Магды шприц и, глядя в зеркало, принялся аккуратно напрыскивать кровь себе на лоб. Кровь прилипала к местам, смазанным желтком.
Точно так же Дюрер обработал черту под ребрами, запястья и стопы, а потом внимательно оглядел себя в зеркале. Зрелище было жутковатым: пять кровавых пятен точь-в-точь напоминали пять ран Христа.
— Распылитель! — скомандовал Дюрер.
Устройство напоминало приспособление для разбрызгивания духов. Из второй миски Магда влила в сосуд отжатый пот ландскнехтов, смешанный с небольшим количеством крови.
— Начинай, — велел Дюрер и закрыл глаза.
Магда опрыскала его с головы до ног, сплошь покрыв тело маслянистым красноватым налетом.
Дюрер открыл глаза и снова оглядел себя в зеркале.
— Побольше на лицо. И на бороду, — приказал он.
Затем, удовлетворенный результатами опрыскивания, он указал на большой стол. Магда положила на ладонь две монеты.
— Сестерции,{45} — пояснил Дюрер. — Иосиф Аримафейский был добрым малым, но ауреи и солиды были бы чрезмерным расточительством.
— Где ты их раздобыл? — удивился Дисмас.
— В Базеле. Хватит болтать. Лучше помоги Магде.
Он переступил через борт лохани, подошел к столу, улегся на расстеленное полотно и, положив монеты себе на глаза, скрестил руки в паху.
— Накрывайте меня второй половиной холста. Только не натягивайте ткань, пусть сама осядет. Главное, чтобы холст покрыл меня всего, включая пальцы ног.
Дисмас с Магдой взялись за уголки холста, приподняли его и накрыли Дюрера. Льняное полотно прилипло к увлажненной коже.
— А дальше что? Ждать три дня, пока ты не восстанешь из мертвых? — спросил Дисмас.
— Дисмас! Не богохульствуй! — одернула его Магда.
Из-под савана послышался приглушенный голос Дюрера:
— Следите за кастрюлями. Вода должна непрерывно кипеть, чтобы комната наполнялась паром.
Следующие три часа Дюрер лежал неподвижно. Лен напитался влагой и, отяжелев, плотно облепил тело. На полотне начали проступать кровавые пятна ран. Проявились очертания лица, лоб, глаза, борода, нос… Ни Дисмас, ни Магда не проронили ни слова.
— Ну как? — наконец спросил Дюрер.
— Готово, — сказала Магда.
— Отлично. Поднимайте полотно. Только медленно!
Когда с этим было покончено, Дюрер неуклюже поднялся со стола, причитая:
— Господи, как же все затекло!
Он осмотрел результат своих трудов и сказал Магде:
— Теперь спину.
Магда принялась растирать новую порцию желтков, а Дюрер намешал еще одну миску крови, змеиного яда и пота. Дисмаса замутило от тошнотворных запахов в жарком пару.
Больше часа Магда аккуратно рисовала раны на спине, там, где удары бича рассекли и вспороли кожу… Мало кому удавалось пережить такую пытку. Преисполнившись сострадания, Магда невольно всхлипнула, но быстро взяла себя в руки.
Затем Дюрер покрыл себе стопы густой кровью. Магда обрызгала ему спину — сначала из шприца, а потом из распылителя. С помощью Магды и Дисмаса Дюрер снова улегся на холст.
Дисмас регулярно подкладывал дрова в плиту. Глядя на неподвижно лежащего Дюрера, Дисмас отчего-то представил, что на самом деле несет бдение у гроба.
Спустя три часа Дюрер объявил:
— Достаточно.
Дисмас с Магдой сняли полотно и помогли Дюреру подняться. Втроем они стояли у стола и безмолвно взирали на расстеленный холст.
Потирая затылок, Дюрер изрек:
— Consummatum est.
«Свершилось». Предсмертные слова Иисуса на кресте.
Дисмас подумал, что сейчас уже поздно опасаться обвинений в кощунстве.
