В просторном кабинете во всю стену висит оперативная карта Московской области. Рассказывая об обстановке в подведомственном районе, Дмитрий Павлович вдруг коснулся указкой малоприметной точки на севере области, далеко отстоящей от Ступина.
— Вот здесь, в Дмитровском районе, — смущенно улыбаясь, сказал он, — и делал первые шаги в милиции.
Помолчав, прошелся по кабинету, остановился у окна. И повторил:
— Первые шаги. И вот уже тридцать лет иду этой дорогой.
Я поняла: сейчас, сию минуту, ни о чем не надо спрашивать Дмитрия Павловича. Он весь в том далеком послевоенном сорок восьмом. Возможно, вспомнил, как по воле случая сменил армейскую шинель на милицейскую. Друзья по Федоскинскому художественному училищу, в котором он начинал заниматься до ухода на фронт, давно получили дипломы. За ними не угнаться. Да и руки отвыкли за войну и первые после нее годы от колонковой кисточки. А может, припомнилось, как поначалу стеснялся надевать милицейскую шинель, казавшуюся тогда не очень престижной. Сейчас, конечно, странно слышать такое, а тогда «милиционером» пугали детей, и вообще считалось, что в милиции работают неудачники. Или перед взором мелькнули крутые ступени служебной лестницы районного подразделения милиции, по которым он шагал в те годы, — начал с работника детской комнаты, был участковым, инспектором розыска, заместителем начальника и вот уже двенадцать лет возглавляет отдел внутренних дел в Ступинском районе. А может, память выхватила из прошлого то, как пытался «подкрутить» гайки, когда приехал в Ступино, — много здесь было разболтанности — и сразу столкнулся с неприязнью сотрудников.
Особенно упорствовал тогда лейтенант Братчиков, инспектор уголовного розыска. «Не суйтесь в чужой монастырь со своими порядками. Мы сами не лыком шиты», — прямо, без обиняков отрезал он новому начальнику. Помнит. Каждую деталь помнит: не все гладко проходило. Стычек было много, даже по мелочам. А потом и Братчиков, и другие сотрудники отдела увидели в Мокрове и работника высшей квалификации, и душевного человека. Кстати, Братчиков, уже майор по званию, — заместитель начальника отдела. Друзья — водой не разольешь.
А может, вспомнил, как трудно было совмещать работу с учебой в юридическом институте: понимал — без специальных знаний не обойтись. Ночи просиживал над учебниками и конспектами, а утром бежал на работу. Все было — и радости, и огорчения… Или в памяти всплыла еще одна веха жизни — вот он среди других отличившихся получает орден Трудового Красного Знамени…
Жизненный путь… Как правило, он не усыпан розами. Много на нем колдобин и рытвин. Много огрехов, ошибок. Но и радостей много. Мокров удивительно умел в любом деле, в каждом встретившемся человеке открыть что-то свое красивое, полезное, нужное. Умел за частоколом бед разглядеть хорошее, доброе и всячески содействовал его дальнейшему развитию, совершенствованию.
Резкий телефонный звонок нарушил встречу с прошлым. Дмитрий Павлович непроизвольно провел рукой по лицу, как бы снимая нахлынувшие разом воспоминания.
Что-то отвечал своему абоненту, объяснял, даже горячился, а я тем временем снова подошла к карте, снова взглянула на ту далекую точку отсчета пройденного полковником пути и пыталась разобраться в веренице вопросов, которые возникали как-то сами собой. Хотелось понять: что приковало этого человека к работе в милиции? Жизнь по тревоге? Ощущение постоянной нужности людям? Предельная милицейская оперативность?
Положив телефонную трубку, Дмитрий Павлович вздохнул и, постукивая пальцами по столу, сказал:
— Совсем нежелательный случай при корреспонденте. Позвонили из Михневского отделения — наряд милиции недостойно вел себя: дежурные грубо обращались с задержанными, а потом выяснилось: и задерживать-то не надо было. Самоуправство. Такое нетерпимо.
Сказал и в волнении стал перекладывать бумаги на столе. Понимала: кипит, но волю гневу не дает. А ведь есть из-за чего беспокоиться. В самом деле, человеку в милицейской форме дана огромная власть. Он может у любого гражданина проверить документы, доставить в отделение, остановить на трассе машину, оштрафовать водителя, проколоть талон и многое другое может. Но ведь делать-то надо тактично, не унижая достоинства других, а вот те дежурные пренебрегли этими святыми истинами. И хотя этот случай сам по себе исключительный, здесь он наделал потом много шума. Издавались суровые приказы, было много обсуждений. Потому что в милиции за главное почитают безупречность, профессиональную грамотность и культуру самого работника. А быть именно таким — здесь учит все и вся. Вот несколько штрихов.
