Все сползают по песку, но сразу же снова карабкаются вверх.
В центре, естественно, Носия возвышается. Вдруг звонок. Носия поднял свою большую кепку, лежащую на песке,— под ней оказался телефон.
— Слушаю! — надменно проговорил.
Смотрел я на этот праздник, и слезы душили: «Что же такое! Что у меня за судьба? Всегда я как-то в стороне, на отшибе обоймы!»
Приползли обратно в гостиницу — Леха говорит:
— Все! Хватит дураками быть!
— Думаешь — хватит?
— Надо что-то предпринимать!
— Думаешь — надо?
— А, ты вообще — вне времени и пространства! — Леха махнул рукой, стремительно ушел.
Вечером уже я робко ему постучал. Он долго не отзывался, наконец глухо откликнулся:
— Кто?
— Я — кто же еще?
Леха высунул в коридор взлохмаченную голову, бдительно огляделся.
— …Заходь!
Зашел я — и даже не сразу понял, что живет он в таком же номере, как и я: на столе стояли мокрые сапоги, кровать застилал какой-то зипун, пол был покрыт каким-то темным распластанным телом.
— Кто это? — испуганно глянул я на тело.
— Да это Яка Лягушов. Отличный, кстати, мужик. Пущай пока полежит… Выйдем-ка! Мы вышли.
— Зайдем тут… здоровье поправим,— Леха сказал.
— Да я денег не получил!
— Ладно! С деньгами и дурак может. Пошли!
Из соседнего номера доносился стук машинки.
— Машинки у них есть! — проговорил Леха.— А я свою должен был продать, чтобы внуку порты купить!
До этого у него и детей не было — и вдруг сразу внук!
Мы спустились в уютный, тускло освещенный бар, и Леха сказал бармену, указывая на бутылку:
— По двести нам нацеди… под конференцию!
Бармен безмолвно нацедил.
— Колоссально! А я и не знал! — обрадовался я.
— Ты много еще чего не знаешь! — зловеще Леха сказал.
Я испуганно поставил фужер.
— Насчет этого не сомневайся! — Леха положил мне руку на плечо.— Есть указание: под конференцию — наливать! Только этим не говори…
— Кому — этим?
— Ты что, не понимаешь, что ли? И так Златоперстский с компанией своей все захватил — теперь еще и это им отдавать? — Леха бережно загородил мощной рукой хрупкий фужер.
— А, ну ясно! — Я повторил его жест.
— Есть нашенские ребятки тут, есть! — радостно прихлебывая, заговорил он.— Иду это по коридору я — навстречу мне — Генка Хухрец! «Ты?» — «Я!» — «Здорово!» — «Здорово!» Обнялись. «Ну что,— говорит,— я могу сделать для тебя?» И — вот!..— Леха гордо обвел рукой тускло освещенные стены.— Кстати — ты с нами, нет?
— А вы кто?
— А! — Леха с отчаянием рукой махнул.— Ну что надо тебе? Скажи — сделаем!
— Да я даже как-то не знаю…— забормотал я.
— Не знаешь ничего — потому и не хочешь! — Леха сказал.— Ну, хочешь — тренером в Венесуэлу устроим тебя? Момент! — Леха прямо в фужере набрал пальцем телефонный номер.— Алле! Генаха, ты? Тут со мной один чудило сидит — можем в Венесуэлу его послать? Говоришь: «О чем речь?» — Леха захохотал.— Ну, ясно! Он свяжется с тобой!.. Только-то и делов! — поворачиваясь ко мне, Леха сказал.— А может, ты, наоборот…— Он окинул меня орлиным взором.— В глубинку куда-нибудь желаешь? Это мы мигом! — Он быстро рванулся к бару, принес фужер размером с торшер.— Алле! Генаха? Снова я. Тут куражится наш-то — может, в порт Находка его пошлем? Сделаешь? Ну, хоп!
В течение получаса я довольно холодно уже наблюдал за стремительными своими взлетами и падениями — в конце концов я уже ехал в Боготу через Бугульму… но тут Леха устал.
— Ладно,— проговорил он.— Договорились, в общих чертах! Пойду гляну, как Яка Лягушов там лежит.
В этот момент в бар вошел Скукоженский, подошел к стойке и, явно не зная самого главного, заказал себе скромный кофе.
Леха злорадно подтолкнул меня локтем, подмигнул.
— Эй ты, Скукоженский! Не признал, что ли? Чего не здороваешься? — внутренне ликуя, привязался Леха к нему.
— Я уже, кажется, говорил вам, что моя фамилия Скуко-Женский! — надменно дернув плечом, проговорил тот.
— Ой, извини, подзабыл маленько! — юродствуя, завопил Леха и, потрепав Скуко-Женского по спине и заговорщически подмигнув мне, ушел.
— Можно вас — буквально на долю секунды? — с изысканной вежливостью обратился вдруг ко мне Скуко-Женский.
— Пожалуйста, пожалуйста! — Я торопливо пересел к нему.
