не более вероятной, чем визит Кудеяра. Вместо ханской дочери у него появился другой объект желаний.
Как-то раз пришлось лечить ему молодую вдову Марфу, которую на телеге привезли в монастырь соседи. Девушка была хороша собой по здешним меркам: высокого роста, со светло-русой косой до пояса, пышной грудью и широкими бедрами, но ее голубые глаза выражали страдание, милое лицо было очень бледным, а густо пропитанная кровью повязка на ноге скрывала под собой глубокий порез голени. Оказалось, что она полезла в голубятню, но поскользнулась и упала с лестницы на стоявший внизу сельскохозяйственный инвентарь, среди которого была и хорошо наточенная коса, сильно поранившая ногу бедолаге. Георгий был занят более тяжелым пациентом, но он доверял своим ученикам, и зашивать рану пострадавшей пришлось Сергею. Матвеев с этим справился достаточно быстро, хотя рана была довольно глубока — были задеты поверхностные и глубокие вены голени, и девушка успела потерять немало крови, пока соседи не пришли ей на помощь. После операции Марфа пару дней восстанавливала силы в специально отведенном домике для болящих, где находились все прооперированные пациенты. На третий день она стала сильно проситься домой — у соседки оставался ее годовалый сынишка. Делавший ежедневный обход «стационарных пациентов» Георгий разрешил ей покинуть монастырь, но сказал Сергею, как лечащему врачу, сопроводить слабую еще девушку до дома. Она немного прихрамывала, наступая на раненую ногу, но идти могла
