Эмма сдавленно засмеялась.
– Стоун.
– О, я знаю этот тон. Он говорит о том, что, если я позволю тебе закончить фразу, мы никогда не избавимся от одежды. – Стоун нежно поцеловал в губы Эмму, расстегивая пуговицы на ее кофточке, а потом снова – когда стягивал с плеч.
Эмма обхватила его лицо руками.
– Ты же знаешь, что я скоро уеду. Скажи, что ты помнишь об этом.
– Ты уезжаешь сегодня?
– Нет.
– Тогда ш-ш-ш…
В ответ Эмма закусила нижнюю губу Стоуна зубами, а когда он со свистом втянул воздух, смягчила боль, проведя по губе языком и одновременно стаскивая с него рубашку.
Стоун провел руками по бедрам Эммы, наслаждаясь ощущением ее тела под своими ладонями, а потом просунул пальцы под ткань шорт и нашел ее горячее влажное лоно, готовое пустить его в свои гостеприимные глубины.
– Да уж, просто секс, – прошептал он Эмме на ухо.
– Говори за себя, – тяжело дыша, ответила она и стянула со Стоуна рубашку.
Его сердце едва не остановилось, когда Эмма расставила ноги чуть шире, чтобы дать доступ его руке.
– Это должен быть просто секс, потому что… – Эмма осеклась и застонала, когда Стоун провел пальцем по чувствительному бугорку. – Потому что через два дня я уезжаю, и это все, что у нас есть.
Вздохнув, Стоун убрал руки, посмотрел на Эмму и спокойно заговорил:
– Значит, ты даже не захочешь вспоминать об этом?
Это был вопрос с подвохом, способный охладить любой пыл. Но на Эмму он не возымел никакого действия. Она прижалась губами к груди Стоуна и некоторое время просто вдыхала его аромат.
– Я буду вспоминать. Часто. – Она провела пальцами по его прессу. – Тебе стоит знать, что я увезу с собой. Частичку тебя.
– Что?
– Да. – Эмма покрыла грудь Стоуна легкими, нежными и невероятно чувственными поцелуями. – Твою силу духа. Твою склонность к авантюрам. Твою преданность.
Тронутый до глубины души, Стоун погрузил пальцы в ее волосы и приподнял лицо.
– Эмма.
– Ты отдаешь себя каждому, кто встречается на твоем пути. Черт, ты отдал бы последнюю рубашку нуждающемуся. Я видела, как ты это сделал.
– Но ты тоже отдаешь себя.
– Нет, я не отдаю. Возможно, свое время, но не себя. И это моя работа. А за пределами больницы… – Губы Эммы коснулись соска Стоуна, и он задрожал. – За пределами больницы, – прошептала она, обдавая кожу Стоуна теплом, – я закрыта. Я никогда не обнажала душу перед своим отчимом. И перед Спенсером тоже, хотя кому-то могло показаться иначе. Я не раскрываюсь перед друзьями. И даже перед тобой. – Она подняла голову. – До тех пор пока не поняла, что может быть слишком поздно.
Стоун почти не дышал.
– Ты вкладываешь душу и сердце во все, за что бы ни брался. Это изменило меня. Ты меня изменил.
Стоун смотрел на Эмму, и его сердце больно забилось о грудную клетку, когда он осознал искренность ее слов. Он отдал ей свое сердце. Свою душу. Он хотел сказать ей об этом, но Эмма накрыла его губы в страстном, глубоком и теплом поцелуе, и Стоун растворился в ней без остатка. Он позволил Эмме расстегнуть «молнию» на его джинсах, а сам провел руками по ее животу и коснулся грудей. Эмма охнула, а из горла Стоуна вырвался стон.
Она была такой теплой и нежной. Самим совершенством.
Ее соски под ладонями Стоуна затвердели, и он провел по ним загрубевшими пальцами. Только этого оказалось недостаточно. Стоун расстегнул лифчик Эммы, стянул с ее плеч бретельки и судорожно втянул носом воздух при виде того, что открылось его взору. Наклонив голову и лаская ее спину, он приоткрыл рот.
– Если меня укусит москит, – выдохнула Эмма, – я вернусь и тебе не поздоровится.
– Вернись ко мне.
С губ Эммы сорвался смех, и она стянула со Стоуна джинсы. Просунув руку за резинку трусов, она обхватила его восставшую плоть, погладила и… взвизгнула. Самооценка Стоуна взлетела до небес, но только пока он не понял, что визжала Эмма из-за вьющейся вокруг ее головы пчелы.
– Ты взял с собой спрей от насекомых?
– С тобой все будет в порядке, – пообещал Стоун.
– Откуда ты знаешь?
Стоун погладил пальцами тугие соски Эммы.
– Потому что я тебя прикрою.
– Но пока я совершенно ничем не прикрыта.
Стоун разложил на скале позади них свою рубашку, положил на нее Эмму, а потом окинул взглядом ее восхитительное тело и достал из кармана упаковку с презервативом.
– Всегда готов, – пробормотала Эмма. – Как бойскаут.
– Не совсем. – Стоун скользнул вниз по ее телу, покрывая кожу жадными поцелуями, наслаждаясь ее вкусом, ароматом, тем, как она выгибается и дрожит от его прикосновений. Он чувствовал, как колотится от возбуждения сердце Эммы, и его собственное отвечало взаимностью.
Просто секс? Черт возьми, нет.
Но Стоун понимал, почему Эмме так хочется в это верить. И немаловажную роль в этом играл ее отъезд, хотя он был ей отчасти на руку.
Он позволял ее сердцу оставаться непричастным.
Пусть удача ей улыбнется, потому что его сердцу она уже изменила. Стоун знал это. И принимал.
Как и то, что происходящее до смерти пугало Эмму. Эта связь. Эти узы.
Эмма никогда ни к кому не привязывалась. По крайней мере, до приезда в Вишфул у нее это не получалось. И не стоило винить ее в этом. Ей просто не удавалось удержать возле себя людей. Или эти люди не горели желанием остаться.
Но Стоун хотел быть рядом. И у него это очень хорошо получалось, думал он, покрывая поцелуями живот и грудь Эммы, от чего та судорожно втянула носом воздух, напряглась, а потом задрожала в предвкушении. Стоун губами чувствовал, как нагревается от возбуждения ее кожа. Он обхватил лодыжку Эммы, согнул ее ногу в колене и поставил на камень.
О да. Она хотела его. Стоун провел пальцем по ее разгоряченной плоти, и Эмма задрожала.
– Ужасно плохая идея, – пробормотала Эмма, подавшись тем не менее вперед.
– Понятие «плохая» – относительное.
– Да, но я здесь, чтобы научиться быть спокойной и невозмутимой. – Эмма приподнялась на локте и указала на Стоуна пальцем. – А ты только и делаешь, что меня заводишь.
– Иногда, чтобы успокоиться, сначала нужно завестись.
– Ты придумал это только что.
– Неа.
– Признайся, ты выдумал это.
Стоун рассмеялся и покачал головой.
– Не забывай об инструкциях. Ты должна повторять их, чтобы заучить наизусть. Ты их помнишь?
– Я не дура.
– Тогда закрой глаза.
Эмма смотрела на Стоуна со смесью раздражения и страсти. Она не отвела взгляд, ни разу, и это было ужасно привлекательно. Она не была кокеткой. Эмма могла очень долго решать, как лучше нанести удар, но уж если принимала решение, тогда берегись. Стоун сгорал от возбуждения и желания, а потом она улыбнулась и его сердце чуть не остановилось.
