— А это вряд ли. Я сменила коды доступа к счетам. Так что…
— Твою мать! — зарычал я и что силы треснул телефоном об бетонный пол. Осколки пластика и микросхем брызнули во все стороны.
Я опять закружил по комнате, но уже как раненый зверь. Мой взгляд упёрся в Изабель, она вздрогнула и попятилась. Я ещё побегал по комнате. В голове зрели разные комбинации. Кредит? Имущества нет — не дадут. Под будущую сделку?
— Что, проблемы? — сочувственно поинтересовался Денис.
— У меня есть миллион, — сказал я прямо. — Я могу его внести как часть будущего большого платежа.
Он вздохнул.
— Отрадно, что хоть вы заинтересовались нашей работой. Но ваш миллион мы сможем принять только как дополнение к нашей доле с обязательной эмиссией акций. Сумма совсем небольшая. Мы и так много возимся с производством продукции вместо исследований. И всё ради хоть небольшой прибыли.
— И сколько нужно, чтобы решить ваши проблемы?
— Деньги здесь играют не самую важную роль.
Мне этот финт не понравился. То ему нужны деньги, чтобы продолжать исследования, то деньги не главное. Может, и правда, он мне мозги пудрит?
— Я знаю, что играет важную роль! — заявил я. — Вам нужен нормальный управленец. А так вы будете топтаться на месте ещё не один год. Я мог бы взяться за это, но… вы понимаете, что контрольный пакет должен быть мой! Сейчас стоимость ваших акций на бирже довольно низка…
— Я подумаю, — уклончиво ответил Рогуля. — И готов обсудить этот вопрос в нашем коллективе.
— А я мог бы предложить вам огромный объём работы. Заодно вы получите полигон для отладки вашей технологии.
Мы уже раскланивались, когда мне в голову пришла идея.
— У вас можно сходить в туалет? — скромно поинтересовался я.
— Без проблем.
— Девочки! Идите в машину, я скоро выйду.
— Ты никого не берёшь? — нахмурилась Изабель.
— В туалет я хожу один! Но, если тебе это не нравится, я возьму Альбу. Ей ты доверяешь?
В глухом безлюдном коридоре я спросил у Рогули:
— У вас есть другой выход из здания?
— Не понял! — сказал Рогуля, удивлённо подняв брови. Через несколько секунд он что-то сообразил и загадочно улыбнулся. — А-а-а! Понял!
Он повёл меня по каким-то закоулкам, по лестницам со ступенями вниз, по плохо освещённым коридорам. Вдруг он остановился.
— Погодите! А что сделают со мной ваши жёны, когда вы не выйдете?
Я задумался.
— Наверное, вам надо будет вызвать полицию и сказать, что я заблудился где-то в вашем здании. Или сказать моим жёнам. Но не долго тяните, чтобы инициатива была ваша.
— Ладно! Не впервой! Дальше идите прямо, там дверь на простой задвижке, и выйдете на улицу.
— А вы?
— А я скажу, что с помощью сканера сумел пройти вашими следами до уличной двери.
— Нет, не пойдёт! Скажите лучше, что я вас заставил! У меня же оружие. — И я показал ему свой пистолет.
Я довольно ловко прервал свой след, проехав на такси пару кварталов и снова вернувшись назад. Даже не знаю, откуда у меня эти знания. Я откуда-то знал, как заметить слежку и как уходить от неё. Но, главное, что это мне пригодилось. Сидя в кафе, выходящем торцом на площадь, где разместился офис института, я видел, как к подъезду подлетел минивэн, и как из него высадилась толпа моих жён. Натаче хватило соображения не одевать камуфляж. Бабушку-вахтёршу, ветерана освоения Южного континента, мог бы хватить удар. Правда, если Натача вздумает вынимать оружие, то всё возможно.
Я кушал ароматное кокосовое печенье, запивал его не менее ароматным чаем и, не смотря на это, чувствовал, как меня начинает заполнять зелёная тоска. У нас было всякое, но не такое. Конечно, тех, кто от меня отступился, следовало бы наказать, но то, что я сейчас сделал, это… Это даже не ЧП. Что-то наподобие уязвлённого детского самолюбия, где-то в глубине моего естества, говорило: "вот они теперь пожалеют, что так плохо обращались со мной". Но я же представлял, что происходит в случае, когда член экипажа исчезает с Корабля! А с другой стороны, что мне оставалось делать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я уже кое-как научился обращаться с очками. Мне удалось настроить камеру и управлять увеличением изображения. Картинка получилась размытой, мешало остекление окон, даже цифровой фильтр не очень помогал. Натача металась перед входом в здание, затем отчитывала Изабель, набросилась на Саль-ялу, но, видно, получила достойный ответ и отошла, исчезнув за машиной.
