вход в гавань с востока.
Турки, похоже, приняли этот кораблик за обычную рыбачью лодку и не обратили на нее никакого внимания. К тому же они совершали намаз, и какие-то там рыбаки их не интересовали. Воспользовавшись этим, лодка спокойно миновала блокадную линию турок и двинулась ко входу в гавань. На ее мачте неожиданно затрепетал трехцветный французский флаг.
Я опустил подзорную трубу и приказал своему адъютанту:
– Прикажите береговым батареям и кораблям не стрелять по этому храбрецу. Похоже, что мы скоро узнаем новости из Франции.
Через час я в цитадели встречал тех, кто так дерзко прорвал вражескую блокаду и принес нам весточку с далекой родины.
Одного из трех человек, одетых в просторную восточную одежду, я знал. Это был бригадный генерал Жозеф Лагранж, вместе с которым мне довелось поучаствовать в сражениях в Италии, а в Египте он отличился при осаде Акры, а затем и в битве при Гелиополисе. Год назад он отбыл во Францию и, похоже, благополучно до нее добрался. И вот теперь Лагранж снова в Египте. Мне стало любопытно, почему Первый консул послал в Александрию столь высокопоставленного гонца.
Лицо второго мне тоже показалось знакомым. Я его видел когда-то, но где именно и при каких обстоятельствах – не помню. На вид ему было за сорок и, судя по его загорелому и обветренному лицу, он был моряком. Третий же – черноволосый и черноглазый мужчина лет тридцати – был скорее всего греком.
Генерал Лагранж поздоровался со мной, а потом, так и не представив мне своих спутников, предложил уединиться, так как разговор предстоял, по его словам, важный и секретный.
Дождавшись, когда последний офицер моего штаба покинет кабинет, я поставил снаружи у его дверей часового и предложил гостям перекусить с дороги. Но Лагранж сказал, что дело не терпит отлагательств, и потому лучше будет, если он сразу же приступит к нему.
Что ж, действительно, судя по всему, эти люди подвергали себя смертельной опасности и прорывались сквозь вражескую блокаду совсем не для того, чтобы отведать египетского вина и закусить пшеничной лепешкой. Я кивнул Лагранжу и стал ждать, что он мне скажет.
Но тот для начала предложил мне ознакомиться с письмом, которое прислал мне Первый консул генерал Бонапарт. То, что в нем было написано, являлось боевым приказом. Мне предписывалось в кратчайший срок – в течение не более трех дней – подготовить к прорыву из гавани Александрии всех боеспособных кораблей французского флота. К письму было приложено распоряжение, подписанное Бонапартом и морским министром Республики Пьером-Александром Форфе.
В этом распоряжении говорилось, что я, командующий французскими войсками в Египте, обязан выполнять все распоряжения дивизионного генерала (ого, надо не забыть поздравить Лагранжа с повышением!) Жозефа Лагранжа и… Тут от изумления у меня чуть было не выпало из рук эта грозная бумага. Оказывается вторым человеком, который мог отдавать мне распоряжения, был русский капитан 1-го ранга Александр Сорокин.
Теперь я вспомнил, почему его лицо показалось мне знакомым. Ведь всего пару лет назад он командовал русским отрядом, присланным адмиралом Ушаковым к Александрии для блокады порта. А сегодня он сам вместе со своим бывшим врагом прорвал эту самую блокаду.
Заметив мое изумление, генерал Лагранж улыбнулся:
– Друг мой, – сказал он, – вы, наверное, не знаете, что с недавних пор Россия и Франция стали союзниками. Русские разгромили британскую эскадру адмирала Нельсона, а пленных лаймиз, как баранов, прогнали по главной улице своей столицы. Теперь же настало время намять бока англичанам и здесь, в Средиземном море. Нам предложили объединить русские и французские эскадры и сообща изгнать британцев с Мальты и из Неаполя. Да и в Гибралтаре они явно засиделись. Во всяком случае, если мы пожелаем захватить Скалу[64], то мы сможем рассчитывать на помощь испанцев. Капитан Сорокин, который вместе со мной решил возглавить прорыв французских кораблей из Александрии, оказался здесь не случайно. Он хорошо знает здешние воды, знаком с британскими и турецкими морскими офицерами. В случае удачного прорыва наши корабли направятся прямиком на Корфу. Там они смогут пройти ремонт, получить из Франции нужное им имущество и заменить тех моряков из своих экипажей, кто не готов продолжить войну с проклятыми британцами.
– А если англичане попробуют напасть на Корфу? – спросил я. – Не станут ли находящиеся там русские и французские корабли для них легкой добычей?
– Пусть только попробуют, – усмехнулся русский с труднопроизносимой для меня фамилией. – Думаю, что мы сможем повторить то, что произошло в Ревеле. Тем более что второго Нельсона у них нет и, скорее всего, уже не будет.
– Что ж, я выполню то, что мне приказано Первым консулом и министром, – согласился я. – К вечеру я соберу здесь командиров кораблей, находящихся в гавани Александрии. Вы сможете с ними побеседовать и узнать, насколько они готовы к выполнению боевого приказа. А пока я предлагаю вам немного отдохнуть и поесть с дороги…
19 июля 1801 года. Лондон, Тауэр.
Чарльз Джон Кэри,
девятый виконт Фолклендский
Я третий час сидел в приемной лорда Хоксбери, чтобы ему гореть в аду. Еще бы, я был не просто агентом, на счету которого было огромное множество успешных операций, но и человеком с древней родословной. Его же дед был всего лишь полковник Дженкинсон, его отца сделали сначала бароном Хоксбери, а потом – каких-то пять лет назад – графом Ливерпульским, этот титул и он рано или поздно унаследует. Да, граф лучше, чем виконт – но только если он настоящий граф, а не выскочка, вроде мсье Журдена[65]. Поэтому для меня он – Дженкинсон, какими бы придуманными титулами он ни рядился.
Впрочем, подобное отношение ко мне я почувствовал еще тогда, когда сэр Чарльз Стюарт – еще один человек без титула – сопровождал меня в Англию. На все мои вопросы он отвечал односложно, отказался даже обедать и ужинать в моей компании, а когда мы вернулись в Англию, меня встретил человек Дженкинсона и сообщил мне, что моя задача – оставаться в моем доме в Мэйфэйре и никуда не отлучаться – меня хочет, видите ли, видеть сам «лорд Хоксбери». Меня никто не охранял, и вполне возможно, что они надеялись на то, что я уеду из Лондона, но я не дал им подобной сатисфакции. А сегодня с утра, когда я даже еще не встал, за мной пришла закрытая карета. Я попросил дать мне возможность хотя бы одеться и умыться, но меня заставили сесть в эту колымагу, повезли к Дженкинсону – и
