пробормотала что-то так тихо, что ее голос был едва различим. Похоже, супруга преподобного разговаривала во сне. Кэт плохо расслышала ее слова, но кажется, та сказала:
– Опытный путешественник? Ха! Тогда и моя задница – опытный путешественник…
Глава 34
В воскресенье вечером Мария выбрала самый удобный момент, чтобы осуществить задуманное. Мать и дед ужинали, слуги готовились к завтрашнему дню. Девочка отперла дверь, ведущую в сад, и выскользнула наружу. Пару секунд она стояла на крыльце, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Ночь выдалась ясная. Луна достигла первой четверти, и тонкий полумесяц клонился к западному горизонту. В темном небе сияла россыпь звезд. В доме за спиной у Марии все ставни были закрыты, а шторы задернуты.
Собаку уже спустили с привязи. Пес приблизился к девочке и с любопытством обнюхал ее руку, а потом учуял лежавшее в кармане мясо: запах просачивался даже через слои ткани. На секунду Мария испугалась, что собака так и не оставит ее в покое. Но пес был хорошо выдрессирован. Он знал, что Мария здесь хозяйка, а значит, ее трогать нельзя, какие бы манящие ароматы от нее ни исходили. Тут внимание пса привлек какой-то звук, он нырнул во тьму и вскоре скрылся из вида.
– Не спеши, – шепотом велела себе Мария. Вот если бы эти ободряющие слова произнес ангел-хранитель, стоящий у девочки за плечом и незримо охраняющий ее! – Главное, будь осторожна, и все обойдется.
Перед ней медленно проступили очертания крыши и стен. Мощеная дорожка шла вдоль боковой стены сада. Ее плиты были лишь чуть-чуть светлее, чем растущая с двух сторон темная живая изгородь. Поплотнее завернувшись в плащ, юная госпожа Фэншоу сделала первый шаг, затем второй и третий. Чем дальше позади оставался дом, тем легче было двигаться вперед. Пройдя мимо павильона, Мария продолжила путь, направляясь в сторону конюшни. Калитка, ведущая во двор, была заперта. На ощупь засовы были холодными и очень тяжелыми – девочка даже испугалась, что не сумеет сдвинуть их с места. Но вот они наконец поддались.
В конюшенном дворе царила тишина. Отец и сын Брокморы давно уже ушли домой. Стараясь неслышно ступать по булыжникам, Мария подкралась к двери старой конюшни. Ее всегда держали на запоре, однако весь дом знал, что запасной ключ спрятан над притолокой. Чтобы дотянуться до него, пришлось встать на цыпочки. Девочка повернула ключ в замке, подняла щеколду и открыла дверь. В нос ей сразу ударил испускаемый львом дурной запах. Марию тут же затошнило. Нащупав в кармане платок, она прикрыла нос и рот.
Внутри конюшни не было видно ни зги. Когда злоумышленница вошла внутрь, Калибан зашевелился. Девочка остановилась, выжидая. Наверное, здесь было так же жутко в ту ночь две недели назад, когда дядя Хенрик притащил сюда незнакомца и показал ему льва. Тем человеком был хозяин порванного бордового платка. Мария поспешила выбросить эту мысль из головы.
Вытянув руку перед собой, девочка осторожно шагнула в темноту. Шаг за шагом она приближалась к вольеру. Случайно наступив в водосточный желоб на полу, Мария чуть не упала. Лев опять зашевелился и на этот раз обратно не лег. Было слышно, как он ходит по вольеру.
Мария на ощупь кралась вдоль перегородки слева от двери, ее рука сползала то вверх, то вниз в четырех-пяти футах от пола. Вот девочка нащупала контур щитка, закрывавшего окошко. Оно было совсем маленьким и предназначалось для глаз одного-единственного зрителя, поэтому окошко даже не запирали. Мария с легкостью отодвинула щиток.
В темноте по другую сторону перегородки она ощущала невидимое присутствие Калибана. Мария нашарила лежавший в кармане сверток. Девочка принесла часть своего собственного ужина: большой жирный кусок весеннего ягненка, завернутый в салфетку. Соус просочился через ткань. Наверное, след теперь останется не только в кармане, но и на нижней сорочке; когда мать заметит пятно, Марии сильно попадет.
Но стоило девочке подумать о Ханне, и решимости сразу прибавилось. Протолкнув сверток в окошко, Мария вытряхнула мясо и торопливо отдернула руку. Не боясь наделать шуму, она резко задвинула щиток.
Калибан по другую сторону перегородки шумно завозился, а потом раздалось чавканье. Слава богу! Спотыкаясь, Мария уже была на полпути к темно-серому прямоугольнику открытой двери и раскинувшемуся за порогом конюшенному двору. Больше всего на свете она жаждала сейчас оказаться в своей теплой безопасной постели.
* * *
Корабль отплыл в понедельник утром, еще до рассвета.
Кэт и госпоже Хобелл повезло: от недомогания они страдали за закрытыми дверями. Каюту капитана уже заняли баронет с женой, но двум дамам удалось заполучить в свое полное распоряжение каюту главного канонира, хотя за это удовольствие пришлось выложить десять шиллингов. Господин Хобелл пребывал в уверенности, что он разделит ее с женщинами, однако супруга быстро разъяснила преподобному, чтобы он об этом даже не мечтал.
Кроме команды, на борту было сорок пять пассажиров, и большинству из них каюты не достались. Помещение, отведенное главному канониру, оказалось даже еще более тесным, чем крошечная каморка на постоялом дворе, и при всем желании уединиться в ней было невозможно. Багаж дам спустили в трюм, однако они взяли с собой саквояжи, а также ящик с макетом, деньги и документы.
Госпожа Хобелл сказала, что им еще посчастливилось. Благодаря господину Горвину они плыли на королевском судне, пинке весом в пятьдесят тонн с широкой верхней палубой, на которой размещались кормовые пушки, являвшиеся важной частью вооружения корабля. Путешествуй они на одном из пакетботов, снующих туда-сюда через пролив, или даже на торговом судне, условия там были бы гораздо хуже, а каюты – еще меньше, а может быть, для их маленькой компании и вовсе не хватило бы свободного помещения.
Морская болезнь сразила обеих женщин почти сразу же после того, как корабль вышел из тихой гавани. Перед этим господин Хобелл заверил обеих, что, по словам капитана, погодные условия нынче просто идеальные и плавание, по всей вероятности, будет быстрым и спокойным. Когда волны принялись швырять судно из стороны в сторону, госпожа Хобелл не выдержала первой. Ее пример оказался заразительным, и вскоре Кэт присоединилась к своей соседке.
– Неужели на кораблях всегда такая болтанка? – выдохнула она, когда первые спазмы унялись.
– Это еще что! Помню, как-то в заливе…
Но тут госпожа Хобелл осеклась и опять схватила миску.
Через два часа, показавшихся дамам вечностью, тошнота отступила: сначала полегчало Кэт, а потом и госпоже Хобелл. Медленно, с большим трудом они поднялись на палубу. Другие пассажиры их не беспокоили, поскольку многие из них пребывали в
