Мстители кивнули, и началась подготовка к нашему последнему сражению. Я сполз по стене на пол, но тревога моя лишь усилилась. Наконец-то мне представился шанс встретиться со Стальным Сердцем лицом к лицу – хотя вероятность, что в результате нашего плана он погибнет, по-прежнему казалась ничтожно малой.
Но шанс у меня все-таки появился.
34
Вибрация тензора пробирала меня до глубины души. Казалось даже, будто вибрирует сама душа. Вздохнув, я мысленно сформировал мелодию и выбросил руку, посылая из пальцев музыку. Музыку, которую только я мог слышать и которой только я мог управлять.
Я открыл глаза. Часть туннеля передо мной превратилась в пыль. На лице у меня была маска, хотя Проф продолжал уверять, будто пыль вовсе не столь опасно вдыхать, как мне кажется.
На лбу у меня был закреплен ярко светивший мобильник. В небольшом туннеле было тесно, но я был там один, и мне ничто не мешало.
Как обычно, тензор напомнил мне о Меган и о том дне, когда мы проникли на энергостанцию. Он напомнил мне о шахте лифта, где Меган поделилась со мной тем, что, похоже, мало кому говорила. Я спрашивал Абрахама, знает ли он, что она из Портленда, и он, похоже, удивился, ответив, что она никогда не рассказывала о своем прошлом.
Собрав стальную пыль в ведро, я оттащил его в конец туннеля и высыпал. Проделав то же самое еще несколько раз, я снова привел в действие тензор. Остальные оттаскивали пыль дальше к выходу.
Добавив к туннелю пару метров, я сверился с мобильником. Абрахам поставил наверху еще три, создав некое подобие триангуляционной системы, что позволяло мне точно прокладывать туннель. Нужно было сместиться чуть вправо, а потом под углом вверх.
«В следующий раз, когда буду выбирать место для засады на высшего эпика, – подумал я, – поищу что-нибудь поближе к уже существующим туннелям».
Остальные согласились с Абрахамом, что под стадионом следует заложить взрывчатку, но также требовалось проложить несколько потайных туннелей, ведущих наверх, к периметру стадиона. Я не сомневался, что при встрече со Стальным Сердцем туннели нам помогут, вот только прокладывать их было крайне утомительно.
Я почти пожалел, что продемонстрировал столь выдающийся талант владения тензором. Почти. Все-таки здорово было разрезать сплошную сталь почти голыми руками. Вряд ли я смог бы стать хакером, как Тиа, или разведчиком, как Коди, или научиться чинить технику, как Абрахам. Но, по крайней мере, у меня появилось свое место в команде.
«Конечно, – подумал я, превращая в пыль очередную часть стены, – по сравнению с Профом мои способности – словно горсть риса. Даже невареного».
Собственно, польза от меня в данной роли была лишь потому, что он отказывался взять ее на себя. И это несколько охлаждало мой пыл.
Мне вдруг пришла в голову одна мысль, и я поднял руку, вызывая вибрацию тензора. Как там Проф сделал тот меч? Вроде как стукнул по стене? Я попытался воспроизвести движение, ударив кулаком в стену туннеля и мысленно направив заряд энергии в сторону от тензора.
Меч у меня не получился. Из дыры в стене высыпалось несколько горстей пыли, а за ними вывалился длинный кусок стали, смутно напоминавший разбухшую морковку.
«Что ж, неплохо для начала», – подумал я.
Я нагнулся, чтобы подобрать морковку, но заметил приближающийся огонек и быстро отшвырнул морковку ногой в кучу пыли, после чего вернулся к работе.
Вскоре рядом со мной появился Проф.
– Как дела?
– Еще полметра, – ответил я. – Потом можно будет вырезать карман для взрывчатки.
– Хорошо, – сказал Проф. – Постарайся сделать его подлиннее и поуже, чтобы взрыв ушел вверх, а не обратно в туннель.
Я кивнул. План заключался в том, чтобы ослабить «крышу» кармана, находившегося прямо под центром стадиона Солджер-филд. Затем Коди должен был заварить его, направив взрыв в нужную сторону.
– Продолжай в том же духе, – сказал Проф. – Пыль за тобой буду выносить я.
Я снова кивнул, радуясь возможности провести больше времени в обществе тензора. Тензор мне отдал Коди, поскольку мой превратился в сплошную рванину с вываливающимися из нее, подобно глазам зомби, диодами. Спрашивать Профа о двух тензорах, которые были у него, я благоразумно не стал.
Какое-то время мы работали молча – я вырезал куски стали, Проф выносил пыль. Он нашел мою морковку-меч и странно на меня посмотрел. Я лишь надеялся, что в тусклом свете он не заметил, как я покраснел.