Здание отдела весной утопает в бело-розовой кипени цветущих яблонь, далеко разносится запах сирени. А началось обычно. На одном из семинаров по эстетике Дмитрий Павлович вслух размечтался: а что если вокруг дома посадить сад, разбить клумбы. Кое-кто было возражал: мол, нам не подойдет. А ведь подошло. Я видела: многие, поравнявшись с домом милиции, выпрямляются, прихорашиваются. Рядом с красотой хочется самому быть красивее.
Д. П. Мокров…Однажды к начальнику пришла жена одного из сотрудников.
— Проходите, проходите, Зинаида Ивановна, садитесь.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивилась вошедшая.
— А какой же я начальник, если не буду знать имена жен, матерей, отцов своих сотрудников?..
Женщина смутилась. Она пришла поделиться радостью, которая в доме поселилась недавно. После каждой получки муж теперь приносит в дом по две-три книги. Сам много читает, и дома установилась традиция: в выходные дни читать книги вслух, обсуждать прочитанное. А вчера всей семьей ездили в Москву в театр. И им стало интереснее и веселее жить…
А Дмитрий Павлович вспомнил, как долго возились в отделе с такими, как муж Зинаиды Ивановны. Они считали, раз работают в милиции, то все уже знают и незачем им учиться, читать книги, следить за новинками литературы. Дмитрий Павлович улыбнулся, когда Зинаида Ивановна сказала о театре. Вспомнил: однажды, разговаривая с ее мужем, сослался на новый нашумевший спектакль, который недавно посмотрел. А тот, оказалось, не только этого спектакля не видел, а уже года три вообще не ходил в театр. Смутился тогда сержант… А теперь вот — были в театре. Но ведь чтоб разбудить эту потребность тоже пришлось немало потрудиться. По договоренности с Книготоргом в дни получки в отдел теперь приезжает передвижной киоск. Лейтенант Тюрнева Валентина Александровна и капитан Гремицкий Вадим Валентинович заранее опрашивают сотрудников, кто какие книги хотел бы купить, а у кого в семье важное событие — тот обеспечивается наиболее дефицитными книгами в первую очередь.
Запоминаются и ежегодные выставки самодеятельных художников райотдела. А хоровой коллектив? Недавно он отметил юбилей — первое десятилетие. А с каким трудом создавался! Дмитрий Павлович присутствовал на каждой репетиции. С юмором рассказывают, как однажды, распекая тех, кто опаздывает на занятия, вгорячах не пощадил ближнего — публично пристыдил свою жену, работника вневедомственной охраны. Какие объяснения были дома, никто не знает. Но опаздывающих больше не было.
В последний приезд я попала на торжество: отдел внутренних дел и русский народный хор под управлением народного артиста СССР профессора Владислава Геннадиевича Соколова заключили договор о содружестве. До сих пор перед глазами картина: на сцене Дворца культуры Ступинского металлургического комбината двое — Соколов, высокий, седой, в торжественном черном фраке с дирижерской палочкой в руках и полковник Мокров в парадной милицейской форме. Казалось, о каком договоре, о каких взаимных обязательствах может идти речь в столь разных коллективах — артисты и милиционеры?
Но это только на первый взгляд. А если поглубже заглянуть в самую суть многоплановой работы райотдела — по профилактике и пресечению нарушений, по наведению порядка в городе и других населенных пунктах? Ведь работнику милиции приходится сталкиваться порой с самыми темными сторонами жизни. И он всегда должен быть «на высоте». К этому стремятся здесь все — от начальника до рядового. В районе раскрывается большая часть преступлений. Сотни рабочих, колхозников, служащих — активные друзья милиции. А сколько приходит сюда благодарственных писем! Разве вся эта работа не укрепляет морально-нравственное здоровье людей, не помогает им стать чище, духовно богаче? Разве не лечит даже самые запущенные раны, полученные в водовороте жизни? Это прекрасный союз, великолепное содружество.
Мы сидели в кабинете начальника. Секретарь принесла свежую почту. Дмитрий Павлович, машинально перебирая конверты, вдруг изменился в лице, насторожился. Вскрыл один из них, заулыбался:
