разбомбленный Белград и бежал в Сараево.
17 апреля 1941 г. Югославия капитулировала. В первые дни гитлеровской оккупации в Белграде эмигрантами правого толка был разгромлен Земгор, а его библиотека частично расхищена, частично перевезена в Русский дом в Белграде. Архив Земгора был уничтожен, видимо, из соображений безопасности еще перед началом оккупации[707].
Как человек, к тому времени уже прочно ассоциировавшийся с советским патриотизмом, Махин перешел на нелегальное положение и был вынужден скрываться, чтобы не попасть в руки гестапо. Ни гестапо, ни сербская Специальная полиция не смогли поймать ни Махина, ни его помощника по разведывательной деятельности В.А. Лауданского[708].
Те, кто не признал капитуляцию, уходили в горы или начинали борьбу в подполье. Среди первых групп сопротивления гитлеровцам был отряд полковника югославской армии Д. Михайловича. В дальнейшем Михайлович возглавил движение четников — сербских партизан некоммунистического толка. Сторонником последнего был друг Махина В.И. Лебедев. Какое-то время Махин прожил в городе Гацко, неподалеку от Черногории, и в апреле 1941 г. примкнул к антифашистскому сопротивлению. По-видимому, речь шла о четниках. Впрочем, в опубликованных в СССР фрагментах дневника Махина об этом не говорилось.
Сохранилось свидетельство участника партизанского движения С. Ковачевича о появлении Махина в Гацко: «Среди всех проходивших через наше Гацко мы также заметили человека среднего роста, довольно полного, с седеющей бородой. Наш вывод был: это настоящий русский, еще и белогвардеец! Поскольку мы не скрывали своего отношения к нему, он подошел к нам и спросил, можем ли мы помочь ему чем-то из продуктов. Наша грубость не смутила его; наоборот, он взял на себя инициативу и открыто сказал нам, что он чувствовал, что у нас было неблагоприятное впечатление о нем, и это ошибочно, поэтому он хочет поговорить с нами. Он пригласил нас в кабинет единственного отеля и рассказал нам свою биографию. Мы убедились, что ни о каком белогвардейце нет речи, а это Федор Махин, автор многих популярных произведений о строительстве социализма в СССР, которые мы в предвоенные годы просто “проглатывали” на нелегальных скоевских[709] собраниях в школах. В конце он вытащил из дорожной сумки роскошно изданный исторический альбом СССР и на нем нам написал посвящение: “Для прогрессивной молодежи Гацко”»[710].
Анонимный автор из русских эмигрантов утверждал, что Махин командовал значительным отрядом повстанцев[711], однако вряд ли такое утверждение заслуживает доверия. В силу возраста и русского происхождения Махина это представляется маловероятным. С четниками Махин ушел в Сараево, а затем в горные районы Черногории. Интересно, пришлось ли ему тогда вспомнить своего соратника по борьбе на Волге в 1918 г., черногорца полковника А.С. Бакича — выходца из этих мест?!
Об одном из эпизодов, характеризующих личность Махина, написал в газетной статье очевидец событий: «Будучи по делу в городе, занятом оккупантами, он чуть было не был захвачен. Вместе с ним был видный югославский деятель. Одна “русская” опознала случайно на улице спутника Ф.Е. Махина и донесла сейчас же оккупантам. Югослава арестовали и отдали в распоряжение гестапо… Ф.Е. Махину снова удалось уйти в горы»[712].
В июне Махин находился уже в Черногории, в курортном городке Рисан. Там его застало известие о начале Великой Отечественной войны. Махин с единомышленниками пришел к выводу, что судьба Югославии теперь неразрывно связана с судьбой России. Затем он спешно покинул Рисан и отправился в горы. В августе Махин участвовал в захвате повстанцами у итальянских оккупантов города Грахово. Махин ездил по деревням, помогал организовывать партизанские отряды и диверсионные группы, выступал на сельских сходах, боролся вместе со знаменитым черногорским партизаном Савой Ковачевичем.
Осенью 1941 г. Махин с повстанцами ушел на север в горные районы и оказался в эпицентре партизанско-четнического восстания в Восточной Герцеговине. После того как четники стали нападать на партизан-коммунистов, Махин, как он утверждал в советской печати, примкнул в конце 1941 г.[713] к последним. Эти же сведения изложены журналистом при штабе И.Б. Тито В. Дедиером[714]. Но в действительности некоторое время в конце 1941 — первой половине 1942 г. Махин прожил в глухом районе племени баняне на границе Черногории и Восточной Герцеговины.
Гражданская война для русских эмигрантов, по сути, возобновилась. В коллаборационистском Русском корпусе служили многие русские офицеры, в том числе и те, с кем Махин был знаком по службе в русской армии и по учебе в академии. Например, в рядах Русского корпуса оказался однокашник Махина по академии полковник Э.Э. Шляхтин. Махин мог быть знаком и с окончившими академию двумя годами ранее его генерал-лейтенантом Б.А. Штейфоном и полковником Б.В. Гонтаревым.
Представители коллаборационистских кругов белой эмиграции преследовали лиц, связанных с Махиным. В частности, возглавлявший при гитлеровцах «Бюро по защите интересов и для помощи русским эмигрантам в Сербии» полковник В.В. Крейтер (учился в Николаевской академии на два курса младше Махина) в апреле 1942 г. уволил за это, а также за «несоответствие наших политических взглядов» директора русской мужской гимназии Белграда И.М. Малинина[715]. Малинин ответил Крейтеру на упрек в связи с Махиным достаточно смело для подневольного человека на оккупированной территории: «Расхождение существует, в особенности, если Вы возводите в ранг политических взглядов и обмен новогодними поздравлениями между лицами, стоявшими во главе русских учреждений. Я же лично расцениваю этот обмен условными любезностями (кстати сказать, вероятно, больше чем десятилетней давности) такими же, как и те шаблонные и лишенные реального содержания формулы, которыми мы начинаем и заканчиваем наши письма. Но я допускаю, что все можно рассматривать под любым углом зрения. В моей же служебной карьере нынешнее мое освобождение от службы не является особенной новостью: в свое время я по той же причине был удален с поста попечителя Одесского учебного округа приказом комиссара украинского правительства [С.В.] Петлюры, затем вычеркнут из списка доцентов университета в Одессе распоряжением комиссара рабоче-крестьянской власти при университете, и вот теперь Вами. И все по одной и той же причине — расхождения политических взглядов»[716].
Слава опережала Махина. Так, в донесении штаба Д. Михайловича в Лондон от 7 мая 1942 г. о коммунистах Югославии сообщалось, что «они ожидают помощи оружием из России. Их лидер — полковник Махин и некто под вымышленным именем Тито. Они не выбирают средства вообще»[717]. Интересно, что та же информация о Махине как о лидере югославских коммунистов была представлена югославскому правительству в изгнании в ноябре 1941 г. Впрочем, вероятно, речь шла о намеренной дезиноформации Лондона с целью принизить роль Тито.
В 1942 г. Махин вновь попал к четникам. Не позднее 6 июня
