неоднократно возглавлявшего дипломатические миссии в разные страны. Градимир был хорошо известен в Алании, ведь именно он четыре года назад заключал с аланским царем мирный договор. Посольство охраняли десять всадников. Ничего не предвещало беды, однако спустя несколько дней на княжий двор приехал бледный от страха купец и привез насаженную на копье отрубленную голову Градимира. Купец рассказал, что в четырех днях пути от Тмутаракани он видел разгромленный посольский обоз, а потом на его караван напали аланские всадники, перебили всех его людей и забрали товар, а его оставили в живых только для того, чтобы он передал такое послание князю.
После увиденного и услышанного бояре зашумели пуще прежнего. Теперь уже все настроены были идти в военный поход «отмстить неразумным аланам». Наиболее горячие головы подстрекали перебить в отместку всех аланов, живущих в Тмутаракани, но их вовремя остановили. Скрепя сердце, Глеб Святославич отдал приказ готовиться к походу.
Одновременно князь призвал к себе Ворона — человека, которого еще осенью порекомендовал ему отец Никон, и который вот уже полгода выполнял все секретные княжеские поручения. Настоящего имени этого таинственного незнакомца никто не знал, не открывал он его даже князю. Встреча с Вороном прошла в вечерний час на конюшне без свидетелей. Как будто бы из-под земли, за спиной у Глеба вдруг бесшумно возникла фигура человека в черном плаще с капюшоном. Обернувшись, князь вздрогнул от неожиданности.
— Ты как всегда внезапно появляешься, Ворон, — сказал Глеб, быстро взяв себя в руки. — У меня есть важное дело для тебя.
— Моя осторожность, княже, уже не один раз спасала жизнь и мне, и тем, кому я служу — хрипло ответил Ворон. — Что прикажешь на сей раз?
— Странными мне кажутся все эти события — и убийство послов, и разорение сел — не похоже это на аланов. Кто-то очень хочет стравить наши народы, и я даже подозреваю, кто это может быть. Расследуй тщательно это дело как можно скорее, пока не пролились реки невинной крови.
— Все выполню, княже! А ты пока не спеши войска в поход посылать. Дай мне неделю, и я найду необходимые доказательства.
— Могу дать тебе лишь шесть дней, а через неделю воеводы уже поведут войска против Алании. К этому времени ты должен со всем справиться. За свою работу получишь двойную плату.
— Добро, княже! Разумею, что дело отлагательств не терпит.
На том они и разошлись. Однако к назначенному сроку Ворон так и не появился. Через неделю тьмутараканские воины во главе с воеводой Гораздом отправились в поход. С утра их благословил на битву епископ Лаврентий, предвкушая обильные подношения из богатой военной добычи. Жены провожали своих мужей, взволнованно глядя им вслед. Вышата и Порей верхом на превосходных конях наперебой подбадривали проходящих воинов хвалебными речами и дали им с собой две бочки вина для поддержания боевого духа.
Не успело войско сделать и одного дневного перехода, как в Тмутаракань на взмыленной лошади приехал Ворон. К его седлу был приторочен связанный избитый человек.
— Нашел этого удальца в одном придорожном кабаке, — объявил Ворон спешащему ему навстречу князю. — Изрядно выпивши, он хвалился продажным девкам, что недавно изображал алана и получил денег и за свои старания, и за проданных хазарским купцам рабов, и за убийство наших послов. В доказательство моих слов — вот перстень Градимира, который этот остолоп так усердно пропивал. Так что никакие они не аланы, а обычные разбойники и душегубы, выполнявшие чей-то заказ. Прости, княже, что так долго, но непросто было выйти на их след. Ведь они пошли не на восток, куда ты отправил погоню, а на север — к Сурожскому морю, где их уже ждали хазарские лодки.
— Кто же их нанял? Тебе известны их имена? — нетерпеливо спрашивал Глеб Святославич.
— Он не знает — заказчик общался с главарем их шайки. Зато я теперь знаю, где разбойничье логово. И туда можно как можно скорее нагрянуть, пока они не хватились потери одного из своих. А заодно, думаю, что уже можно отменять поход против аланов, пока не поздно.
— Храни тебя Господь, Ворон! Скажи мне, как тебя поистине звать, и я буду вечно поминать тебя в своих молитвах.
— К сожалению, моей грешной душе молитвой уже не поможешь, княже, — горько усмехнулся человек в капюшоне. — Но я буду очень рад звонкой монете.
Князь Глеб приказал наградить своего верного слугу, бросить в темницу разбойника и отправить вестового к воеводе Горазду с указом о немедленном возвращении войска.
Дружинники, отправленные князем по указке Ворона, по горячим следам разбойников, застали их в логове врасплох. Пьяные бандиты отчаянно сопротивлялись, понимая, что пощады не будет. И действительно — все они довольно быстро были перебиты. Впрочем, на месте не оказалось главаря шайки и четверых его приспешников. Их поиски успехами не увенчались.
Тьмутараканские воины вернулись целыми и невредимыми по домам к своим женам и детям, соскучившимся по ним за три дня похода. По городу поползли слухи о том, что из-за предательства чуть не началась бесполезная война, и что слуги князя ведут расследование, чтобы найти виновников этого события. Подозреваемые Вышата и Порей ходили, как ни в чем не бывало. А Ворон при всем своем старании не мог найти ни доказательств их вины, ни сбежавшего главаря банды. Единственное, что он смог перехватить — письмо Порея к некоему касожскому торговцу Саросию, в котором боярин просил его срочно послать ему два пуда хлеба. Но особо придраться тут было не к чему.
Через две недели в Тмутаракань приехало аланское посольство. Новый глава посольства по имени Ганукей рассказал, что царю Дургулелю стало известно о случившемся инциденте и он рад, что война закончилась, не успев начаться. На вопрос отца Никона, что же случилось со старым послом, Ганукей ответил, что тот тяжело заболел и не смог в этот раз приехать. Посол рассыпался в благодарностях и восхвалял дальновидность и мудрость молодого князя, не допустившего кровопролития. В знак дружбы между их двумя народами он подарил Глебу Святославичу прекрасно изготовленную книгу о походах Александра Македонского. Князь был восхищен великолепной книгой и удивлен тем, что аланскому царю известна его любовь к чтению. В честь визита посольства устроили пышный пир, после которого все разошлись лишь под утро.
Проснувшись ближе к обеду и потрапезничав с князем, послы засобирались в обратный путь. Когда они уже сидели на конях и готовы были отправиться в дорогу, из темницы вывели узника в лохмотьях. Проходя недалеко от послов, он пересекся взглядом с Ганукеем, протянул к нему
