лет он снова грозил уйти в отставку – на этот раз в знак протеста против переговоров Великобритании с лидером киприотов архиепископом Макариосом, который, как считалось, пользовался поддержкой террористов (Боббети не добился своего и вышел из Кабинета министров). Однако, выступая с заявлениями в 1955 году, принципиальный маркиз знал, что в королевской семье есть одна очень высокопоставленная фигура, которая с сожалением вздохнет и напомнит дочерям, что невозможно перечеркнуть волю избранного правительства.
Энтони Иден старался не участвовать в этом споре, поскольку сам был разведен и женат второй раз. Поэтому Солсбери фактически ставил вопрос перед правительством, которое не слишком понимало позицию своего главы. Поскольку принцессе Маргарет к этому моменту уже исполнилось 25 лет, у нее была формальная возможность выйти из-под действия Закона о браках британской королевской семьи. Однако как член этой семьи по Цивильному листу она получала 6 000 фунтов стерлингов в год, а в случае вступления в брак эта сумма должна была вырасти до 15 000 фунтов стерлингов[44]. Расходы по Цивильному листу оплачиваются из государственных средств. И даже если бы Иден был готов пойти на раскол в Кабинете министров, все равно ему пришлось бы обращаться в парламент и в рамках государственной политики найти объяснение тому, с чего вдруг деньги налогоплательщиков должны пойти на поддержку разведенного полковника авиации и новоявленной миссис Таунсенд – не говоря уже о двух ее потенциальных пасынках (это «досадное недоразумение» вообще редко принималось во внимание). В политическом плане игра просто не стоила свеч, и Иден с сожалением сообщил королеве, что ценой брака Маргарет может быть только Акт об отречении, предложенный Солсбери. Таким образом, если королевская фамилия пожелает одобрить уход Маргарет, то делать это придется, что называется, за свой счет.
Вечером 18 октября, во вторник, Энтони Иден отправился передавать эти неприятные новости королеве. Происходило это в рамках еженедельной аудиенции у монарха. Ни Иден, ни его коллеги не говорили напрямую и не намекали на вывод, к которому неизбежно должны были прийти. Если бы принцесса Маргарет вышла замуж за Питера Таунсенда, то у нее не было бы иного выбора, кроме как покинуть страну на несколько лет, если не навсегда. Таким образом, жертвами догмы Англиканской церкви о разводе становился уже не один, а два человека из Виндзорской династии.
В пятницу, 21 октября, появилось еще одно напоминание о прошлом. В этот день представители королевской семьи, Букингемского дворца, премьер-министр и весь Кабинет, а также лидеры оппозиции и представители Церкви и Содружества собрались на ступеньках дворца Карлтон-хаус, спускающихся к улице Мэлл. Проходила церемония открытия бронзовой статуи короля Георга VI работы Уильяма Макмиллана (Питер Морган поместил эту сцену в начало восьмой серии). «От моего отца потребовалось много личных жертв и стремлений, – заявила Елизавета II в своей трогательной речи на церемонии, выделив слова о личных жертвах таким образом, что, по мнению некоторых наблюдателей, они приобрели дополнительный смысл. – Он не уклонялся от задачи, какой бы сложной она ни была, и никогда не отступался от выполнения своего долга перед народом».
Таунсенда преднамеренно не пригласили на церемонию поминовения монарха, которому он всегда преданно служил. «К этому моменту, – вспоминал он, – мы оба были морально, эмоционально и физически истощены. Мы чувствовали себя в центре этого водоворота немыми и оцепеневшими». На выходные пара рассталась: Маргарет осталась с сестрой и ее мужем в Виндзоре, а Таунсенд поселился в районе Найтсбридж на Лаундес-сквер, 19, в квартире друзей Маргарет, маркиза и маркизы Абергавенни. «В ту воскресную ночь, – вспоминал он в своих мемуарах «Время и шанс», – я почти не спал. Мои мысли снова и снова возвращались к печали, в которой пребывала принцесса. Всего за неделю улыбка совершенно исчезла с ее лица, ее счастливый вид и уверенность в себе словно испарились. Это было суровое испытание, вокруг нас продолжалась шумиха, которая становилась все сильнее…»
Когда решение было принято, то Питер Таунсенд смог уехать обратно в Бельгию и жить там на условиях относительной анонимности. Но у принцессы Маргарет такого выхода не было. Ей пришлось остаться в Британии – и в центре всеобщего внимания.
Утром среды, 26 октября 1955 года, газета Times первой наконец заговорила о проблеме, опубликовав внушительную редакционную статью. Газета не подвергала личной критике Питера Таунсенда, описывая его как «храброго офицера, которому ничто не угрожает, кроме того что все еще жива жена, с которой он развелся». Не подвергался критике и интерес публики к роману принцессы с отставным полковником авиации. «Проявление сильных чувств людей, вызванных недавними событиями, – это само по себе совершенно здоровое явление… Они проистекают из искренней привязанности к королевской семье, которую люди унаследовали и которую продолжают сохранять. Она является главной гарантией стабильности Королевства и Содружества».
Интересно, что в статье отмечалось: статус Елизаветы II как главы Церкви есть предмет озабоченности только «той южной части Соединенного Королевства, где действует Англиканская церковь». Для подавляющего большинства людей в Содружестве, подчеркивалось в статье, это мало что значит. Но зато (и в этом заключалась основная проблема) подавляющее большинство остального населения стран Содружества явно волнует вопрос о том, выйдет ли принцесса Маргарет замуж за Питера Таунсенда, и это обусловлено важнейшими мотивами.
Нравится ей это или нет, но принцесса Маргарет – сестра королевы, «в которой ее народ видит отражение своих лучших черт», а поскольку часть этого идеала – семейная жизнь, то семья королевы занимает значительную часть в этом отражении. Если брак, который сейчас обсуждается, станет реальностью, это отражение неизбежно будет искажено. Принцесса вступит в союз, который огромное число людей из народа ее сестры, искренне озабоченных ее счастьем на всю оставшуюся жизнь, не смогут по совести считать браком».
«От логики ситуации никуда не уйти, – продолжала газета. – Если принцесса после всех тревог и размышлений об этой проблеме решит, что не сможет принести эту жертву, то она будет вправе сложить с себя то бремя, которое для нее слишком тяжело». Но это, как отмечалось в Times, станет «ударом по всем традициям королевской фамилии». А прощальный выпад был еще резче. Какое бы решение ни приняла Маргарет, посоветовавшись со своей совестью, «ее подданные пожелают ей всего возможного счастья, не забывая при этом о том, что счастье в полном смысле этого слова – это духовное состояние, и что его самым ценным элементом может оказаться чувство исполненного долга».
Это был сокрушительный удар. Конечно, через два дня газета Daily Mirror написала, что Times выступает «за пропыленный мир
