Собрав все силы, Кавалерия одним движением вырвался из болота и запрыгнул на телегу. В момент его прыжка, Энни показалось, что из грязи внизу запоздало вынырнула рука, чтобы схватить его за ногу, но вокруг была тьма, а рука тут же погрузилась обратно, и девушка не могла быть уверена в том, что видела. Кавалерия подал Энни руку, она ухватилась за нее двумя руками, и он одним мощным рывком вытянул ее наверх. Сразу две руки возникли из трясины, одна из них схватила подол платья девушки и оторвала от него внушительную часть, обнажив девичью ножку до колена. Услышав треск ткани и почувствовав, как что-то удерживает ее, Энни истошно завизжала, а оказавшись наверху, прижалась к Кавалерии всем телом. Он обнял девушку за стан и почувствовал ее тепло, его тело ответило, но сейчас было не время. Нос Энни уткнулся ему в грудь, девушка содрогалась от рыданий, ее слезы промочили ткань его рубашки. На телеге нашло убежище трое: Кавалерия, Энни и Мираж, который просто возник позади них, словно всегда там стоял.
Телега была временным решением, вес их троих в добавок к ее весу значительно ускорил погружение. Очень скоро колеса телеги до середины утонули в болоте, и тогда из трясины показались руки, и черепа вылезли тоже, и тела по пояс — это были те же скелеты, которых Кавалерия и Энни видели в ночь ритуала. Под действием неизвестных сил земля смягчилась, и они смогли очень быстро добраться до лагеря, прорыв ходы под холмами.
Между тем и сами холмы медленно двигались к ним. Это стало заметно не сразу, но в какой-то момент каждый из тех, кто еще мог соображать и что-то видеть, понял: верхние слои земли, размокнув, сползали вниз. В иной ситуации им не составило бы никакого труда выбраться из западни, просто отойдя в сторону, но при данных обстоятельствах у них шансов не было. Хуже всего успеть осознать смерть, видеть, как она приближается к тебе, и ты никак не можешь все предотвратить, а на исход влияет любая мелочь. Такова специфика медленной смерти — ты успеваешь осознать насколько же в мире все условно, и повернись твоя судьба хоть немножко другим образом, — ты бы так не кончил. Вот только все сложилось именно так, как сложилось.
Как Харон орудует веслом, укрощая души, дерзнувшие восстать против него, так Кавалерия принялся лупить мертвых прикладом ружья по головам. Когда череп превращался в труху, скелет продолжал жить еще какое-то время, пока магия, связавшая его кости воедино, не исчерпывались, и тогда он исчезал во вспышке света. Задача, поставленная перед мертвецами, была простой — утащить живых под землю, сделать их мертвыми, как они, и голова не требуется, чтобы справиться с ней. Кавалерия бил и бил, но было это сродни отрубанию голов гидре — по два новых мертвеца приходило на замену одному убитому. Мираж занимался тем же со своей стороны телеги, вооружившись винтовкой. Кости ломались легко, но было их столько, что свались они разом им на головы, образовалась бы гора высотой до самой верхушки Старого падуба. Мертвецы только шипели и лезли на телегу, на большее они не были рассчитаны. Изредка они уклонялись от ударов, когда нужная шестеренка в механизме, который приводил их мощи в движение, срабатывала.
Среди шипения Кавалерия различил человеческий голос, он молил о помощи. Сперва он подумал, что ему показалось, но вскоре ладонь живого вцепилась в крайнюю доску кузова рядом с кистями скелетов, а из болота показалась перекошенное от ужаса лицо Даффи. Каким-то чудом он сумел выбраться из трясины по костям мертвецов. И вторую руку Даффи достал из грязи, с громким чавканьем болото выпустило ее, золотой глаз Билла ударил по доске телеги, разбойник дорожил им даже теперь, когда на кону была его жизнь.
