— Ты не ответила! Да? Или нет? — я заметил, что Натача начинает подниматься и скомандовал: — Альба, сидеть!
Привставшая собака присела снова, а Натача направилась к двери.
— Натача! Останься! Надо поговорить! А ты, Изабель, свободна!
Когда мы остались одни, я усыпил Альбу. Сейчас я чувствовал себя свободно.
— Наташенька! Что происходит? Что с тобой? — моя попытка её обнять за плечи опять ничего не дала. Она была погружена в свои мысли и меня не воспринимала. — Кстати, твоё руководство даёт сбои. Почему мне не назначили секретаршу?
— Ещё чего! — возмутилась она.
Я вздохнул.
— Значит так! Я в отпуске! Меня для вас нет! Я взял себе на всякий случай миллион и совсем не намерен его растрынькать или пропить.
— Растрынькать и пропить — это одно и то же, — поправила меня Натача. — Тринк по-немецки это то же, что дринк по-английски.
— Это неважно! Важнее, чтобы ты меня понимала. С этим миллионом я буду обращаться аккуратно. Может что-нибудь раскручу. Остальным распоряжайтесь как хотите. Или — как сумете. Буду нужен — найдёте.
Кажется, этот вариант её должен был устроить, но она стала ещё более мрачной, чем прежде.
— Ах, вот, значит, как!? — она развернулась и вышла, на ходу роняя искры на ковёр. Наверное, ей очень хотелось хлопнуть дверью, но увы… электромотор нежно сдвинул створки до лёгкого щелчка концевиков.
Наш ужин происходил в мрачной атмосфере. Увидев возле себя Натачу и Роксану, я спросил:
— И кто из вас моя секретарша?
— Перебъёшся! — буркнула старшая жена.
Я с грохотом отшвырнул от себя вилку.
— Всем внимание!
За столом всё стихло.
— Внимание! — ещё раз повторил я. — За систематическое грубое нарушение порядка, халатное отношение к своим обязанностям и невыполнение распоряжений Капитана Корабля Роксана отстраняется от должности Старшего Помощника. Отныне Старшим Помощником будет Саль-яла!
— Да, господин! — ответила моя вторая жена, довольно улыбаясь. Роксана молчала и вопросительно смотрела на Натачу. А я-то считал, что она может соперничать со старшей женой…
— Не обращайте внимания на этот лепет! — проворковала Натача. — Он не совсем в себе.
Я побагровел.
— Ещё одно слово!…
Лицо Изабель пошло пятнами, а глаза забегали. Она ещё помнила свои впечатления от недавнего ареста и знала, что мои предупреждения не лишены почвы. Натача же сохраняла видимое спокойствие. Я положил ей руку на плечо.
— Идём поговорим наедине.
Мы опять пришли ко мне в каюту.
— Наташенька! Ты что творишь? Если я вслух произнесу фразу развода, то ты моментально станешь никем! Каждая из жён, которая вздумает тебе пособничать… Ты же их провоцируешь! Или ты, действительно, надеешься остаться единственной моей женой? Это глупо. Ты вылетишь первой! Ты можешь привлечь суды Аль-Канара, но Федерация до сих пор признаёт права космических торговцев. Для них важнее моё слово, чем решение местного суда. Ты нигде больше не найдёшь пристанища.
Она молчала. Мне стало казаться, что внутри у неё камень. Холодный, безжизненный и неприступный. Я смягчил тон.
— Ты, по-прежнему считаешь меня чужаком?
— Ты и есть чужак! Ты не Али.
— Правильнее сказать, что я не прежний Али. Никогда не думал, что потеряю опору в твоём лице. Кстати, раньше я не долго колебался бы в выборе наказания для тебя и всех сочувствующих. Ты помнишь, месяц назад?.. Я сейчас не пойду на это, но тогда, только за смех в свой адрес, был готов применить к вам высшую меру. Тебе с Вайноной я не говорил, но сказал эту фразу Изабель. Она моментально скисла тогда, и сейчас, ты видела, — тоже. Мне она кажется более здравомыслящей, чем ты.
— Ты мне угрожаешь?
— Твою ж, господа бога, Иисуса Христа и Христофора Колумба…
— Не богохульствуй! — прервала меня Натача.
— Натача! Я медленно менялся целый месяц. Я тебе рассказывал о том, что было со мной во всех этих снах. Ты видела мои изменения. Какой петух тебя клюнул сейчас? Неужели такую роль сыграла моя борода?
— Ты сам мне сказал в какой-то момент, что ты Алексей!