Наконец пискнул мой мобильник, сообщая, что я приближаюсь к требуемой глубине. Осторожно проделав длинную дыру на уровне плеча, я просунул туда руку и начал формировать маленькую камеру для взрывчатки.
Вернулся Проф с ведром и взглянул на мою работу. Сверившись с мобильником, он посмотрел на потолок, затем тихо постучал по металлу маленьким молоточком и удовлетворенно кивнул, хотя никакой разницы в звуке я не заметил.
– Знаете, – сказал я, – я думаю, эти тензоры нарушают законы физики.
– В смысле? Имеешь в виду, что разрушать сплошной металл пальцами не вполне нормально?
– Не только, – заметил я. – Мне кажется, что пыли получается меньше, чем должно быть. Создается впечатление, будто она оседает и занимает меньше места, чем до этого сталь, но такого быть не может, если только она не плотнее стали, что маловероятно.
Проф что-то проворчал, наполняя очередное ведро.
– Насчет эпиков вообще ничего не понятно, – сказал я, выгребая несколько горстей пыли из проделанной мной дыры. – Причем не только про их способности. – Я запнулся. – И про многое другое.
– Верно, – кивнул Проф, продолжая наполнять ведра. – Должен перед тобой извиниться, сынок. За свое поведение.
– Тиа уже все объяснила, – быстро сказал я. – Она говорила, что это как-то связано с вашим прошлым. Какая-то история с тензорами. Я понимаю. Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Но именно это происходит, стоит мне воспользоваться тензорами. Я… Да, Тиа права. Все дело в моем прошлом. Извини за мое поведение. Этому нет оправдания, особенно если учесть, что тебе пришлось пережить.
– Ничего страшного, – ответил я. – В смысле – в том, как вы тогда себя вели.
«Зато остальное – настоящий кошмар», – подумал я, стараясь не вспоминать, как долго шел по туннелям с умирающей девушкой на руках.
Умирающей девушкой, которую я не сумел спасти.
– У вас отлично получается, Проф, – продолжал я. – Вам бы пользоваться тензорами постоянно, а не только при встрече со Стальным Сердцем. Только представьте…
– ЗАМОЛЧИ.
Я застыл, почувствовав, как от единственного слова меня пробрало холодом.
Проф несколько раз тяжело вздохнул, погрузил руки в стальную пыль и закрыл глаза.
– Не говори так, сынок. Мне от этого только хуже. Пожалуйста.
– Хорошо, – осторожно ответил я.
– Просто… прими мои извинения, если ты не против.
– Конечно.
Проф кивнул, возвращаясь к работе.
– Могу я задать вам вопрос? Нет, не о… ну, вы поняли. По крайней мере, не прямо.
– Слушаю.
– В общем… вы ведь изобрели все эти устройства? Настоящее чудо. Болеотвод, куртки. Как мне говорил Абрахам, они уже были у вас, когда вы основали движение мстителей.
– Да, были.
– Тогда… почему бы вам не сделать еще что-нибудь? Какое-нибудь новое оружие, основанное на способностях эпиков? В смысле, вы ведь продаете информацию таким, как Бриллиант, а он продает ее ученым, которые разрабатывают новые технологии. Разве вы чем-то хуже? Зачем продавать информацию вместо того, чтобы использовать ее самому?
Несколько минут Проф работал молча, затем подошел ко мне помочь выгрести пыль из дыры.
– Хороший вопрос. Ты не спрашивал Абрахама или Коди?
Я поморщился:
– Коди постоянно твердит про демонов и фей, которых ирландцы якобы полностью позаимствовали у его предков. Никогда не знаешь, говорит ли он всерьез или шутит.
– Он шутит, – кивнул Проф. – Ему просто нравится, как другие реагируют на подобные вещи.
– Абрахам считает, что все из-за того, что у вас теперь нет лаборатории, как раньше. А без необходимого оборудования новую технологию не разработаешь.
– Абрахаму в уме не откажешь. А ты что думаешь?
– Я думаю, что, если у вас находятся средства на то, чтобы покупать или воровать взрывчатку, мотоциклы или даже вертолеты, вы могли бы обзавестись и лабораторией. Причина в чем-то другом.
Проф отряхнул руки от пыли и повернулся ко мне:
– Ладно. Вижу, к чему ты клонишь. Можешь задать мне один вопрос о моем прошлом.
В его устах это прозвучало как некий подарок, даже… нечто вроде раскаяния. Он плохо ко мне отнесся отчасти из-за чего-то, случившегося в его прошлом, и теперь в качестве компенсации готов быть поделиться кусочком этого прошлого.
Я понял, что совершенно к такому не готов. Что мне хотелось бы узнать? Спросить его, как он пришел к идее тензоров? Или – из-за чего он не хочет ими пользоваться? Похоже, он приготовился к самому худшему.