врата, которые непоколебимо стояли в пустом пространстве и отбрасывали тень. Больше ничего вокруг не было, только врата и большая круглая печать на них. Вдруг она издала щелчок, словно массивный кусок льда треснул от резких перепад температур. И в то же мгновение на печати появились ломаные линии. Трещины разрастались. Чем больше и глубже они становились, тем ощутимее от печати исходила темная энергия.
Го Бохаю не понадобились долгие размышления, чтобы понять: так в чертогах его разума выглядит та самая печать Забвения, которую на него наложил Сянцзян.
Сама печать не прятала воспоминания или лица людей из прошлого, она лишь помогала человеку справиться с непережитыми эмоциями. За ней можно было скрыть только то, что сердце человека не могло более вынести. Сянцзяну, когда он согласился выполнить просьбу Го Бохая, не было известно, от чего тот бежал. Го Бохай мог обратиться к любому хорошему заклинателю Поднебесной, но, побоявшись раскрыть свое прошлое и происхождение, он доверил это дело единственному, кто про него хоть что-то знал.
Суть печати была простой и состояла в том, чтобы человек, на которого ее наложили, перестал страдать. Сила ее охлаждает пыл, сдерживает чувства и эмоции, отделяя непережитую тревогу хозяина горюющего сердца. И такое «бегство» было подобно отлыниваю от жизненно важных дел: если с чем-то не разобраться вовремя, последствия могут быть ужасны. Со временем печать становится для «беглеца» большим валуном, который катится на него на всей скорости, а тот, не желая быть раздавленным собственными переживаниями, бежит вперед и вскоре выдыхается. Рано или поздно громада настигает его, и человек жалеет, что сам не выбросил тот маленький камешек, из которого вырос валун. Благодаря стараниям Лун Мэйфэн, что подала своему последователю дурман-чай, этот самый валун уже касался пят Го Бохая.
Сянцзян предупреждал о многих последствиях. В первую очередь, когда двери откроются, Го Бохаю нужно будет в них войти, иначе он может завязнуть в чертогах своего разума. Поначалу ему будет казаться, что ничего не изменилось: он проснется и вернется к своей наставнической жизни, но когда начнет терять бдительность, тогда-то обратная сторона забвения и даст о себе знать. Он будет застревать в собственных снах, пока не прочувствует то, что чувствовать не хотел, а возможно, и того хуже – забытое начнет посещать «беглеца» во время его бодрствования. Будет испытывать все как наяву, его прошлое, нарочно спрятанное им в черный ящик, начнет обрастать деталями, а чувства станут так сильны и необузданны, что превратят его жизнь в каждодневное испытание. И даже пробуждение ото сна не станет для него спасением.
Го Бохай умел внимательно слушать, но все же он был достаточно упертым. Тогда его не остановило ничего, даже развеянные демоном надежды: снова спрятаться от воспоминаний прошлого не выйдет, иначе, попытавшись, можно покалечить собственные душу и тело. Однако теперь, стоя у врат, Го Бохай поистине колебался.
Вдруг массивная, словно сделанная из твердой породы камня печать треснула пополам и с грохотом рухнула на землю. Врата, поскрипывая, медленно отворились. Как только они остановились, изнутри, как казалось, пустоты ударил ослепительно белый свет, а после возникла знакомая картина прошлого: несколько господ, чьи силуэты сейчас медленно проявлялись, в разных нарядах толпились у большого стола и спорили. Их лиц видно не было, но голоса различались четко.
Один господин прокричал:
– Вы что, свои головы в ульи засунули?! Я говорю вам, что он никак не причастен к этому!
Второй достопочтенный раздраженно хлопнул ладонью по столу:
– Вы своими глазами видели, что непричастен? – тон его голоса был значительно злее, чем у первого говорящего. – Или, может, вы хотите поспорить с советом и все свои божественные пожитки поставить на это? Помнится, не так давно вы лично просили нас присмотреться к поведению бога дождей и гроз. А теперь что?