— Сначала — о деле,— сухо проговорил он. Как будто потом мы с ним часами будем говорить о душе!
— …Ваш доклад поставлен на завтра.
— Ну?! Это хорошо! — Я обрадовался.
— Теперь — мелочи. Как вы считаете… этот,— он пренебрежительно кивнул вслед ушедшему Лехе,— окончательно потерял человеческий облик или еще нет?
— Ну, знаете! — Я встал.— Эта работа не по мне! Даже если бы я и знал что-то — все равно бы не сказал!.. Значит — завтра? Огромное вам спасибо! — Я поклонился.
— Кстати,— проговорил вдруг он.— Не советую вам в вашем докладе… очень уж заострять некоторые вопросы — есть люди более компетентные, которые сделают это лучше вас!
— Спасибо, разберусь как-нибудь! — Я ушел.
Выскочил я оттуда с ощущением счастья — как хорошо, что все это кончилось!
Но оказалось — нет! Я быстро шел по коридору к номеру — вдруг какая-то дверка распахнулась, оттуда пар повалил, высунулась голова. Я испуганно шарахнулся… Леха!
— Заходь!
Я зашел (это оказался предбанник), сел.
— Ну как? — кутаясь в простыню, Леха усмехнулся.— Златоперстцы эти… уже выспались на тебе?
— В каком смысле?
— Ну, заставили уже что-нибудь делать для них?
— Абсолютно нет!
— Ладно, это мы будем глядеть! Раздевайся!
Я задумчиво стал раздеваться. Появилась старуха в грязном халате, с темным лицом.
— Слышь, Самсонна! — мелко почесываясь, Леха заговорил.— Дай-ка нам с корешом пивка!
— Где я тебе его возьму? — рявкнула она. Леха подмигнул мне: «Во дает!»
— Слышь, Самсонна! — куражился он.— Веников дай!
— Шваброй счас как тресну тебя! — отвечала Самсонна.
Я огляделся… Собственно — из роскоши тут имелась одна Самсонна, но большего, видимо, и не полагалось.
Мы вошли в мыльную. Тут были уже голые Лехины союзники — Никпесов, Щас, Малодранов, Елдым, Вислоплюев, Темяшин.
Леха быстро соорудил себе из мыла кудри и бородку.
— Можешь одну штукенцию сделать? — наклоняясь к моему тазу, проговорил он.
— Какую именно?
— Выступить против Златоперстского. А то из наших кто вякнет, сразу смекнут, откуда ветер, а так — вроде как объективно…
— Да я совсем не знаю его…— я пробормотал.
— Ну и что? — Леха проговорил.
— Да нет… не хочу! — Стряхивая мыло, я стал пятиться к выходу.
— Крепконосов за нас… Ухайданцев подъедет! — выкрикивал Леха.
— Нет!
— Чистеньким хочет остаться! — крикнул Елдым.
Я вдруг увидел, что они окружают меня.
Пока не стали бить меня шайками, я выскочил.
Тяжело дыша, я подходил к номеру… Ну, дела!
Следующие три часа я работал, писал свое выступление и по привычке, автоматически уже жевал бумагу и плевал в стену перед собой… такая привычка! В конце концов — опомнился, увидел присохшие комки, ужаснулся: ведь я же не дома! И не отковырнуть — для прочности я добавляю туда немного цемента.
Раздался стук в дверь. Я вздрогнул… Леха.
— Ну, а для переговоров с ними ты пойдешь? Ведь, надеюсь, ты не против переговоров?
— Нет.
Оделся, пошли. Спустился в бельэтаж, постучались. Долгая тишина, потом:
— Да-да!
Открыли дверь, вошли.
Златоперстский, величественный, седой, сидит в кресле. Вокруг него суетятся его ученики: Здецкий мелким ножичком нарезает плоды дерева By, Скуко-Женский, мучительно хватаясь за виски, варит какой-то особый кофе.
Златоперстский долго неподвижно смотрел на нас, потом вдруг вспомнил почему-то:
— Да! Колбаса!
Стал лихорадочно накручивать диск, договариваться о какой-то колбасе… Наконец договорился, повернулся к нам.
— Слушаю вас!
Я открыл рот и тут внезапно страшно чихнул, чихом был отброшен к стене.
— Дело в том…— заговорил. И снова чихнул. Третьим чихом был вышвырнут за дверь. Потом меня кидало по всей гостинице, с этажа на этаж, потом оказался в своем номере, прилег отдохнуть.
Некоторое время спустя Леха явился, тоже весь растерзанный — но не физически, а духовно.
— Я запутался! — застонал.
— Так распутайся! — говорю.— Моральные изменения, в отличие от физических, не требуют абсолютно никакого времени!
— Ты не прав! — снова заметался.— Они думают — купили меня! Заткнули мне рот икрой! Не выйдет!
— Ты о ком? — удивленно говорю.
— Блинохватова с Носией купили меня! Вернее, пытались! Дешево дают! — Куда-то выбежал.
Только сел я за статью — является толпа маляров под предводительством Блинохватовой, выносят мебель.