Энни бросилась к Даффи и протянула ему руку, но Кавалерия схватил ее за плечо и оттолкнул назад в кузов. Вместо руки он протянул ему ногу: ударил сапогом по пальцам Даффи. С криком боли тот отпустил телегу, и тут же оказался схвачен мертвыми. Скелеты цеплялись за конечности бандита, их пальцы разрывали его одежду, а зубы отрывали куски плоти. Сразу три черепа вцепились в лицо Даффи зубами, разорвав его на части. Они пронзили пальцами плоть между его ребрами и, схватившись за них, разорвали грудь бандиты пополам. Они распотрошили его живот и выворотили внутренности наружу, смешав их с грязью. Они вскрыли его без скальпеля или пилы, без каких-либо принадлежностей. На протяжении всего этого пира Даффи истошно кричал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Энни с ужасом смотрела на это, будучи не в силах отвести взгляд. Она сидела на коленях, обняв ногу Кавалерии, который продолжал отбиваться от орд мертвых. В плену у страха она совсем позабыла о том, как грубо он только что обошелся с ней. Никакие его моральные качества уже не играли для нее роли, она видела ужасную гибель Даффи и не хотела быть на его месте. На грани жизни и смерти от человека остается только зверь.
Девушка знала, если падет Кавалерия, — падет и она. Пересилив себя, Энни отвела взгляд от пирствующих мертвых, к тому моменту от Даффи мало что осталось. Она встала и огляделась по сторонам: вокруг телеги мертвых было больше всего, еще один очаг поменьше образовался вокруг Джека Решето. Сразу по пять скелетов набрасывались на его руки и вцеплялись в них челюстями. Это напоминало охоту на медведя — Джек был косолапым, а скелеты гончими. Задача собак состояла в том, чтобы загнать зверя в угол и задержать его до прихода охотника. Даже набросившись на него всем скопом, скелеты не могли свалить Джека, слишком мало они весили и слишком хрупкими были. Его руки же, как бревна, разбрасывали их в стороны, а удары его кулаков растирали их в пыль. Беда изо всех сил тянула Джека на себя, но так как опоры она под собой не имела, с течением времени лошадь все больше погружалась копытами в грязь. Кобыла пыталась перегрызть аркан, но волосы лошадей Прерикон, из которого он был сплетен, не уступили ее зубам. Джек же использовал моток веревки на руке, к которой Беда была привязана, чтобы безболезненно подставлять его под укусы скелетов, держа их подальше от своей глотки.
Раздался выстрел, и один из черепов взорвался, как мешок с мукой, брызнув прахом во все стороны. Энни и Кавалерия разом оглянулись — стрелял Терри Рыбак из винтовки, а Дадли Вешатель сидел на своем испуганном мерине и не особо спешил вмешиваться. Он широко улыбался, ему, похоже, нравилось происходящее. Когда все началось, Терри и Дадли успели забраться на своих лошадей и отвести их от лагеря к берегу реки, где по иронии судьбы земля была тверже.
Ударом каблучка Энни проломила череп одному из мертвых, лезущих на телегу сзади. Еще секунда и он вцепился бы Кавалерии в бедро. Энни была прекрасна в этот миг как никогда. Воинственная красавица, ее платье разорвалось как раз в нужном месте, чтобы в момент удара обнажилась ее ножка целиком. Так как больше оружия в телеге не было, Энни в борьбе с мертвыми приходилось довольствоваться только своим телом. Она обладала ногами до ушей, и как все красивые девушки, имела врожденный талант к размахиванию ими, а ситуация поспособствовала его проявлению. То, что она вытворяла, ничуть не походило на канкан, если только на стамптаунский его вариант, в котором танцовщицы отбиваются от лезущих к ним пьяных и вонючих лесорубов.
Тем временем холмы ползли. Первый из них преодолел уже четверть расстояния до телеги, а сама она почти по бортики погрузилась в грязь. Еще чуть-чуть и Мертвые смогут спокойно в нее залезть. Из-под холма показался череп, грязь стекала по нему, образовав новый слой кожи, и только два изумруда горели в провалах его глазниц, указывая на то, что это не обычный бугор грязи, а когда-то человек вообще-то. Его челюсти разошлись, и капли грязи полетели в стороны. Вслед за черепом показалась рука. Растопырив пальцы, она вцепилась в землю и попыталась вытащить остальной скелет, но лишь беспомощно загребла грязь фалангами. Вторая рука попыталась сделать то же и точно так же провалилась. За первой каплей дождя всегда падает вторая — где один неупокоенный, там их несколько! Новые черепа возникали из грязи, сотни их. Две сотни рук тащили холм вперед. А над ним был второй холм и еще две сотни неупокоенных, и каждый холм выше полз вниз. Один легион мертвых влез на другой и теперь использовал его как движущую силу. Между жизнью и смертью все равны, в мире мертвых опять неравенство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