Дюрер заявил, что ему срочно требуется омовение, а потом — стакан вина. И не один.
38. В «Пьяном прелате»
Выпить требовалось не только Дюреру, поэтому все трое отправились в таверну в южной части города, подальше от замка. Название таверны, «Пьяный прелат», звучало несколько вызывающе в городе, куда стекались толпы паломников. Тем не менее найти отдохновение от долгих часов странной и тягостной работы лучше всего было именно здесь — в шуме, гаме и толкотне.
Дюрера распирало от гордости за триумфальное, необычайно точное воспроизведение святыни. Дисмаса обычно раздражало тщеславное самолюбование приятеля, но сегодня Нарс сотворил нечто восхитительное и незаурядное, а потому ему можно было многое простить.
Все трое уселись за столиком в углу и, отдыхая от не совсем праведных трудов, благостно вспоминали события уходящего дня.
— Дисмас! Боже мой, ты ли это?
Дисмас оглянулся.
О господи! С тех пор как они с Маркусом распрощались в Майнце, будто сто лет прошло. Что он здесь делает?
Дисмас поднялся и заключил старого друга в объятья, судорожно пытаясь сообразить, чем объяснить свое присутствие в Шамбери.
Маркус взял его за плечи и оглядел с головы до ног:
— Да ты совсем одряхлел! Где костыль-то?
— Не волнуйся, для твоей башки костыль у меня всегда найдется.
— Каким ветром сюда? Погоди, дай угадаю. Наверняка опять охотишься за мощами! Хочешь умыкнуть Шамберийскую плащаницу?
Дисмас натянуто улыбнулся:
— Тебя не проведешь. Только не кричи так громко, а то все узнают.
— За мое молчание проставишь мне кружку. А то и две!
Дисмас повернулся к Магде и Дюреру:
— А это… — Он осекся. Магда не надела монашеского облачения, а Дюрер не нарядился графом фон Шрамбергом. После долгого утомительного дня рассудок Дисмаса отказывался соображать. Магде и Дюреру предстояло выкручиваться самостоятельно. — Ох, прошу прощения, у меня ужасная память на имена! Мы только что познакомились, — пояснил он Маркусу.
Магда с Дюрером недоуменно уставились на Дисмаса.
— Это Маркус, мой добрый приятель, — сказал Дисмас. — Когда-то мы оба были солдатами. Райзляуферами. Он тоже швейцарец. Так что… В общем, радостная встреча… Приятно было с вами познакомиться. Пойдем, старина, — обратился он к Маркусу. — Не станем докучать этой парочке россказнями о нашем славном боевом прошлом. Давай найдем укромный уголок и станем докучать друг другу.
Маркус во все глаза таращился на красавицу Магду и никуда идти не собирался.
— Нет, лучше посидим тут, все вместе, — заявил он. — Если барышня не возражает.
Магда пожала плечами:
— Барышня не возражает.
— Вот и славно. Итак, мое имя вам известно. А вас как зовут? — обратился он к Магде, не обращая никакого внимания на Дюрера.
— Хильдегарда.
— Очаровательное имя! Как Хильдегарда Бингенская, Рейнская сивилла!
Тем временем Дюрер изнывал от желания представиться. Дисмас в кои-то веки посочувствовал другу. Только что самовлюбленный Нарс пребывал в раю тщеславия, обласканный непрерывными восхвалениями своего таланта, и вдруг превратился в безмолвного статиста, а все потому, что какой-то зачуханный экс-райзляуфер пытался затащить Магду в ближайшую койку.
Ох, ну почему Магда не надела монашескую рясу?! Впрочем, монахини редко посещают таверны. Ради вящего спокойствия Дисмас принялся расспрашивать Маркуса о его житье-бытье. Каким ветром Маркуса занесло в Шамбери?
— Слушай-ка, — начал Дисмас, наполнив стакан приятеля, — помнится, ты хотел вернуться в свой родной кантон Вале, подыскать там молоденькую доярку с большими… Короче говоря, что стряслось?
— Поначалу все шло