В кафе вошёл посетитель, повернув голову в сторону моих женщин. Затем он оглядел зал и направился ко мне.
— Какие люди! И без охраны! — это был Егор Фостер.
— Тс-с-с! — я приложил палец к губам. — А ты что без охраны здесь делаешь?
— Моя охрана не видна простым глазом. И у меня обеденный перерыв… Мой офис на соседней улице. Ты не против? — и он уселся за мой столик. — А что ищут твои жёны возле того здания?
— Скорее всего меня, — тихо произнёс я. — И им не обязательно знать, что я сижу здесь.
— Не понял… — тряхнул головой Егор. Потом добавил: — А-а-а! Кажется понял! — Он хмыкнул. — Они сканерами прочесали каждый сантиметр дороги и тротуара, но сюда не дошли… Старый фокус с попуткой?
Я кивнул. Фостер махнул рукой официанту и заказал себе обед.
— И что ты думаешь делать дальше? Пересидеть есть у кого?
— Сниму комнату в гостинице. Или квартиру.
Он хохотнул.
— Ты чудак! Сумел оторваться, а затем сразу решил сдаться?
На этот раз я произнёс "не понял".
— Да это же просто, — как пацану стал объяснять очевидное Егор. — В гостинице ты сразу попадёшь под сканеры. Тебя сможет найти любой, кто не поленится. С квартирой чуть сложнее. Но у нас весь бизнес легальный. Скрывать доходы смысла нет, поэтому хозяин тебя "засветит", это гарантия его безопасности.
— И как же можно у вас скрыться?
— У нас? Скрыться? Никак! У нас скрытность — самый большой порок. Ты не обязан выставлять напоказ свою жизнь. Но, если ты скрываешься, то тебя будут наблюдать с особым тщанием. Если бы ты не попал в передачу "Без крыши", тебе не простили бы затворничество первых двух недель. Я видел, как над тобой издевалась ведущая, это она за своего бой-фрэнда отомстила.
— А разве я ему что-то сделал?
— Ты его в реке чуть не утопил. Разве не помнишь?
— Да-а-а! Приятного мало, — сказал я, припомнив чуть не утонувший в реке флайер с журналистами.
Егор принялся за обед, который ему принесли. Покончив с первым, он замычал.
— М-м-м! Я, кажется, знаю, что можно сделать. Но ты, надеюсь, не собираешься устроить пакость своим жёнам?
— У нас временные трения…
— Насколько временные, и насколько — трения?
Я вкратце был вынужден его посвятить в свои проблемы.
— Ты понимаешь, этот мой сон может оказаться всего лишь плодом буйного воображения. Я за прошедший месяц смотрел, слушал, читал кучу разных фильмов, книг, песен, общался с кучей народа по телефону. Именно после того, как я сбрил бороду, мои жёны, правда не все, восприняли меня как чужого. Раньше они на моё поведение не обращали внимания. Всё было нормально!
— Вот дела! — удивился Егор. — Лучше, чтобы об этом наши СМИ не знали. И часто у тебя такие проблемы?
Я по привычке почесал подбородок, где совсем недавно была борода.
— Достаточно каждой жене побыть в плохом настроении раз в две недели и ежедневные разборки мне обеспечены.
— С ума сойти! — усмехнулся Фостер. — И это ещё без учёта родственников?
— Хвала Всевышнему, они очень далеко!
— Ты не намерен развестись со своей женой, которая так тебя подставила? Не дай Бог, это повторится ещё раз, в критической ситуации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Гм-м-м! — задумчиво буркнул я. — Я уже продумал этот вариант. Нет! Со старшей женой я разводиться не буду. И ни с кем из них не буду. Мои жёны — это мои боевые соратники. Мы прошли столько испытаний… В том числе — реальных боёв. В бою они меня не подведут. Это временные трения.
