взору предстала фигура статной женщины. Ее волосы медленно плавали в воздухе, словно ветви ивы в потоке воды, а с пояса синего цвета, украшенного узорами, свисали два веера, что подтверждали слова Го Бохая. Это действительно была Лун Мэйфэн, которую смертные обычно изображают указывающей одной рукой на Небеса. Лицо женщины улыбнулось. Она мягко подметила:
– А ты, Го Бай, как я посмотрю, все еще проницателен и во всем доверяешь своим глазам и сердцу.
Го Бохай уже хотел ответить, но его опередил Сянцзян:
– Значит, никакой не дух неусопшего, богиня, да? Славно… Хотя нет, это совсем не славно!
И после этих слов в воздухе повисла напряженная пауза. Реакция Го Бохая на отведенный сожалеющий взгляд женщины была непредсказуема. Сянцзян вздрогнул, когда тот подскочил на ноги с криком:
– Неправда! Скажите, что это не так и вы все еще живы!
Но уважаемая Лун Мэйфэн на это лишь пододвинула чаши к господам и, достав веер, умиротворенно махнула им:
– О мой птенчик, не стоит так переживать – я прожила достаточно долго. Главное, что мы встретились. Я желала этого всем сердцем…
Глубокая скорбь оставила отпечаток на лице Го Бохая. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем он в полной мере осознал, что перед ним не совсем та богиня ветров, которую он знал. Более не живая, не мертвая, а застрявшая в мире людей душа. Осознание пришло внезапно и так же внезапно прибило его обратно к подушке.
Сянцзян не понимал причин такой реакции, но видел, что с ними двумя – душой богини и Го Бохаем – что-то не так. Демон взял пиалу чая:
– А кем приходилась Го Бохаю эта Лун Мэйфэн?
– Кому? Какому такому Бохаю? – богине не удалось скрыть удивления и горечи. Переведя взгляд на Го Бохая, что боролся с душевными терзаниями, она охнула:
– О моя невольная пташка, ты и от имени своего отказался?
Он в ответ помотал головой и коротко, почти неслышно ответил:
– Лишь для прикрытия…
Душа Лун Мэйфэн продолжила, обращаясь к демону:
– Человек из семейства Го, добрый и чуткий, ранее был моим небесным последователем. Когда он вознесся, я стала ему сердцем и умом. Какое-то время он и еще несколько юных богов относились к моему храму Наньюэ, но лишь до тех пор, пока они не обзавелись собственными. – Она положила ладонь на руку воспитанника. – Мое сокровище, прошу, не слушай никого, особенно бессмертных чиновников. Многие тебя проклинают, многие презирают, многим там нельзя больше доверять… Ты для них крайний во всех небесных бедах. Как бы я тебя ни учила, как бы ни наставляла на добродетель, пока что я вижу только один выход для тебя – бегство… Ни за что не возвращайся.
Го Бохай побледнел. Эта самая женщина, ставшая ему второй матерью, которая всегда твердила, что в каждом можно отыскать добро, сейчас толковала о недоверии к самим богам и словно не предупреждала воспитанника об опасности, а предсказывала падение Небес.
Глава 21
Часть 3
Ворошить забытое
– Не знаю точно, что именно в ваших небесных чертогах творится, – с долей издевки начал Сянцзян, – но ваш божественный «улей», возведенный на чужих страданиях, давно надо было разворошить. Нечего плакаться или искать единственного виновного, богам стоило помнить, что зло всегда возвращается.
Слова демона до глубины души поразили Го Бохая, да так, что он не мог и слова вымолвить. Когда-то во времена небесной службы Лун Мэйфэн не стерпела бы подобного – все знали это на личном опыте, но сейчас она, напротив, с нескрываемым интересом уточнила:
– И что же бессмертные такого сделали, что демон Тьмы их проклинает?
Проскрипев зубами в натянутой улыбке, Сянцзян поставил пустую пиалу на стол.