Третий господин резво вступил в спор:
– Как бы для вас это ни выглядело, в действительности он защищал чудовище из мира демонов, что уже говорит о его причастности… Тот огромный монстр разрушил часть города, и ни одна невинная душа не волновала Го Бая. Даже когда мы прибыли, бог дождей и гроз все равно оберегал демона, а не людей. Вы же сами были там и все видели. Лучше ответьте, почему ваш бывший наставник пошел против вас, зная, что вы не убьете его, когда потребуется?
– Да вы умом тронулись! Хотите сказать… я с ним в сговоре? – прокричал первый.
– Ваша стрела Света всегда попадает в цель, а о вас говорят: на сто выстрелов – сто попаданий. Этим вы и прославились среди других богов войны. А то, что я увидел, выглядит точно как заговор! Когда всем отдали приказ, вы уверены, что были на стороне Небес? Стрела Света со свистом пролетела прямо над его ухом!
– Я и сам не могу этого объяснить! Но если вам достаточно лишь увидеть, чтобы обвинить кого угодно, то подвергните каре и меня!
– Лян Фа, будьте аккуратнее в своих высказываниях… – заговорил четвертый господин в зале бессмертных. – Вы уже лишены права являться на заседание Верховного совета из-за подобных выходок. Вы некогда послужили хорошим примером беспристрастия, выдав владыку демонов, так продолжайте в том же духе. Все находящиеся здесь относятся к вам с уважением, но, вновь ворвавшись сюда, в зал, вы только ухудшаете свое положение. Многим может показаться, что вы и правда причастны ко всему этому. Чудовище убивало невинных людей, губило души, учиняло бесчинства, вы это прекрасно видели, как и все мы. И после этого вы утверждаете, что вмешательство бога дождей и гроз – чистая случайность, которую мы детально не расследовали? Прошу, покиньте зал и более не являйтесь на заседания без приглашения.
Глава 22
Северный убийца демонов
– Доктор! Скажите, как он? Ему лучше? Он пришел в себя?
– Сложно сказать, стало ли лучше молодому господину У, но вы, господин Мэн, можете посетить его – он как раз пришел в себя, – порадовал юношу пожилой мужчина, облаченный во все белое.
– Это отличная новость!
Лекарь отошел от двери, освобождая путь Мэн Чао.
– Но, прошу вас, не нагружайте его сильно, он пока что ничего не помнит из произошедшего. Также прошу, проследите, чтобы молодой господин У не пил на сегодняшнем приеме с владыкой Луань. Кому, как не вам, уважаемый, знать, как сильно наш владыка любит приемы и вино.
– Я вас понял.
Но ответ юноши не устроил лекаря. По-видимому, мужчина действительно тревожился о больном, поэтому перед уходом решил уточнить:
– Любой. Любой алкоголь противопоказан молодому господину.
Мэн Чао проводил лекаря взглядом и тут же услышал из-за угла:
– Доктор ушел? – неподалеку показалась молодая Луань. – Ушел? Можно к нему?
Мэн Чао махнул рукой, подозвав Луань Ай, и отпер дверь. Перед ними появился письменный столик с курильницей и парой стульев. Оглядевшись, они приметили вдали, слева у стены, кровать с открытым пологом, застеленную белыми простынями. Лежащий в постели привстал и без сил произнес:
– Дева Луань, Мэн Чао? Что вы…
Оба встревоженно подбежали. Мэн Чао уложил У Чана обратно:
– Лежи-лежи… У тебя есть еще пара часов отдыха.
– О чем ты? – спросил У Чан, держась за голову. – Что произошло? Лекарь толком так ничего и не пояснил.
– Ну-у-у… это сложно объяснить… – затянул с ответом Мэн Чао.
Луань Ай тихо охнула и продолжила:
– Молодой господин У, это и правда сложно объяснить. Для вас дорога вышла тяжелой. Сейчас вы находитесь в западных спальнях поместья моей семьи, в столице Лунъюань.
– Мы уже прибыли?!
– Да, – заверил Мэн Чао. – Ты правда ничего не помнишь? Даже как Ба Циншан вытащил тебя из воды? Ты был вполне в сознании, вот только… ступив на сушу, сразу его потерял. Может, вспомнишь, что произошло под водой в реке Шуйлун, когда на тебя напал тот демон-змей? В его плену ты пробыл всего ничего –
