было слишком много, особенно в верхних этажах власти. Поэтому успешный правительственный переворот требовалось хорошо подготовить, вовлечь в заговор достаточно много ответственных работников, прежде всего представителей армии, органов внутренних дел, госбезопасности. На всякий случай неплохо было бы заручиться солидной поддержкой извне.
Сталин это понимал и готовился к обороне.
Внутренние враги
Суд над Николаевым и его «сообщниками» проходил, по-видимому, по заранее намеченному сценарию. Делу предали внутриполитическую направленность, что явствовало уже из названия: дело «Ленинградского центра».
Выездная сессия Верховного суда СССР проходила в Ленинграде и была закрытой. Заседание продолжалось без перерыва с 14 часов 20 минут 28 декабря до 6 часов 40 минут следующего дня. Председательствовал В.В. Ульрих. Обвиняемых было 14. Из них 13 (кроме Николаева) отрицали свою виновность в убийстве Кирова, хотя в той или иной степени признали свою оппозиционную антисталинскую деятельность.
Судя по всему, они отвечали честно. Но их участь была заранее предрешена. Началось физическое уничтожение оппозиционеров. Всех обвиняемых приговорили к высшей мере наказания.
В спецдонесении первый заместитель Ягоды Агранов указывал: «Почти все обвиняемые выслушали приговор подавленно, но спокойно. Николаев воскликнул: «Жестоко» и слегка стукнулся головой о барьер скамьи подсудимых. Мандельштам негромко сказал: «Да здравствует советская власть, да здравствует коммунистическая партия» и пошел вместе с остальными обвиняемыми к выходу».
Скорее всего, обвиняемые уже уяснили для себя, что начались политические расправы, лишь косвенно связанные с убийством Кирова. Например, Котолынова и Мандельштама взяли в ночь со 2 на 3 декабря. Об их причастности к «Ленинградскому центру» тогда и речи быть не могло. Тем более что ордера на их арест были выписаны еще в октябре. Оба подозревались в возобновлении оппозиционной деятельности и присутствовали в списках тех, за кем велось наблюдение. Но Киров не дал согласия на арест.
В последнем слове на процессе И.И. Котолынов, в частности, оказал: «В этом убийстве я не участвовал, и в этом заключается моя трагедия… С полной ответственностью в последний раз заявляю, что виноват в контрреволюционной зиновьевщине. Я отвечаю за тот выстрел, который был сделан Николаевым, но я в организации этого убийства участия не принимал».
Все 14 приговоренных были расстреляны утром 29 декабря 1934 года, через час после вынесения приговора.
Командовал расстрелом комендант Ленинградского управления НКВД, который потом рассказывал сослуживцам: «…Я поднял Николаева за штаны и заплакал – так мне было жалко Кирова». При расстреле среди присутствовавших были руководитель следственной группы Агранов и зам. генерального прокурора А.Я. Вышинский.
Обратим внимание на одно свидетельство, полученное следствием после XX съезда КПСС. Показания дал присутствовавший при расстреле работник НКВД Кацафа, член комиссии по расследованию обстоятельств убийства Кирова: «Вначале были расстреляны Николаев, Шатский, Румянцев и другие. Котолынов остался последним. С ним стали беседовать Агранов и Вышинский.
Они ему сказали: «Вас сейчас расстреляют, скажите все-таки правду, кто и как организовал убийство Кирова».
На это Котолынов ответил: «Весь этот процесс – чепуха. Людей расстреляли. Сейчас расстреляют и меня. Но все мы, за исключением Николаева, ни в чем не повинны…»
Почему-то цитата оказалась прерванной. Почему? И что сказал дальше Иван Иванович Котолынов?
Уже одно то, что его оставили последним и стали спрашивать только его, косвенно свидетельствует о том, что лишь этот человек, по мнению Агранова, мог сообщить нечто существенное по данному делу. Что именно? Непонятно. Если нечто важное, то цитату решили прервать, чтобы не противоречить указаниям Хрущева, во всех трагедиях обвинявшего Сталина и всемерно обелявшего руководителей оппозиции.
16 января 1935 года Особое совещание при НКВД СССР рассмотрело дело «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». По этому делу проходили родственники Л.В. Николаева. Его старшая сестра В.В. Рогачева получила 5 лет лагерей, но в феврале 1938 была расстреляна. Лагерный срок в 5 лет получили: младшая сестра Леонида Николаева А.В. Пантюхина, ее муж, двоюродный брат Николаева беспартийный Г.В. Васильев. На 4 года был заключен в лагерь сосед Николаева и Драуле И.П. Горбачев, беспартийный. Были высланы из Ленинграда на 4 года мать и жена брата Николаева. Брат Николаева был расстрелян.
Судя по всему, данные дела, по крайней мере отчасти, были сфабрикованы НКВД. В какой степени сфабрикованы? На этот вопрос мог бы, пожалуй, ответить только Агранов. Возможно, власти стремились наказать и изолировать всех тех, кто знал о «романтической» причине убийства Кирова. Надо было представить этот акт таким образом, чтобы никакая тень не смогла омрачить образ верного коммуниста-сталинца.
На следующий день после убийства Кирова рабочий П.И. Бердыгин, член партии с 1918 года, заявил: «Киров убит на почве ревности». Его исключили из ВКП(б) «за распространение клеветнических слухов, порочащих С.М. Кирова». А.А. Кирилина, подробно изучавшая ленинградские архивы тех лет, отметила: «Подобных заявлений было немало».
Например, слесарь одного из ленинградских заводов Ф.А Ранковский высказал свое мнение: «Сергей Миронович Киров был убит Николаевым из-за ревности к жене». Это было сочтено контрреволюционным заявлением.
Слухи о «романтической» причине преступления обязательно должны были распространять, если это убийство планировалось профессионально. Есть основание подозревать, что Николаева специально использовали (сам он мог об этом и не догадываться) как орудие преступления, а те, кто его направлял, постарались остаться в тени.
Десятки, сотни, а затем не менее тысячи людей, кто так или иначе задерживался карательными органами в связи с убийством Кирова, не имели к преступлению прямого, а в подавляющем большинстве и косвенного отношения. Многие из них (вспомним Мандельштама, однофамильца поэта) не были даже врагами партии и тем более советской власти. Вина большинства из них сводилась к тому, что они участвовали или сочувствовали оппозиции, были антисталинцами.
«Убийство Кирова, – писал меньшевистский журнал «Социалистический вестник» (№ 1, 1926), – могло быть и чисто случайным, индивидуальным актом, продиктованным личными мотивами… Убийство могло быть случайным. Но не случайно, а планомерно задумана и проведена была реакция на это убийство».
Мнение справедливое. Преступление было хоть и экстраординарным, но единичным. После него не последовало каких-либо «контрреволюционных выступлений» (нельзя же таковыми считать распространение слухов, тем более правдивых).
Иногда высказывается довольно странное мнение, что репрессии последовали прежде всего и преимущественно против интеллигенции. Это неправда. Существует документ, написанный начальником Ленинградского управления НКВД Заковским и начальником СПО ЛУ НКВД Лупекиным и адресованный секретарю партколлегии Богданову:
«С декабря 1934 г. до 15 февраля 1935 г. всего было арестовано по контрреволюционному троцкистско-зиновьевскому подполью 843 человека».
Далее сообщаются данные на всех арестованных с указанием социального положения, возраста, пола, образования, партийного стажа. Данные таковы: «118 арестованных имели высшее образование, 288 – среднее и 337 – низшее». Учтем, что в
