понимал, что учеба важна для моей малышки. Лучше бы проявил свой эгоизм.
— Ева! — влетаю в палату, наплевав на присутствие доктора.
— Олежа… — она смотрит на меня… испуганно? Не понял. Говорит нормально, голос неслабый, лицо чуть бледноватое, но не такое, как во время приступа. И трупом не кажется.
— О, здравствуйте, Олег Дмитриевич, — произносит мужчина средних лет в очках и маске. — Я так понимаю, вы…
— Что с Евой?
— С ней все в порядке, если можно так сказать.
— В смысле?
— Она беременна.
Вашу ж мать…
Это первое, что вырвалось в голове. Хорошо, что не в слух. Хорошо, что не смотрю на свою малышку, которая наверняка ждет хоть какой-то комментарий.
А я не могу его дать…
Не знаю, что чувствую. Все эмоции смешались воедино. Страх, радость, отчаяние, злость, ярость. И теперь они превратились в ничто. Сделали из меня безэмоциональное существо, которое должно сейчас улыбнуться и обрадоваться этой новости.
А я рад?
Откровенно говоря, я думал в последний раз о потомстве зимой на приеме у доктора. Она говорила, что вероятность зачатия повысился, но я не думал, что почти через полгода Ева забеременеет. От меня. Сомнений не было в отцовстве.
— Олег?
Ева все так же продолжает глядеть на меня. Испуганно и растеряно. В ожидании ответа. А я улыбаюсь. На автомате. Полностью осознав новость. У нас будет малыш. Маленькая копия нас с Евой.
Как дурак улыбаюсь, представляя еще одного маленького человечка с глубокими медовыми глазами. Такими же красивыми губами. Пусть это будет не сын, как я когда-то задумывал, а дочка. Красивая, как мама. И такая же красивая.
— Все хорошо …
— Боюсь, не все так хорошо, — перебивает врач. — С этим диагнозом я бы посоветовал сделать аборт.
— Как аборт? — удивленно смотрю на мужчину.
— Вот так. Ева не сможет родить здорового ребенка и сама умрет. В такой состоянии это невозможно.
— Как это невозможно? — взвыла Ева. — Я кого хочешь рожу, ясно вам?
— Послушайте, — доктор снимает маску и устало глядит на меня. — Вам придется постоянно лежать на сохранении, наблюдаться. Вы оба ходите по лезвию ножа. И если ваш малыш родится нездоровым, то…
— То я буду любить его сильнее, чем моя родная мать меня! — жестко отчеканила Ева. — Я рожу, ясно?
В палате нависает тишина. Напряженная. Решающая сейчас нашу судьбу. Наших отношений, нашего здоровья. И ребенка. Тоже нашего. Которого когда-то не хотел, а сейчас представляю, на кого он похож.
Но больше меня беспокоит состояние Евы и слова врача. Что она может умереть. Не выдержать беременность. Мы не выдержим. Перед глазами маленькими облачками, как в мультиках появляются детские ножки. Кривые, не особо устойчивые. И Ева. Мертвая. Руки на груди сложены, волосы аккуратно причесаны и лежат на правой стороне.
В груди тут же становится неприятно. Зябко внутри. Хреново одним словом. Выбор очевиден.
— Напишу номер нашего гинеколога, — мужчина в халате снова вытаскивает меня из размышлений.
— Не стоит, сами найдем, — вмешиваюсь я. На секунду чувствую снова запуганный взгляд моей девочки. Успокойся, мы еще поговорим.
Только как? Что сказать, чтобы переубедить ее? Переубедить себя… Сложным будет разговор.
Мне позволили забрать Еву уже сегодня под свою ответственность. Назначили витамины, лекарства, которые мы тут же купили в местной аптеке, хотя логичнее было бы купить позже. А теперь пора валить из этого убогого места. Чем скорее, тем лучше. Запишу мою малышку в центр планирования беременности, куда сам хожу, там уже выясним все шансы.
Однако слова врача никак не выходят из головы. Разъедают, напоминают о себе любыми способами. Даже тем же взглядом, которым Ева испепеляет меня, пока я веду машину. Аккуратно. Не превышая скорость, как делал обычно. Чтобы ни один придурок не создал аварийную ситуацию. А в голове в это время звучит набатом:
Она может умереть…
— Олеж, ты рад? — Ева разрывает устоявшуюся тишину в салоне.
— Не знаю, — отвечаю честно. Без толики эгоизма. Не зная, что произойдет дальше. Через пять минут, десять, час. Миллиард секунд…
— Я хочу выносить его…
— Жертвуя собой? — голос стал жестче. Замечаю это только после того, как Ева снова расширила глаза до размеров пятирублевой монеты. — Я не думал, что смогу зачать тебе ребенка.
— Но ты зачал! Мы зачали! Я не буду его убивать!
Так разговор не пойдет. Останавливаюсь у обочины и внимательно заглядываю в глаза своей малышки.
— Ева, послушай меня, — говорю строго. — Беременность опасна для тебя. Ты можешь не выносить ребенка и сама умереть. Это не шутки, понимаешь? Мне важно твое здоровье.
— Я думаю, Олег, — так же строго, не повышая голос, произносит Ева. — У нас есть возможность завести детей. Ты уже не бесплоден, а я смогу родить долгожданного малыша. Помнишь, ты хотел мальчика?
Еще как помню. Делился с ней когда-то своими несбывшимися мечтами. Но то было с Яной. Сейчас все иначе.
— Скажи, ты хочешь этого ребенка?
Она молчит. Смотрит, как маленький олененок, который боится настоящего. Боится будущего. Неизвестности. И моего решения, которое висит над нашими головами. Казалось, она уже все для себя определила, но все же последнее слово остается за мной. Ева прислушается, знаю.
Умом понимаю, что ставлю ее на кон жизни, однако по другую сторону головы в ухо нашептывает маленький чертенок, напоминая, что это мой шанс. Я не верю во всевышнего, но почему-то кажется, что именно кто-то наверху распорядился дать еще одну попытку.
В следующий раз ее может и не быть…
— От тебя хочу, — выношу вердикт.
— Тогда я рожу.
— Но при одном условии, — внимательно смотрю в медовые глаза любимой. — Мы сегодня же сдаем все анализы в платной клинике. И если угроза жизни будет больше пятидесяти процентов, мы прерываем беременность, ясно?
Снова распахивает глаза. В немом ужасе. В крике, который не вылетает из полных красноватых уст. Краем глаза замечаю, как маленькие кулачки сжимают края летнего платья, брови чуть
