Даже Редьярда нет.
Вороны улетели из сада и теперь не вернутся дотемна. Миссис Арнпрайр распахнула окна. Мерси с грустью вспомнила вот такие же утренние часы в детстве: приезжали фургоны молочника и пекаря, а почтальон тогда приходил три раза в день — уж на их-то появление можно было точно рассчитывать. Но постепенно все это сошло на нет. И теперь не появлялся никто.
8
Суббота, 15 августа 1998 г.
Жара давила сверх всякого разумения.
Неужели там, снаружи, еще осталось что-нибудь живое, думала Джейн.
Она лежала на кровати в белье — опасалась, что может войти Уилл, иначе бы разделась донага.
Электровентилятор на туалетном столике поворачивал голову туда-сюда и мурлыкал нечто, похожее на какой-то электрический мотивчик, сочиненный одним из этих юных умников, бритоголовых и в толстых очках, которых телевидение упорно рекламирует как гениев «поколения некст».
В дверь тихонько постучала Мерси и просунула в комнату голову. А увидев, что Джейн не спит, вошла.
— Что такое?
— Хотела вам кое-что показать.
— А нельзя попозже?
— Нет. Уилл катается на роликах с сыном Роузкуистов. Вам надо посмотреть это, пока он не вернулся.
Джейн села в постели.
— Что он натворил? Пристукнул миссис Арнпрайр, а труп запихнул себе под кровать? Порой мне даже хочется, чтобы он это сделал. Вы ее не слышали вчера вечером, а я слышала. Заклинания луны! — Джейн принялась напевать: — «О Луна, Луна, любезная Луна…» Совсем у нее мозги расплавились.
— Неудивительно, при такой-то жаре. Ну, пойдемте.
Джейн последовала за Мерси в комнату Уилла.
— Я убирала в шкаф чистое белье и кое-что нашла. Подумала, что должна вам показать.
Кровать мальчика была, как всегда, аккуратно застелена — уголки по-больничному подогнуты, подушки расправлены. Этому его научила Мерси, сказав: Тут дело в самоуважении. Как сам к себе относишься, так к тебе станут относиться другие.
— Ну, что? — спросила Джейн. — Где?
— В шкафу. На дне.
Джейн пересекла комнату и заглянула в шкаф.
— Ботинки?
— За ними.
Джейн пошарила рукой и через мгновение наткнулась на четыре обрывка бумаги, затвердевшей от краски. У нее перехватило горло.
— Господи, — пробормотала она. — О Боже!
Джейн стояла и вертела обрывки в руках.
— Не могу поверить.
— И я тоже, — кивнула Мерси.
Эти обрывки были тем, что осталось от акварельного рисунка Уилла, за который весной мальчика наградили в классе; с тех пор рисунок висел, пришпиленный к его доске для объявлений в самом центре, среди прочих сокровищ Уилла.
Тема рисунка — семейный пикник. Джейн и сейчас могла распознать каждую фигуру: вот Уилл кормит Редьярда, а Мерси наливает из термоса лимонад. Грифф, обняв Джейн за плечи, смеется. Лица мальчик набросал карандашом и каким-то образом сумел придать матери выражение спокойной безмятежности.
— Так… — протянула Джейн. — По крайней мере, не выбросил.
— Что нам теперь делать? — спросила Мерси.
— Не знаю. Подержу пока у себя в студии. Может, потом удастся склеить. А в остальном — понятия не имею. — Джейн отвернулась. — Господи, как мы докатились до такого?
Это был риторический вопрос.
9
Воскресенье, 16 августа 1998 г.
Сент-Мерис. Карьер.
— Мы раньше часто сюда ходили, — сказал Уилл.
На нем была майка и шорты. Мальчик надеялся выглядеть взрослее. Купанье не очень для этого подходило. Скрыть свой возраст не удавалось. Руки и ноги Уилла были худенькими — а его идеалом был Гриффин.
Джейн ничего не ответила, хотя все понимала. Но когда человеку семь лет — восьмой, ему многого не объяснишь. Со временем Уилл возмужает и станет таким, каким хочет быть. Но пока он всего лишь ребенок.
Карьер Сент-Мерис был популярным местом купанья — особенно среди тех, кто имел отношение к Стратфордскому фестивалю. Там даже тонули. Если точно — двое. И это придавало месту печальную, несколько романтическую ауру, словно здесь обитали привидения. Утонули не актеры, a — что было не менее трагично — двое подростков из фермерских семей, где так и не оправились после потери. Их расположенные по соседству фермы с тех пор пошли под городские застройки.
Два паренька — четырнадцати и пятнадцати лет — росли вместе. Их подружки были сестрами и жили через дорогу. Родились, росли, умерли.
Поздним вечером летом 1946 года они все вместе отправились к карьеру. Война окончилась. Атомные бомбы были сброшены. Ребята ничего не застали — по молодости. И теперь им принадлежал весь мир.
Но вот…
Джейн об этом Уиллу не рассказывала.
Зачем?
Спасателей здесь по-прежнему не было. На спасателей нужны деньги. Зато имелись многочисленные объявления, предупреждающие об опасности. И веревки, которые ограждали зону купания. Ходили слухи, будто этот карьер — а может, так оно и было — не имел дна. И вел прямиком в ад.
Достоверно одно: там, внизу — не рай.
И тем не менее карьер Сент-Мерис был любимым местом Уилла.
— Что бы ты хотел съесть? — спросила сына Джейн.
— Сэндвичи с копченой говядиной, — ответил Уилл.
Они закончили трапезу и грелись на траве под солнцем. Неподалеку находились столики, но Уилл предпочел траву. Только слабаки сидят за столами.
— Мы раньше часто устраивали пикники.
— Да.
— Мама?
— Что?
— Ты только мне не ври. Папа вернется?
Джейн посмотрела на воду и стряхнула муравья с левого колена.
— Не знаю, — а что еще можно ответить? — Но думаю, что да. И… — Она помедлила. — Я правда верю, что он вернется.
Уилл потер пальцы одной ноги о пальцы другой. Ему следовало бы постричь ногти, но Джейн так и не научила его это делать.
— А если нет, то как нам быть?
— В каком смысле?
— У нас есть деньги?
Джейн коснулась ладонью лба сына и откинула ему волосы с глаз.
— Дорогой, у нас всегда будут деньги: во-первых, мое наследство. И еще — я хочу, чтобы ты это усвоил — у меня есть работа, я каждый день зарабатываю деньги. Так же, как папа.
Уилл отвел взгляд.
— А где мы будем жить?
— Там же, где и теперь. Почему бы и нет?
— Но без папы… Может, придется переехать…
А у меня друзья. Третий класс. Моя ворона. Кто ее станет кормить?
Джейн взяла сына за руку.
— Ты, — сказала она.
— Обещаешь?
— Да. Твердо.
Уилл выдернул руку и вскочил:
— Теперь я знаю, что ты врешь. Всегда обещаешь и никогда не выполняешь.
Ну что тут ответить?
После этого они почти не разговаривали.
Наконец Джейн решила, что пора собираться домой. И велела сыну подобрать разбросанный мусор, положить в пакет из-под сэндвичей и отнести в бачок рядом со столами для пикников. А сама принялась укладывать вещи в рюкзак.
О рисунке семейного пикника она не упомянула. Джейн надеялась, что ее предложение устроить пикник подтолкнет сына к откровенности и он сам все расскажет.
Но…
Не получилось.
Они даже плавали молча — тишину нарушал только смех других семейств, пришедших охладиться в воде карьера.
Джейн заткнула пробкой бутылку вина и глянула в сторону столиков: нашел ли сын бачок для неперерабатываемых отходов?
Но Уилла нигде не было видно.
Она встала.
У столов его точно нет.
Обвела глазами сидящих там и сям на траве людей.
— Уилл!
Никто не откликнулся на ее крик.
Взгляд уперся в воду.
Господи!
Джейн подбежала к берегу и оглядела торчащие над водой головы.
Боже!
— Уилл!
Ей никто не ответил.
В этом месте стены карьера уходили отвесно вниз. Джейн прыгнула в воду.
— Уилл!
Тишина.
Она поплыла вперед. Нырнула, пытаясь рассмотреть, что там, на глубине.
Бездонная пропасть.
Она вынырнула и повернула обратно.
Помогите! Мне нужна помощь! Скорее! Кто-нибудь!
Уилл стоял на краю карьера.
Они посмотрели друг на друга.
И, обменявшись взглядами с сыном, Джейн догадалась: он решил ее напугать. Как Том Сойер:
Пусть все они обо мне поплачут, а я явлюсь на свои собственные похороны.
Выбравшись на берег, она решила не обсуждать эту тему.
— Мне стало жарко, — только и сказала она — словно от нее требовалось какое-то оправдание.
— Ясно.
— Да, мне стало жарко. Иди к машине.
Вечером, когда Джейн пришла поцеловать его на ночь, Уилл сказал:
— Спасибо, мама.
— За что? — спросила она. Но оба все понимали. Когда Джейн вышла из воды, выражение лица выдало ее. Я думала, ты утонул. Это не было произнесено. Только написано на ее лице.
10
Воскресенье, 16 августа 1998 г.