— Да! В какой-то момент. У меня иногда возникает ощущение, что я — выходец из прошлого. Почти наполовину… Но я не забываю, что я Али.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда я тебя вчера осматривала, ты помнил, что ты Али? Ты был, как испуганный мальчишка.
— Над которым тебе захотелось поизмываться? Не замечал ранее за тобой таких отклонений! Я всё помню, даже когда полностью прихожу в себя. Ты об этом думала? Ты клялась быть со мной в радости и горе, здравии и болезни. А ты меня предаёшь! Ты думала о том, что может произойти дальше? Перейдёшь грань, и назад дороги не будет!
— Ладно! — вдруг спокойно сказала Натача. — Давай договоримся так: ты пока что не решай ничего сам. Я… не совсем тебе доверяю. Просто твоя сбритая борода была как барьер. За этим барьером я тебя потеряла.
— Я, кажется, тоже тебя потерял. Потому и назначил Саль-ялу Старшим Помощником. И не решай никаких вопросов без меня.
— Мне недавно показалось, что ты собрался отдохнуть!
— Ах, вот как? Ладно! Найду себе какой-нибудь отель… Нет! Я сниму прелестный домик на берегу моря…
— Вали! Вали! — голос Натачи задрожал. — Вали к своей кошке!
У неё потекли по лицу слёзы.
— Натача! Ты что, меня ревнуешь к Екатерине? Да я же с ней даже не встречаюсь!
— А Изабель рассказывала, что встречаешься!
— Миленькая моя!
— Я тебе не миленькая! — всхлипывала Натача.
— Солнышко!
— Я тебе не солнышко!
Она выскочила из каюты, я попытался её догнать, но в коридоре столкнулся с Изабель. Проводив взглядом плачущую Натачу, она схватила меня за грудки.
— Ты, как всегда, не вовремя! — крикнул ей я. — Отпусти! Натача, постой!
Натача не остановилась и даже не обернулась.
— Ты что ей сказал? — Изабель встряхнула меня, как тренировочный мешок.
— Так! Идём, поговорим! — я приподнял её, из-за чего она потеряла опору, и внёс в свою каюту.
— И я выскочу от тебя, рыдая как Натача?
— Возможно… Или ты трусишь? — я глянул ей в глаза и моя десятая жена отвела взгляд.
Мы уселись напротив друг друга. Натача спокойно выдерживала моё присутствие. Вернее, она сохраняла агрессивное превосходство в моём присутствии. Изабель же нервничала, чувствовала себя неуверенно. Я заметил, что она приглядывается к моему лицу, очевидно пытаясь найти чуждые черты. Отсутствие бороды вызывало простое удивление.
— Али! — она вдруг провела ладонью по моей щеке, но совсем не так, как это делала Натача. Гораздо нежнее. — А тебе идёт без бороды. Ты выглядишь привлекательно.
Она спохватилась и отодвинулась от меня.
— Ты хотел поговорить?
— Да. Изабель! Ты ощущаешь меня другим человеком? Не Али…
— Ты немного изменился, но… — она пожала плечами. — Ты просто стал чуть другой.
— Насколько другой?
Она опять пожала плечами.
— Ты стал мягче, нежнее, — её глаза заблестели.
— Но ты чувствуешь неприязнь?
— Сейчас нет! Правда, вчера утром, когда Джень в панике несла какую-то околесицу про демонов, злых духов, и когда ты вышел безбородый, в сопровождении разъярённой Натачи…
Она даже, как будто, начала кокетничать со мной. Неужели я так легко привлёк её на свою сторону? Я взял её руку, сжал и поцеловал. Она смутилась и вдруг выдернула ладонь.
— Ты не Али! — с каким-то ужасом произнесла она. Впрочем, это было похоже на попытку самовнушения.
— Да почему же, в самом деле? Что я такое делаю?! Я что — никогда тебе не целовал руки? Я же знаю всё, что тебе нравится, и помню всё… что…
Я остановился. Если она не принимает меня, эти откровения могут не просто оттолкнуть. Они шокируют её.
Изабель подняла на меня глаза. Её рука изящно свисала с подлокотника, вызывая во мне сладостную дрожь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я набрал со смартфона команду и включил проигрыватель.
— Хочешь потанцевать?
Она отрицательно покачала головой, а меня осенило.
— Слушай, Изабель. Ты даже не можешь толком сказать, что у меня не так. У каждого могут быть отклонения в поведении, кратковременные. Мне кажется, что ты полагаешься на мнение Натачи. А знаешь ли ты, что у Натачи сейчас ещё более необычное поведение. Она дралась с Хеленой. Рассуждения о литературе были формальным поводом. Буквально пять минут назад она призналась, что ревнует меня к Кате Кошкиной…