– Ох, не стоит делать вид, что мы друг друга не понимаем. Лун Мэйфэн, богиня ветров, вознеслась по меньшей мере восемь сотен лет назад. Вас отделяет от основателей небесного чертога лишь три поколения старых богов, так что вы видели почти все и знаете истинные причины каждого происшествия. Распад государства Агатового императорского величества, раздел территорий Поднебесной, смерти невинных и войны народов четырех правящих семейств. И все это только из-за вас! – Он указал на богиню, подразумевая и ее причастность, и продолжил: – Пренебрегая жизнями людей, находясь в своих небесных храмах и дворцах, вы видели, как все они понапрасну гибнут. Но почему же ничего не предприняли, не подали хоть какого-то знака? А я знаю причину – вера. Вас не интересуют смертные, безмятежно живущие под вами. Какой прок от малых молитв в спокойное время, когда твоя сила и мощь напрямую зависит от молитв людей? Вы выдумали закон, запрещающий вам вмешиваться в жизни и судьбы смертных, и даже больше сделали – некоторые лично разжигали эти войны! А сейчас, когда верующий, истязающий себя десятками лет народ начал обращать внимание, насколько слепы и немы могут быть Небеса по отношению к ним, начал вас сгонять с насиженных постаментов, лишая тем самым сил, вы запереживали.
Прозвучавшие обвинения демона вряд ли можно было чем-то подтвердить. Кто бы что ни делал, всегда найдется недовольный. Даже его величество Агатовый император, некогда преследовавший благородную цель – прекращение раздоров среди народов, объединение всех в одно государство, – был обвинен в невинных смертях немалым количеством людей. А после его кончины так и вовсе каждый пятый осуждал действия Сына Неба, попирая все его старания. В мире людей так было всегда. Небожители, ранее жившие земной жизнью, мало чем от них отличаются.
Сейчас в разрушенном храме перед Сянцзяном сидели два бывших небожителя, которых уже мало интересовали прошлые и нынешние дела. Но будь тут кто-то иной из небесных чиновников, то он наверняка разразился бы праведным гневом за оскорбленную честь.
Богиня хотела что-то сказать, но Сянцзяну так понравилась своя речь, что он, расправив плечи, продолжил:
– Я знаю, о чем говорю. Я своими глазами видел, на какие бесчинства готовы идти боги и каково быть в вашей тени. Поэтому, не скрывая, буду всегда желать вам всем в скорейшем времени сгинуть!
На последней фразе уже даже мертвые не выдержали. Богиня махнула своим веером, и из-под него сильным потоком вырвался воздух, призванный остудить пыл говорящего. Следом она сдержанно заявила:
– Если бы демон Тьмы не был настолько поглощен собственными страданиями и глядел дальше своего короткого носа, он бы довольно сильно удивился. Вижу, что вы затаили обиду, но вот вам прекрасный пример благого прощения и отпущения собственных душевных ран, – она указала веером на Го Бохая, пока лицо Сянцзяна от недовольства темнело. – По одну сторону с вами сидит дитя многолетней войны…
Вознесшийся в раннем возрасте молодой господин по имени Бай предстал у Небесных врат в довольно неприметном виде. Он сильно проигрывал другим молодым богам, которые были преисполнены божественной аурой и мощью. Вдобавок, как на зло, не нашлось ни одного бога, кто пожелал бы взять такого молодого в свои последователи – ему на вид было двадцать, а то и все девятнадцать лет. Как вообще так вышло, что он в таком юном возрасте вознесся? Этот вопрос занимал многих.
На пути совершенствования не обойтись без наставника. И тем не менее, если вознесенный не сыщет особого интереса у нынешних богов по каким-либо причинам, всегда есть надежда на родственные связи. Однако и в этом случае прибывшему по имени Бай не свезло: в небесном чертоге он был первым из семейства Го. Даже дальних предков не нашлось.
Можно сказать, встретили молодого бога без распростертых объятий, и немногих интересовали причины, почему о нем так мало знают в мире смертных. А когда из записей летописцев еще и выяснилось, что юноша этот – круглая сирота, все члены семьи которого были убиты во время раздела Поднебесной, многие в опасении перенять его неудачу твердо отказались стать ему наставниками. Но не богиня ветров. При выборе последователей Лун Мэйфэн не руководствовалась критериями, по которым судили остальные, – власть и известность. Ее интересовали
